Жила-была девочка, и звали ее Алёшка

Но время шло, неделя за неделей, а ни одного ответа на резюме я так и не поучила — ни интересного, ни даже самого заурядного. Недоумевая, в чем же проблема и что могло послужить причиной такого странного молчания, я без конца проверяла настройки почты и даже папку, в которую попадал спам. Ничего нового я не обнаружила. С ящиком было все в порядке, просто впечатлённые моими рабочими заслугами редакторы почему-то не спешили писать и приглашать на собеседования.

К началу февраля мое негодование достигло пика, и я решила — если гора не идёт к Магомету, Магомет пойдёт к горе. Лучше начинать что-то делать прямо сейчас, чем молча сидеть и ждать. Мало ли что в этих газетах могло случиться — может штат переполнен, так я сразу скажу, что согласна на внештат и вообще… Для начала было бы неплохо просто познакомиться, показать себя, и если не сейчас, то в ближайшее время меня обязательно возьмут.

Я даже не хотела звонить. Я хотела только личной встречи с редакторами, но в первых же двух изданиях меня не пустили дальше порога приёмной. В одной вежливо сообщили, что видели мое резюме, но не могут предложить ничего подходящего моему уровню, газета это непыльная, для граждан пенсионного возраста, собственные корреспонденты здесь не нужны, а авторы статей у них и так имеются.

Во второй меня долго собеседовал специалист по кадрам, расстреливая вопросами и пытаясь выяснить, где, по его словам, собака зарыта.

— Что вы имеете в виду? — удивилась я, прихлебывая невкусный чай, которым он угостил меня с неискренним дружелюбием.

— Да вот, пытаюсь понять, зачем вам это все надо. Что стоит за этим желанием затесаться к нам, — хитро прижмурившись, он развалился на диване, демонстрируя модную раскрепощённость. — Не хотите же вы сказать, что сами ушли с прошлого места работы и добровольно приехали сюда чтобы работать у … у нас — и тут он не выдержал и засмеялся, очень довольный своим остроумием. Я, к сожалению, не могла разделить его веселья. К столкновению с тем, что мне придётся оправдываться за свое прошлое место работы и доказывать, что за решением сменить его на что-то более скромное не стоят коварные мотивы, я оказалась не готова.

Тем временем мой юркий собеседник только подтвердил эти подозрения, подавшись вперёд и по-свойски подмигнув:

— Ну что, время раскрыть карты? Может, сразу без хождений вокруг да около, расскажете, что вам надо? У вас проект какой-то на предмет того, под кем мы ходим и на кого работаем? Спецрасследование? Нехорошо, ай нехорошо под коллег копать. Хотя вы же нас, региональных, за людей второго сорта держите и думаете, что мы за палку колбасы готовы продаться и одну только заказуху пишем. Что, угадал? Под видом наивной девочки к нам внедриться хотите? Так мы открыто с вами готовы сотрудничать — хотите, сделаем какой-нибудь материальчик вместе? Только вот крыситься и вынюхивать не надо. А то мы люди провинциальные, простые, радушно можем принять и так же радушно и по репе надаём за вашу столичную пронырливость. Ну, что смотришь? — резко переходя на ты, завершил он свое эффектное «разоблачение». — Думала, мы тут дураки и не поймём сразу, что ты засланный казачок? Не на тех напала. Мы сами, знаешь, с ого-го какими усами! Так что давай, прекращай кобениться и открытым текстом говори, что тебе надо.

Это были последние слова, которые я услышала от своего несостоявшегося работодателя. Наш дальнейший диалог был прерван самым грубым образом, когда я молча поднялась и покинула приемную, так и не сказав на прощание ни слова.

В состоянии странного отупения я прошла несколько кварталов, придя в себя лишь в небольшом кафе, где бездумно и автоматически выпила несколько чашек кофе, чтобы хоть чем-то занять руки и не чувствовать, как они дрожат. Это было так странно. Я ведь совсем не нервничала. Просто только что с треском развалились мои очередные надежды на новую интересную жизнь и нахождение своего места в ней. Если это и было ударом, то не сокрушительным, не резким, а каким-то мягко отупляющим.

— Ты не сможешь, не сможешь… Это все зря, зря стараешься, — насмешливо прозвучал в ушах незнакомый и тихий, но настырный голосок.

