Жгучая тайная страсть. Личный театр Эдуарда Тополя

По авансцене бегут ПРОДАВЦЫ газет.

ПРОДАВЦЫ. Французский император сдался Бисмарку в Доншери!.. Военный министр Франции бежал из Парижа на воздушном шаре…

БИСМАРК и НАПОЛЕОН III уходят.

Но Париж не сдается! Во Франции объявлена республика!..

Входит АВТОР с книгой.

АВТОР (читает по книге). «Мольтке требовал от Бисмарка согласия на оккупацию всей Франции. Но канцлер не соглашался. «Помимо ослабленной Франции, – отвечал Бисмарк, – существует набирающая силы Россия, а эта кляузная страна никогда не позволит растереть Францию в порошок».

Перебив Автора, входит КЭТТИ, тяжелая от новой беременности. Садится на авансцене на лежак.

КЭТТИ. Милый дядюшка! Спешу выразить вам свою благодарность за вашу заботу о моих родителях в Фонтебло. Вы так добры! Теперь я могу быть спокойна…

АВТОР. Княгиня, простите, но как писатель, я обязан докопаться до истины. К тому же я из двадцать первого века, мы там без церемоний. В 2010 году я разыскал в Париже вашего дальнего родственника князя Трубецкого. Он сказал мне, что все Трубецкие считают вас «медовой ловушкой» русской разведки. А при описании вашего имения в Фонтебло в одном из путеводителей по Франции сказано, что вы были агентом «постельной дипломатии». Так все-таки, (оглядываясь) пока нет Бисмарка, скажите, чего было больше: любви или шпионажа?

Кашель КЭТТИ прерывает АВТОРА. КЭТТИ прикладывает платок ко рту, на платке снова кровь. Она снова кашляет. Входит встревоженный ОРЛОВ.

ОРЛОВ (Кэтти). Опять? Идем, я тебя уложу… (Левой рукой помогает ей встать и ведет за кулисы).

КЭТТИ (на ходу). Я в отчаянии от бельгийских врачей!

ОРЛОВ. На днях тут проездом будет наша императрица, ее всегда сопровождает доктор Боткин. Он осмотрит тебя…

ОРЛОВ и КЭТТИ уходят. Входит БИСМАРК.

БИСМАРК (достав сигару). Франция, Meaux. Моя дорогая племянница, посреди всей суеты и дел, которыми я завален, мне очень радостно вновь увидеть ваш почерк. Ваше письмо было долго в дороге, оно нашло меня уже здесь, где со вчерашнего дня располагается моя штаб-квартира… (Раскурив сигару) В некоторых французских газетах нас поносят невероятной бранью. А про мою частную жизнь рассказывают ужасы: я бью жену плетью; любой знатной девушке угрожает опасность очутиться в моем гареме; я спекулировал на бирже государственными тайнами… (Достав из голенища сапога французскую газету, читает) “Алчность Бисмарка собрала колоссальную сумму денег… Между прочим, он влюбился в монахиню дивной красоты, велел увезти ее из монастыря и взял к себе в наложницы… В Берлине насчитывают до пятидесяти незаконных его детей…” (Отбросив газету) Ну, подумайте: какова должна быть публика, у которой можно рассчитывать на доверие к такой лжи? По-моему, мы очень далеки от мира с французами…

АВТОР (продолжает читать по книге). «Париж связывался с миром полетами воздушных шаров, парижане запускали почтовых голубей. Бисмарк велел доставить из Германии надрессированных ястребов – над крышами Монмартра возникали трагические воздушные поединки. Но Париж продолжал бороться и жить! По вечерам открывались театры. В промерзлых лабораториях химики трудились над изготовлением похлебки из желатина. На подступах к Парижу плечом к плечу сражались русские добровольцы и польские эмигранты…»

ОРЛОВ вкатывает кресло с беременной КЭТТИ.

