Жестокий 2. Тебе не сбежать

Я остановилась у молодой высокой яблони, облокотилась о ствол. Неделя самопоедания далась трудно, и я истратила последние силы на взращивание в себе ненависти и презрения к этому недочеловеку. И истощилась, как морально, так и физически.

– К чему эта слезливая история? Я должна проникнуться и пожалеть тебя или как?

– Просто поддерживаю разговор. Тебе не надоело молчать? – он приваливается к сливе напротив, склоняет голову набок и складывает руки на груди.

– Почему цыгане? Ты же вроде не цыган? Хотя мне плевать.

– Наполовину. Ты, наверное, заметила, что мы с братом не особо похожи внешне.

– Ну… У вас характеры схожие. Очень, - равнодушно пожимаю плечами и нахожу в себе силы, чтобы оторваться от дерева и сделать ещё несколько шагов по аллее.

– Паскудная натура нам досталась от отца. А вот матери у нас разные. Мать Булата была той же национальности, что и отец. Законная жена. Госпожа. А моя – цыганка. Без роду, без племени. Её выгнали из табора за то, что связалась с моим папашей. Она доверилась ему, пришла попросить помощи, но ублюдок прогнал её с собаками, запретив приближаться к порогу своего дома. Богатого дома. Со всеми удобствами и роскошью. С садом и цветами. А моя мать жила со мной на улице, клянча милостыню да гадая по рукам, - он неспеша следует за мной, однако, не приближается вплотную и это даёт возможность абстрагироваться.

– Мне плевать, Имран. Плевать, почему ты стал таким моральным уродом. Плевать, кто тебя там искалечил. Ты всё заслужил.

– Заслужил? Думаешь? – догоняет меня и следует уже рядом. – По-твоему трёхлетний чумазый цыганёнок, мечтавший об отце и только-только узнавший от матери о его существовании, заслужил быть изгнанным из его дома собаками? А двадцатилетний парень, который положил уйму сил, чтобы добиться признания отца и, наконец, встать с ним рядом, получить хотя бы малую долю наследства и просто жить с любимой девушкой – он заслужил казнь? Заслужил гореть заживо в огне? Просто потому, что старший брат хотел его девушку. Законнорожденный, достойный сын. Подумаешь, поджёг цыгана какого-то. Да плевать. Что тут такого? Так ты считаешь? Тогда не удивляйся тому, что сама расплачиваешься за чужие ошибки, - настигнув меня, хватает за руку, больно дёргает к себе. – Или может, ты считаешь себя лучше того цыганёнка, а, красивая? Твоя кровь чище, благородней? Чем ты лучше?

Я выдёргиваю руку из его захвата и он, как ни странно, отпускает меня.

– Я лучше и чище хотя бы тем, что никого не убила и не покалечила. И даже угрозами тебе не удалось сделать из меня убийцу. Вот чем я лучше. И даже пережив всё это… Я не превращусь в чудовище. А ты будешь единственным, кого я убью.

Пару мгновений он смотрит на меня так серьёзно, словно, и правда, верит, что я исполню свою угрозу, а затем прыскает от смеха. Циничный, самоуверенный подонок.

– Мечтать не вредно, красивая. Но ты, конечно, можешь попытаться.

Закрываю глаза, снова открываю. И так несколько раз, пока в глазах не начинает щипать от слёз. Это не сон. Я всё там же. В жутком, металлическом контейнере с дырками для воздуха. Он такой узкий и тесный, что подняться не представляется возможным. Даже сесть не могу.

Чувствую, что начинаю задыхаться. Во мне рождается паника и я впервые узнаю, что страдаю клаустрофобией*. В этом ящике так жутко, словно… Нет, я не хочу думать о том, что останусь здесь навеки. Не хочу.

Набираю в лёгкие побольше воздуха и кричу, что есть сил. До хрипоты, до режущей боли в горле. Кричу по-арабски, чтобы меня поняли.

– Пожалуйста! Кто-нибудь! Помогитеее! Выпустите меня! – разбиваю кулаки о крышку ящика до крови и понимаю, что тот, кто меня сюда поместил именно этого и хотел. Чтобы я испугалась, чтобы расклеилась и сломалась. Место, и правда, жуткое. Напоминает тот страшный фильм, который мы с подружкой посмотрели в седьмом классе и потом две ночи не могли спокойно спать. Там парня по ошибке похоронили живым, и он очнулся под землёй, закопанный и всеми покинутый.

