Жестокии развод

– При…ставать?

– Не давал зайти в квартиру, пытался разговорить, потом забрать рюкзак. Трогал. За волосы и щеки. Стягивал куртку. Когда Олежа расплакался, он потерял терпение. Увести его по доброй воле не получалось никак, поэтому он попытался затащить его на чердак.

Внутри все холодеет…

– О господи…но он же…

– Нет. Олегу повезло. В тот день коллега его отца попросил поменяться сменами, и он остался дома. Иван услышал, как сын плачет, вышел, увидел всю эту картину и…

– Убил?

– Ударил. Этот кусок не удержался на ногах, упал и стукнулся головой. Все.

О боже…

Пока я перевариваю, тетя Лена продолжает.

– Потом был суд. Олег хотел помочь папе и рассказал все, что там произошло, но это не сильно помогло. Ему дали девять лет.

– Но…это же…это…

– Да…наш суд – самый гуманный суд.

– Разве нельзя было что-то сделать? Хотя бы меньший срок! И…

– Ты же сама понимаешь, Галя. С хорошим адвокатом можно что угодно, но хороший адвокат стоит денег. Больших денег. У них их не было, взять не у кого. Родители жены не общаются с внуком и Иваном. Родители Ивана давно умерли. Братьев и сестер не было. Друзья? У него нет друзей, которые смогли бы оплатить нужную защиту. Сами в кредитах, как в шелках. Дети, жены, ипотеки…

– Но разве…разве родители матери Олега не понимали, что это не тот случай? Ну, когда можно "не общаться"?!

– О, они понимали. Олег говорит, что они были в опеке, им предлагали забрать мальчика, но они написали отказную.

– Почему? – не понимаю.

Тетя Лена кривит губы и уводит взгляд в окно.

– Потому что винят его в смерти дочери, Галя.

– Что за…бред?! Это возмутительно и…!

– Да, Галя. Это возмутительно. Но таковы люди, – перебивает жестко, а потом вдруг смягчается и улыбается тихонько, – По крайней мере, некоторые из них. Надя очень привязалась к мальчику, да и я, если честно, тоже. Он хороший. Правда, хороший и воспитанный. Иван постарался на славу. Одному богу известно, как ему удалось воспитать такого ребенка одному…

Внутри становится теплее, и обида уже становится такой незначительной. Я шепчу тихо без нее, но мне правда интересно…

– Почему мама мне не сказала?

– Она хотела, Галчонок, – мягко улыбается уже мне, – Но…

– Но?

– Она волновалась, что ты не поймешь.

– Как я могу не понять?

– Ты не пойми только неправильно, хорошо? Ты бы захотела обсудить это с мужем, а этот кусок гандона точно не понял бы.

– И…что?

Тетя Лена наклоняет голову вбок, будто бы что-то говорит. Точнее, я знаю, что она говорит, но меня это бесит, и я взвиваюсь, как самая настоящая дворовая кошка.

– Что?!

– Ты бы прислушалась к его мнению.

– Я не…

– Галь… – тетя нежно сжимает мою руку и слегка мотает головой, – Не надо. Это неплохо. Так и должно быть в семье, чтобы она работала: партнеры должны прислушиваться друг к дружке. Но! Твоя мама все равно сказала бы тебе. Ей нужна была твоя помощь, чтобы получить опеку.

– Какая?

– Она хотела попросить тебя оформить мальчика на себя, так как ей могли его не отдать из-за возраста. И Надя верила, что ты это сделаешь, просто она думала, как лучше преподнести информацию, чтобы твой муж не смог тебя отговорить. Вот и все…

Падаю на спинку стула и задумчиво вырисовываю круги на столе указательным пальцем. Горечь на языке остается все равно. Разговор вышел странным. Я одновременно чувствую веру в себя со стороны моей матери, но вместе с тем ощущаю тяжесть собственных решений. Своей мягкости. Своей не…решительности? И огромного отрицания конфликтов. Да, так оно и есть. Я ненавижу конфликты, поэтому предпочитаю где-то промолчать. Но, что если тут дело не в этом, а в том, что я просто слишком слабая?… Может быть, будь я чуть сильнее, она бы во мне не сомневалась…

– Для нее это много значило, – говорю тихо, тетя Лена кивает.

– Да. Она полюбила этого мальчика, и он ее тоже. Олег держался особняком ото всех, у него в детдоме много конфликтов. Воспитательница говорит, что он «слишком принципиальный», а я считаю, что все это бред. Просто ребенок, которого растили в любви и пытались привить правильные ориентиры, не может жить в несправедливости.

– Или в стае.

– Или в стае.

– В ней часто обижают слабых.

– А ему это не нравится. Поэтому получает он…

Сердце сжимается, и я поднимаю глаза. Тетя Лена слегка жмет плечами.

– Твоя мама нашла к нему подход. Я не удивляюсь этому, конечно. Надя была…человеком, которому ладить с другими максимально просто. Даже с ребенком, который находится в глубокой обороне и дико скучает по отцу.

– Он его любит…

– Очень. Надя даже решила, что обязательно свозит его на свидание.

– А это возможно?

– Думаю, она нашла бы выход. Было бы непросто, да и на свидании было бы тяжело, но…мне кажется, Олег все отдал бы, чтобы увидеть папу.

Да…я его понимаю…

– Они нужны были друг дружке, Галь. В этом нет твоей вины, и это не значит, что она тебя меньше любила, но ей было одиноко. Ты должна это понимать…

А я и не спорю. Загадочный мальчик Олег перестал быть таким загадочным, но не перестал быть интересным. Может быть, у него тоже был талант? Проникать в разум и сердца всех, кого он встречал на своем пути? Как у моей мамы…

В окно бьет игривый ветер, скрипят сухие снежинки, а еще выходит солнышко! Оно, как я и думала, вот-вот начнет играть на фасадах и окнах старого фонда Петербурга, и это будет прекрасно. Мороз и солнце, день чудесный! Меня немного отпускает. Может быть, это просто самовнушение, но внутри у меня становится спокойней…

11. Нет момента хуже Галя

На кухне повисает тишина, и сложно определить, хорошая она или плохая. Напряжение заряжает воздух, тяжелая правда оседает на пол пылью, а в окно бьет солнце и будто бы все не так плохо.

Я не понимаю.

Ежусь, вздыхаю. Разбираться нет желания, по крайней мере, сейчас. Я опускаю глаза на оладья и хочу сказать, что благодарна тете за заботу, даже если она просто натыкала блюд в приложении для заказа еды на дом. Просто не успеваю…

Тетя Лена вздыхает и тушит сигарету.

– Я не знаю, стоит ли говорить сейчас…

– … Анатолий Петрович и Анастейша Андреевна скоро поженятся…

От голоса диктора вздрагиваю. От информации колюсь о собственное сердце.

Первая реакция – глухое непонимание и какое-то…глупое «я в домике». Но я смотрю на экран…даже против воли.

Это что-то из разряда «голова боится, а руки делают», только вместо рук… глаза. Мой муж улыбается рядом с миловидной, красивой блондинкой, придерживая ее за талию. Она похожа на куколку. В детстве какое-то время я собирала похожих куколок, и тем забавнее складывается ситуации. Теперь это делает мой дорогой супруг. Он опускает на нее взгляд, который до приторной, зубной боли наполнен нежностью и участием, а она смотрит на него в ответ в похожей гамме густых, отвратительных эмоций.