Жил-был мент. Записки сыскаря

А Смуров ехал

из промзоны, на территории пятидесятого отделения милиции была такая. Смуров сыщиком дежурным был и поэтому ездил туда, куда граждане пошлют. На последнем вызове он тупо бродил, черпая грязь ботинками по территории склада, где ночью кто-то проник на территорию, сорвав пару досок из забора, но бдительный пёс Шарик, в свалявшейся шерсти которого торчали противотанковыми ежами засохшие репейники, хрипло залаял, и тётя Дуся, сторож вневедомственной охраны, оторвав голову от засаленной подушки заскорузлым пальцем набрала волшебный номер 02, задремавшая на минутку телефонистка на Петровке 38 встрепенулась и послала тётю Дусю во вневедомственную охрану, мысленно от себя добавив пару слов известных всем обитателям СССР. Тётя Дуся заорала дурным голосом, Шарик забился с испугу под пандус, а про остальных даже сказать нечего, не видел их никто, даже Шарик виновато покачал головой, что не помешало ему в мгновение ока схрумкать конфету «Дюшес», выуженную Смуровым из кармана, и пописать на заднее колесо милицейского «Лунохода» в своё удовольствие, при этом он жмурил глаза и скалился. Смуров велел усилить бдительность и отмежевался от заявления, строго заявив, что это ведомство вневедомственной охраны и у угрозыска есть дела поважнее. Сделанный круг по складу дал понять сыщику, что метизные товары ему нафиг не нужны, хотя водитель по кличке Исмаил-Бек прихватил какой-то крюк и десяток саморезов. Шарик порычал для порядка, но Смуров шепнул ему на ухо, что мол нация такая — любят, блин, что блестит. Шарик махнул хвостом и поплёлся по своим делам.

И Смуров ехал дальше на милицейском бобике обратно в контору, поглядывая в лобовое стекло с мелкой трещинкой справа, рация чего-то там бубнила, Исмаил-Бек рулил, цепко держа баранку и хищно поглядывая на дорогу.

До конторы оставалось пара кварталов, как наперерез машине вылетел справа мужик с безумными глазами и воплем:

— МИЛИЦИЯ!

Водитель ударил по тормозам, машина обиделась и заглохла.

— Э… кус… — только и сказал Исмаил-Бек.

Мужик тыкал пальцем в сторону кустов и вопил, что его ограбили. Смуров схватил мужика за руку и рванул между домами. У мужика рука была потная и норовила выскользнуть.

— Курить брошу, — в который раз тоскливо подумал Смуров. Беглец выкатился из кустов прямо на Смурова, у беглеца была поцарапанная морда, карман на клетчатой рубашке был оторван и ветерок ласково трепал

лоскут.

— Это он, — радостно завопил мужик. Слюна из его рта летела веером.

Бабки у подъезда многоэтажки встрепенулись. Смуров в легкую въехал коленом в промежность беглеца.

Попыхивая синим дымом, «Луноход», скрипнув и звякнув, остановился. Исмаил-Бек радостно скалился золотыми зубами, корча рожи. Смуров вывернул карманы беглеца, в заднем нашёлся паспорт, внутри которого лежала трёшка.**

— Так чего пропало? — мрачно спросил сыщик у терпилы.

— Понимаете, я домой вернулся раньше, насморк, температура, ну и руководство пошло навстречу и отпустило, а этот из моей квартиры выходит. Представляете?

Смуров анекдот представил, с бородой… муж вернулся…

— Э! — мрачно процедил Исмаил-Бек. — Это нэ палка*** совсем. Зря машину гробил, — и махнул рукой, как кинжалом. Узкие губы скривились. Чёрные усы закрыли блеснувшее золото зубов.

Кто-то из бабок, сидевших у подъезда, всполошился и запричитал

— У меня зятя в вытрезвитель вчера забрали и все деньги тоже.

Кто-то подхватил, и бабки загомонили. На ближней к подъезду лавочке приподнялась тощая бабка в красном байковом халате и, отклячив зад, надрывно закричала, пугаясь собственной смелости

— Сатрапы, сейчас не 37 год! Сейчас перестройка!