Всхлипываю, шмыгаю носом.

Это дурацкая шутка. Меня просто хотят напугать. Вот сейчас кто-нибудь откроет ящик и моё перекошенное от дикого ужаса лицо снимут на камеру. Но время идёт, а ящик по-прежнему закрыт, и я не слышу, чтобы кто-то был рядом. Пытаюсь что-нибудь рассмотреть в дырки для воздуха, но там темно. Абсолютная тишина бьёт по нервам и через какое-то время я начинаю прислушиваться, не шевелятся ли вокруг ящика насекомые. Позже понимаю, что если бы ящик был в земле, то я бы уже задохнулась от нехватки воздуха.

– Пожалуйста, выпустите меня! – снова подаю голос, но в этот раз уже тише. Силы меня покидают и от страха тянет живот. А что, если те, кто меня здесь запер, и правда, хотели навредить? Что, если я здесь погибну от жажды? – Прошу вас! Хотя бы скажите что-нибудь! Здесь вообще кто-нибудь есть? Эээй? Вы слышите меня?

Но в ответ лишь жуткая, невесомая тишина. Кажется, что она забивается в отверстия в ящике, в мои ноздри, а затем и в лёгкие.

– Откройте… Умоляю… - шепчу уже по-русски и закрываю глаза.

Впадаю в какой-то ступор, в полузабытье. Мой мозг продолжает панически соображать, я хочу понять, где я и как отсюда выбраться, но тело становится ватным, тяжёлым и совершенно непослушным. Затекают и деревенеют мышцы.

Наверное, это так повлиял на меня стресс. А может… Может дело в том странном напитке, который мне принесли накануне? Да, точно! Я ведь была в гостинице. Приняла душ, расстелила постель и легла спать. Но потом кто-то постучал в дверь номера, и я открыла. Парень с опущенной головой произнёс по-арабски «угощение» и передал мне поднос с напитком, похожим на сладкий чай и фруктами. Экзотические фрукты я есть не стала, побоялась аллергии, а вот чай выпила с удовольствием и сразу же после этого уснула.

Так, значит, меня опоили? Не могла же я не проснуться, когда меня засовывали в этот контейнер?

Резко открываю глаза, очнувшись, сжимаю кулаки.

Шейх.

Это он сделал. Он запер меня в ящике! Я оскорбила его, проявила неуважение, и он решил отомстить.

Но разве станет проворачивать что-то подобное настолько влиятельный и уважаемый человек? Глава нескольких городов? Разве может быть такое? Это дикость какая-то!

Хотя, я неоднократно слышала о жестокости арабских мужчин. Они не прощают оскорблений. И не принимают отказов. Я же, получается, совершила сразу две ошибки. Отказала ему в грубой форме.

Мотаю головой. Нет. Это всё какой-то дурацкий розыгрыш. Или ошибка. Возможно, меня с кем-то перепутали и скоро всё прояснится. Меня отпустят. Вот только утра дождусь, а там шеф начнёт меня искать, у нас ведь самолёт в семь. Меня выпустят. Меня обязательно выпустят. Уже к вечеру я буду дома, обнимать Ленку и пить чай с тётей Глашей.

У меня даже получается успокоиться. Где-то на час… А после снова начинает казаться, что я застряла в этом проклятом ящике навеки-вечные. Как же ужасно звучит…

От невозможности сменить позу начинает болеть всё тело, и я пытаюсь размять его, но получается так себе. Контейнер будто точно под мой рост и фигуру сделан. Ужасно тесный.

После нескольких попыток повернуться набок, я отметаю эту затею и снова отрубаюсь, а открываю глаза от того, что в горле невыносимо дерёт и душит кашель. От сухости и жажды. Ну вот и начался ад. Значит, прошло несколько часов. Возможно даже, целый день.

Паническая атака накрывает с головой. Меня бросает в ледяной пот, виски и грудную клетку сжимает болезненными спазмами и даже кажется, что вот-вот случится инфаркт. Сердце просто остановится, а меня так и оставят в этом контейнере.