КЭТТИ (Орлову). Я пишу ему, пишу… (В пространство) Брюссель, октябрь. Милый дядюшка, вы ведь хорошо понимаете, с каким горячим интересом я слежу за ходом событий. Вы полагаете, что Париж продержится долго? Со своей стороны я так не думаю…

БИСМАРК. Дорогая племянница. Сегодня, когда пошел снег, мне пришло в голову – как много общего между галлами и славянами. Те же широкие улицы, те же тесно жмущиеся друг к дружке дома. Недостает только луковицеобразных колоколен. А вот еще более разительное сходство – наклонность к централизации, к общему единомыслию и, наконец, эти коммунистические черты в народном характере…

КЭТТИ. Если у вас случайно найдется пара минут для вашей старой знакомой, вы доставите мне большое удовольствие, если напишете мне несколько строк. Может, это и бестактно просить вас об этом – “pardon”, милый дядюшка, – но скажите: юг Франции уже содрогается? Вы его тоже оккупируете? (Орлову) Это все. Я устала…

БИСМАРК. Майн либэ Кэтти! Вначале мы предполагали иметь против себя только Францию. Но после 4 сентября перед нами явилась другая сила – республика, международный союз безродных мечтателей, стремящихся к революции. Поляки, ирландцы, испанцы, итальянцы, даже беглецы из Турции – все красные, кто стремится к мировому перевороту, смотрят на Францию, как на очаг, от которого должен возгореться великий революционный пожар. Но никто не позавидует Франции в том, что эти разнузданные головы выбрали ее, чтобы осуществить здесь свои мечты, ведущие в бесконечную анархию и, в конце концов, к деспотизму.

Крики новорожденного за сценой. БИСМАРК уходит.

ОРЛОВ и МАТЬ КЭТТИ катят через сцену кресло, в котором сидит КЭТТИ с новорожденным младенцем. Младенец попискивает, КЭТТИ поет ему французскую колыбельную. Все уходят.

АВТОР (читает по книге). «Настал полдень 18 января 1871 года. В Зеркальный зал Версальского дворца были допущены только чины высшего генералитета…»

Фанфары, торжественная музыка. Входят КОРОЛЬ ВИЛЬГЕЛЬМ и БИСМАРК, одетые, как на знаменитой картине провозглашения Германской империи – Бисмарк в белом генеральском мундире, с лентой «Oрдена Чёрного Oрла».

В кулисах, одетые в нейтральные робы, появляются все участники спектакля, кроме Орлова, Кэтти, ее Матери и Гардера.

БИСМАРК (Держа в руках текст). Мы, Вильгельм, по воле Божьей король Пруссии…

ВИЛЬГЕЛЬМ (повторяет). Мы, по воле Божьей король Пруссии…

БИСМАРК. На единодушное обращение к нам свободных городов Германии с просьбой восстановить Империю и императорское достоинство…

ВИЛЬГЕЛЬМ. С просьбой восстановить Империю…

БИСМАРК. Считаем своим долгом принять императорский венок…

ВИЛЬГЕЛЬМ. Принять императорский венок…

БИСМАРК. Пусть Бог нам поможет быть всегда творцами величия Германии не благодаря военным завоеваниям, но благодаря мирным делам, национальному процветанию, свободе и цивилизации!

Пушечные залпы, фейерверк, аплодисменты, крики участников спектакля «Да здравствует император!». Все уходят, кроме БИСМАРКА, который гордо стоит в белом генеральском мундире, как памятник самому себе.

Затемнение.

Слышна испано-кастильская музыка. В правой стороне авансцены КЭТТИ в шезлонге. Кутаясь в шерстяной плед, пишет письмо.

КЭТТИ. Биарриц, октябрь 1871 года. Дорогой дядюшка, только представьте – вот мы и снова в Биаррице, и в той самой комнате, где познакомились с вами девять лет назад! Я вам пишу и слышу, как бьется прибой…

Входит МАТЬ КЭТТИ.

Мама, а где дети?