Возможно именно это монотонное отбивание слов, с которыми я не хотела мириться, вынудило меня воспротивиться, разозлиться, взять себя в руки. Ничего страшного ведь не случилось. Рано ещё странному голосу отбивать этот заунывный ритм у меня в голове. Да, мне отказали два раза подряд и даже умудрились поставить в вину то, что я считала своим достоинством — не беда! В конце концов, так же было и с моей книгой, которую сразу не взяли в печать несколько издательств. Но это не остановило меня… нас. Как говорил тогда Вадим — каждый раз, снова и снова тебе придётся бороться и доказывать, что ты не дура-однодневка. Но только не вздумай в это поверить, иначе…

Поймав себя на том, что улыбаюсь при одном только воспоминании о нем, я постаралась побыстрее отогнать от себя грустные и тоскливые мысли о прошлом. Нужно было больше думать о будущем и не предаваться ностальгической грусти. Единственное, что я могла сейчас себе позволить — это надежду на то, что Вадиму в его новой жизни приходится гораздо лучше, чем мне. И он не чувствует себя ненужным, мозолящим глаз элементом общей картины, который забыли убрать по случайной ошибке.

В тот вечер к возвращению Марка мне не удалось надеть маску беспечной радости, но он, в который раз поинтересовавшись моими успехами, не поверил ответу, что все в порядке, поиски продолжаются, и я верю в лучшее. Да, я была по-прежнему преисполнена активности и азарта, но моя бравада выглядела так наигранно, что он не преминул заметить:

— Мне не нравится то, что происходит, Алёша. Ты опять обманываешь меня. Сначала говоришь, что все в порядке, а потом у тебя произойдёт очередной срыв и я снова узнаю, что твоя жизнь превратилась в ад. Давай, чтобы не доходить до крайностей, ты остановишься прямо сейчас. И разрешишь мне помочь тебе. Думаешь, я не понимаю, что тебя не хотят брать в наши мелкие газетки просто потому, что твои умения им и даром не нужны? А в пару приличных муниципальных изданий ты своими силами не пробьёшься. Я сам смертельно от этого устал — но таковы реалии. На все хорошие места у нас стоит длинная очередь из родственников тех, кто занимает посты повыше или тех, кто может заплатить за должность. Это к слову о нашем давнем разговоре — помнишь, ты говорила, что главное выкладываться на всю и это непременно оценят. Не оценят, Алёша. Я слишком хорошо знаю местную систему и сразу хочу предложить — давай я сделаю пару звонков, и уже завтра ты сможешь выбрать из нескольких неплохих вакансий, которые остались в нашем городе для журналиста. Не упрямься. Не набивай себе шишки, которые тебе абсолютно не нужны.

Но я упрямилась и хотела набивать те самые шишки, о которых говорил Марк. Уж слишком трудно мне давалось приятие своей полной беспомощности в городе, в котором я и так чувствовала себя никем. Ведь если я сдамся и приму помощь, тот самый противный голосок, повторяющий навязчивое: «Это смешно, смешно. Ничего ты не сможешь, потому что ты никто, никто» станет угрожающе убедительным, и я больше не смогу заглушить его.

На этот раз я решила не скромничать и добиться собеседования в нескольких крупных организациях, которые могли позволить себе подобие пресс-службы, и на местном телевидении, корреспонденты которого утверждали, что делают самые честные новости в городе. Меня не пугало то, что я никогда не работала в таком формате. Я готова была учиться и перестраиваться на новый стиль работы, которая, в любом случае, была бы менее напряжённой, чем та, с которой мне пришлось уйти по собственному желанию.

Вынужденная бюрократичность этих структур сыграла мне на руку — мои письма были зарегистрированы в журнале входящей корреспонденции, а по телефону я была так настойчива, что меня все-таки пригласили на собеседования, пусть и не очень охотно. И уже с первых минут стало понятно, что встречи эти были назначены лишь потому, что у принявших звонок сотрудников просто не хватило сноровки отмахнуться от меня в телефонном разговоре.

Сидя напротив миловидной девушки, судорожно прячущей под ворохом бумаг зеркальце и помаду, я продолжала выслушивать ее насквозь пропитанный враньем рассказ о том, какая честь для них получить такое интересное резюме. И что, как только выпадет возможность, они непременно со мной свяжутся — ведь не каждый день к ним приходят журналисты, работавшие в таком большом и именитом холдинге.

— Вы знаете, я же на вашей газете училась свои первые заметки писать! И ещё мечтала, что когда-нибудь прославлюсь и буду работать именно в вашем издании, — с неискренним восторгом щебетала она. — Но планы меняются, теперь я работаю в нашей пресс-службе и всем, абсолютно всем довольна! — с внезапным вызовом закончила девушка свою проникновенную речь. — А вам мы позвоним, обязательно-обязательно, как только у нас освободится хотя бы одно место. Сейчас мы как-то не настроены на расширение. У нас тут годовщина комбината на носу, нужно на очень высоком уровне ее осветить. А это мы можем поручить только старым, проверенным сотрудникам — тут опыт, знаете ли, главнее. Опыт, знание города и истории нашего предприятия.