Жестокие люди

Каждый день я узнавал о Майе что-то новое. Ее тело до сих пор оставалось для меня неисследованной территорией. Вот сейчас, например, когда я сжимал ее в объятиях, покуда ее мать попивала лимонад и смотрела на нас сверху, я увидел, что на ее у нее есть родимое пятно на левом плече. Формой она напоминало Доминиканскую республику. И потом, когда она спросила, не голоден ли я, я заметил, что у нее на задних зубах золотые пломбы.

– Мамуля, – так Майя всегда называла миссис Лэнгли, когда хотела к ней подлизаться, – можно Финн останется поужинать с нами?

– А может, он бы предпочел поужинать с нами в Ист-Гемптоне?

– Сегодня? – буркнул я. В Флейвалле все возможно.

Миссис Лэнгли рассмеялась.

– В отличие от моего отца мы не настолько богаты, чтобы заводить собственный вертолет. Вообще-то, я собиралась полететь туда завтра на самолете. Хочешь поехать с нами, Финн? Мы пробудем там неделю или две. Понежимся на пляже. Я могла бы позвонить твоей матери и…

– Нет, он хочет остаться здесь, со мной. – Честно говоря, я был в восторге от идеи поехать в Ист-Гемптон. На пляже, который назывался «Голубые просторы», у них был дом. Они называли его коттеджем, но комнат в нем было столько, что он вполне мог бы сойти за гостиницу. Мне очень хотелось побывать в этом шикарном месте, в котором было так много воды и денег. Кроме того, последние три дня в Флейвалле стояла нестерпимая жара. Казалось, градусники и барометры зашкаливало – даже после наступления темноты. Майя посмотрела на меня и объяснила, что я должен сказать.

– Мне и здесь хорошо. – Но мне в голову пришла другая мысль – а не будет ли мне еще лучше в Ист-Гемптоне? Все на свете относительно. Тут меня укусил овод, словно в наказание за неблагодарность.

– Давайте поедем, хоть отдохнем от этой жары. – Миссис Лэнгли не видела, что у меня эрекция, но чувствовала, что я уже готов соблазниться. – Брюс так хочет поехать! Да и Финн тоже, он отказывается из вежливости.

– Финн никогда не врет. Если бы он хотел поехать, он бы так и сказал. Поезжай вместе с Брюсом. А я останусь здесь с Бирди. – Так звали их кухарку.

– Вчетвером нам было бы веселее: мы могли бы играть в теннис в местном клубе…

– Финн не умеет играть в теннис.

– Он быстро научится. – Мне нравилось слушать, как они спорят, пока Майя не дала понять, что дело вовсе не во мне.

– Ты же понимаешь, что Финн здесь не при чем. Я не хочу ехать в Ист-Гемптон, потому что мне нужно видеть папу. – Теперь Майя ходила в больницу каждый день. – Он скоро выздоровеет. Ты же слышала, что сказал врач.

– Майя, твой отец был бы рад узнать, что нам весело.

– Ты говоришь так, будто он умер.

Миссис Лэнгли отхлебнула свой напиток.

– Неужели ты не понимаешь, что мне его тоже не хватает? Я любила его больше жизни. Когда с ним произошел этот несчастный случай, мне было так плохо, что я представляла… – Ее губы дрожали. Казалось, она разговаривает с ножницами. – Я до сих пор представляю, что он лежит со мной ночью в одной постели.

Майя обхватила руками доску из пенопласта. Она беспокойно переводила взгляд то на меня, то на свою маму, словно пытаясь понять, где же в этой Вселенной найдется место для нее.

– Мама, я не хотела тебя расстраивать.

– А я тебя. – Миссис Лэнгли запрокинула голову, подставив лицо солнцу, словно для того, чтобы ее слезы закатились обратно. – Что ж, во всяком случае, Финн теперь узнает, что миллионеры не такие холодные и бездушные люди, как о них принято думать.

Потом она встала и медленно пошла к дому, держа в руке свою банку. Я последовал за Майей, которая направилась к раздевалке. Она тоже плакала, а когда я обнял ее, то начала громко всхлипывать.