Смуров затолкал мужика в салон, беглеца в собачник, хлопнул разболтанной дверью. Закурил, и они поехали, тщательно объезжая выбоины и лужи на дороге. Мужик ёрзал на заднем сидении и поминутно что-то спрашивал. Сыщик его не слушал, мечтал о том, что кончится это дежурство, он приедет домой, примет душ и будет сидеть на своём балконе, попивая холодное пиво, покуривая сигаретку, поглядывая на излучину Москвы-реки и почитывая криминальную хронику, и будет думать:

— Чёрт знает что в этой Москве творится.

** трёшка — три рубля.

*** палка — (сленг) показатель работы милиции, т. е. задержание преступника, раскрытие преступления и т. п.

Физиология и…

Ночью он пил воду, вода уходила с тихим бульканьем в недра смуровского организма. Печень робко сказала SOS, но у печени нет души, и мозг велел ей брать пример с дружных работяг почек. Печень обиделась, потому что почек было две, а она была одинока, и пахать ей приходилось за всех. Придет наше время, успокоила её простата. Смуров забылся тревожным сном.

Утром он стоял под ледяным душем, уныло глядя, как его достоинство уменьшается в размерах. Хотелось кружку пива. Мозг услужливо нарисовал пол-литровую кружку, запотевшую по бокам и с шапкой пены, луч солнца золотил напиток. Смуров чертыхнулся и вышел из душа.

Задумчиво вылив на голову треть пузырька одеколона «Шипр», втянул в себя запах.

— Нет, одеколон пить не буду, — о печальном армейском опыте напомнил испугано сжавшийся в комок желудок.

Смуров выдохнул на зеркало, висящие над раковиной, его отражение покрылось туманом.

***

Начальник РУВД* полковник Карпов*, грузный мужчина с тяжёлым взглядом, посмотрел на личный состав уголовного розыска. Сыщики изобразили на ли­цах почтительную заинтригованность. Карпова любили, он сам был из сыскарей и начинал свою карьеру с ястребков на Западной Украине, где хлебнул по самое

не могу.

— Сынки, — мрачно сказал полковник, — сейчас Партия и Правительство объявили борьбу за Трезвость.

Полковник выдержал паузу. Все потупили глаза. Полковник продолжил:

— Так не жрите ханку на рабочем месте, ёб вашу мать! Иначе, — голос полковника заполнил зал, — уволю всех к едрёной фене, и пойдёте улицы подметать, а кому повезет… в сторожа, сутки-трое за за 70 целковых.

Потом выступал замполит РУВД, какой-то щёголь из отдела кадров ГУВД и шишки мелкого калибра, дудевшие в одну дуду, что политика Партии… ну и сами знаете… а кто не знает, так тому наверно повезло.

Смуров подумал, а что, может вступить в общество «Трезвость» и жизнь наладится, журналы читать будет или там газеты, соки пить или там вместо чифиря какао «Золотой ярлык».

Трамвай позвякивал и весело постукивал колесами на стыках рельс. Мутило, и все эти позвякивания-постукивания больно били моточками в висках. Тёплый напиток «Буратино», выпитый в РУВДшном буфете, тыкался в желудке и рвался наружу.

Перед родным 50-тым отделением милиции он перекурил. Во рту горчило, слюна кончилась и плюнуть на всё не получилось.

Сыщик решительно распахнул дверь в кабинет замполита конторы и с порога бухнул:

— Я вот тут подумал и решил вступить.

От неожиданности ручка, которой он чиркал в бумажках, выпала из пальцев и покатилась по столу.

Потом замполит долго рассказывал о том, что партия передовой отряд, и берут туда не всех, и что нужны рекомендации, и с кондачка этот вопрос решить невозможно. Потом замполит пожевал губами и вдруг вспомнив армейскую юность спросил:

— А ты, Смуров, Родину любишь?

Смурова заклинило и он вспомнил Родину из разрешительной, которую он трахнул после пьянки на День Милиции.

— Да не в жизнь, она же замужем, — с ужасом понимая, что он несёт, пролепетал сыщик.

— Вон, — коротко и зло сказал замполит.