Жестокие истории. Сборник рассказов и повестей

Он сделал паузу и потом ответил внятно и спокойно: - А тебе, парень, плохо не будет?

Здоровяк ошеломленно повращал головой и, наконец, оправившись, с возмущением заорал: - Ты, что меня не понял?!

Сергей, неожиданно быстро вскочил, схватил парня за волосы левой рукой, заломил ему голову, резко крутнув от себя, и тут же ребром ладони ударил по горлу. Здоровяк захрипел, выпучил глаза, задохнулся, и рухнул на пол, увлекая вслед за собой стул.

На мгновение в зале ресторана наступила тишина, взорвавшаяся гомоном, оханьем, скрипом двигаемых по кафельному полу металлических ножек стульев.

Хриплый первым подскочил к упавшему: - Колька, ты живой?

– засиипел он, а потом приблизившись к Сергею, злобно обшаривая глазами его лицо начал: - Земляк! За что ты нашего Кольку, что он тебе сделал?

Сергей ответил: - Ты что не видел?

Но Хриплый, не слушая продолжал: - Земляк, ты что всех без разбору бьешь? Ну, ударь меня, за что ты Кольку!

Он явно тянул время, но Сергею не хотелось продолжать бойню. И он тоже повторил: - А ты не видел, что произошло?

Компания, тем временем приходила в себя, а Сергей чувствовал, что время работает не в его пользу.

Хриплый начал хватать его за руки и по-прежнему говорил без умолку: - Нет, земляк, так нельзя, это не по делу...

Сергей спиной почувствовал, что кольцо за ним сомкнулось.

"Надо было Хриплому врезать сразу, пока не опомнились", - мелькнула мысль, но тут Хриплый толкнул Сергея, и он, вдруг потерял равновесие, стал падать, кто-то сзади подставил ему подножку.

Падая, Сергей сгруппировавшись перевернулся на живот, оперся руками об пол, но тут же получил первый пинок в туловище. Он перекатился с левого бока на правый, уворачиваясь, как мог от пинков, которыми его потчевали со всех сторон.

Пинали в туловище, но несколько раз попали и в голову, и по лицу.

"Слишком много их было", - вспоминал потом Сергей.

Они не давали ему подняться, и однажды он получил такой удар носком ботинка в нос, что показалось, вот сейчас он потеряет сознание.

"Надо встать, надо вырваться", - мелькало у него в голове.

Перекатившись в очередной раз слева направо, на спину, он вдруг, подтянув ноги к себе, ударил кого-то из нападавших, сшиб его и, воспользовавшись замешательством, вскочил на ноги. Схватив стул и подняв его над головой, он распугал преследователей и выбежал из ресторана в изодранной одежде с кровью на руках и лице.

Видя, что его никто не преследует, он замедлил бег и пошел быстрым шагом в сторону дома, разговаривая вслух: - У, сволочи, трусы несчастные, все на одного - это вы можете! Ну, что ж, посмотрим, чья возьмет?!

По дороге к дому он стер кровь с лица, заправил рубашку, обхлопал брюки и внешне успокоился. Но внутри разгорелся огонь гнева. "Ну, суки, я вам не простой салага, об которого можно ноги вытирать. Я вам покажу, как афганцы могут за себя постоять".

Влетев в дом, он, порадовавшись, что ни отца, ни матери дома нет, схватил со стены двустволку отца, из ящика комода достал картонную коробку с патронами, рассовал несколько штук по карманам брюк, ружье быстро разобрал, завернул в старую куртку и вышел, не закрыв за собою дверь - он очень торопился.

После драки в ресторане прошло минут сорок...

Гуляки уже обсудили все перипетии драки. Хриплый увел "команду" из ресторана, боясь, что нагрянет наряд милиции. Послали гонца к тете Даше и принесли три литровых бутылки самогонки.

Расположившись в скверике между рестораном и домом культуры, расселись дружненько кружком в тылу ресторанного здания со стороны глухой стены кухни.

Здесь и людей посторонних не бывало, и рядом в заборе была дыра в парк и на стадион.

Кто-то из присутствующих узнал Соловьева и рассказал, что он недавно пришел из Афгана. Длинный и нескладный меланхоличный Мишка Савин - слесарь из районного ДРСУ - сам недавно отслуживший в стройбате, говорил собутыльникам: - Я его знаю, Серегу. Мы с ним в одной школе в параллельных классах учились. А в Афгане он полтора года отбухал. У него мать ногами больна и моей матери рассказывала, как и что у Сереги. Она плакала и сильно за него боялась...

Хриплый перебил его: - Слушай, Савка! Ты кончай баланду травить. Я знаю этих афганцев. Один сидел со мной за то, что оружие духам продавал за афгани, а потом шмотки покупал и посылками домой переправлял. Он и в зоне шакалил, пока ему рога не обломали, смирный стал...

– Ну, кто там, посуду держит - продолжил он.
– Давай, Савка, твоя очередь... Две банки из-под майонеза ходили по рукам на кругу.
– Фикса - прохрипел Хриплый, - не тяни коня за ... хвост - все засмеялись, понимая, за что тянет коня Фикса...

И тут из кустов вынырнул Сергей, на ходу собирая ружье. Жестко щелкнули замками стволы и потом с кастаньетным сухим клацаньем заглотили пару патронов с картечью.

Глаза его блестели, зубы ощерились в подобии улыбки, багровая опухоль-ссадина закрывала почти всю левую сторону лица...

– Вот вы где?
– пронзительным, напряженным голосом выкрикнул он, и, словно подстегнутая этой фразой, компания рассыпалась в беспорядке: кто напролом через кусты, кто - в дыру в заборе, а кто прямо через забор кинулись наутёк. Эти недавние победители, вдруг, стали похожи на нашкодивших школьников.

И увидев этих трусливо бегущих, отталкивающих друг друга от дыры алкашей, Сергей, словно хищник, которому нельзя показывать, что ты боишься, тем более убегаешь, не думая, не размышляя вскинул привычным, заученным движением приклад ружья к плечу, всунул его в ложбинку трапециевидной мышцы, словно в гнездо, специально предназначенное для затыльника ружья, широко открыл правый глаз, прикрыв левый, скользнул взглядом вдоль прицельной планки, совместил прорезь замка и мушку, в мгновение нашел туловище нескладно бегущей фигуры "Савки", и полумягко, привычно нажал на дальний курок из двух.

Из левого ствола вырвался снопик огня, и раздался грохот выстрела! Почти одновременно с этим, фигура Савки, споткнувшись на бегу, рухнула в зеленую высокую траву.

Для Сергея не было ничего нового ни в автоматизме прицеливания, ни в нажатии на спусковой крючок, ни в грохоте выстрела. Там, а Афгане, инстинкт самосохранения научил всех их, молодых, в мгновение ока делать это, не размышляя, не медля, для того, чтобы остаться жить самому, не получить себе в бок или голову пулю чуть раньше, чем выстрелишь сам!

Мишку Савина хлестнуло картечью по боку и сбило с ног неожиданно и нестерпимо больно. Пьяное сознание замедленно фиксировало и линию горизонта вдруг вздыбившегося, и накренившегося, и боль удара, и ноги Сергея, которого он знал и которому он немного завидовал, слушая рассказы его матери. А чьи-то ноги, приминая высокую траву, приближались длинными шагами к его телу...

Для Сергея, все происходящее было естественным продолжением: и драки в ресторане, и первого выстрела, и падения врага.