– Я знаю, что он выздоровеет. А ты в это веришь, скажи? – Я утвердительно кивнул, несмотря на то, что вовсе в это не верил. Я хотел ее утешить, успокоить, чтобы она перестала плакать. У меня было мало надежды на то, что удастся и то и другое, поэтому, чтобы отвлечь Майю от грустных мыслей, я стянул с нее верх купальника, а потом, когда ее трусики сползли до лодыжек, прошептал:

– Давай опять поедем на остров.

– Ты хотя бы иногда думаешь о чем-то еще? – Теперь она уже смеялась. Слава Богу.

– Это плохо?

– Нет, хорошо. От прыщиков помогает. – Она вытерла нос задней стороной руки. – А если бы мы не занимались любовью, я бы тебе нравилась меньше? – На такой вопрос довольно сложно ответить, особенно когда его задает голая девочка, чье лицо залито слезами.

– Тогда бы я не знал тебя так хорошо. – Здорово! Мне удалось ответить, не соврав.

– Было бы лучше, если бы мы познакомились не сейчас, а немного позже.

– Почему?

– Тогда мы смогли бы пожениться. Еще до того, как все изменится.

– А что должно изменится? – В моем голосе явственно слышался ужас.

– Все меняется.

– Это очень печально.

– А если бы все оставалось на местах, было бы еще печальнее. – Тут Майя заметила, что ее слова меня очень расстроили. – Думаю, нам нужно сохранить что-то для того, чтобы, когда мы станем старыми и противными, или если, например, меня сошлют в женский монастырь куда-нибудь в Южную Америку…

– Какой еще монастырь? Кого сошлют? – Ее слова напугали меня.

– Как ты не понимаешь! Если нас разлучат, то у нас по-прежнему останется что-то, благодаря чему мы снова будем вместе, даже если нам будет сто лет.

– Что, например?

– Что-то такое, чего мы будем ждать, надеяться…

– И все-таки?

– Может, нам не стоит этим заниматься.

– Но я думал, что ты хочешь… Мы же практически… – Я ныл, словно разочарованный ребенок. Потому что в тот момент был именно им.

– Но это не значит, что больше нам нечем будет заняться. Есть масса интересных занятий. – Она зажмурилась, словно кошка, увидевшая блюдце с молоком, затем стащила мои плавки и опустилась на колени.

Для меня это был первый раз. Для нее, по всей видимости, тоже. Потом Майя сказала, что на вкус это напоминает мыло. Дорогое мыло.

Мы выкурили половину сигареты с марихуаной, потом повалились на большие зеленые подушки у бассейна, и Майя стала учить меня играть в триктрак. Мне удалось четыре раза подряд метнуть кости так, что выпадали две шестерки. Тем не менее, я проиграл. Дело в том, что я только учился играть, а слишком много везения – это не всегда хорошо.

В четыре часа к нам подошла Бирди и попросила Майю съездить в клуб и забрать оттуда Брюса. Чтобы развеселить меня, девушка предложила мне сесть за руль ее новой машины. Мы побежали к дому, и по пути в рот мне попала муха. Я пошутил насчет того, чем ей приходится питаться. Но вкус от нее во рту был очень странный. Майя стала искать ключи, а я отхлебнул лимонада из банки, которую ее мама оставили на столе в кухне. Больше этот напиток напоминал водку, чем лимонад. Этого я не ожидал, и поэтому выплюнул его прямо на пол.

– Да что с тобой? – спросила Майя.

– В этом лимонаде что-то было. – Миссис Лэнгли забрала у меня банку. – Букашка какая-то.

– Я стал вытирать пол, и тогда она добавила:

– Ты хорошо воспитан, мой мальчик.

В клубе было очень много людей, потому что в этот день проходил турнир по гольфу, в котором могли участвовать и приезжие. Брюс выигрывал его два года подряд. Парковка была так густо уставлена блестящими новыми «БМВ» и «Мерседесами», что можно было подумать, что здесь находится представительства этих двух компаний. Еще там было полно грязных пикапов, явно побывавших в авариях: у них были дребезжащие глушители, наспех примотанные проволокой. Сзади стояли «Плимуты» и «Субару» с разноцветными дверцами и с ржавыми колесными дисками. Прислуга металась взад и вперед, накрывая столики к обеду. Я слышал, как женщины с сальными волосами кричали своим мужьям, чтобы они починили какие-то приборы и не забыли поставить запеканку в духовку. Это был другой Флейвалль, невидимые члены племени, которые в этом мире должны были удовлетворять все прихоти моих новых друзей.