Жила-была одна семья

— А дарить как будешь?

— Планирую в гостиной поставить ночью. Он с утра выйдет, а там «вся семья в сборе» и он во главе.

— Отличный план.

Был отличным, а стал несбыточным.

Саша откинула подушку так, что она перелетела через всю комнату и угодила прямо в полку, на которой тут же обиженно зазвенели керамические куклы. Девушка ничего не заметила. Она вскочила с кровати, распахнула дверцы шкафа, вытащила недоделанную работу, шваркнула об пол: маленький торшер отвалился и скрылся под столом, покатились по полу отклеившиеся фигурки, Ирина газета полностью закрыла лицо уже готового главного персонажа, а сама она опустилась на ковер и на обломках разрушенного макета громко, отчаянно зарыдала.

Все пустое. Пустое. Как он мог так поступить с ними? А как же Вовка?

— Нет, сынок, если крылья посадить на канцелярский клей, они отвалятся, как только машина взлетит.

Вовка рассмеялся.

— Разве это смешно?

— Пап, да хватит прикалываться! Куда он взлетит? Он же пластмассовый!

— Вижу, что пластмассовый. А знаешь, почему вижу? Потому что крылья болтаются и двигатели вот-вот отскочат.

— А если бы все было аккуратно, то ты решил бы, что перед тобой настоящий самолет? Подумаешь, длина в полметра!

— Ты, брат, не хами, а скажи лучше, что было бы, если бы наша Саша так же делала своих кукол? Тут «подумаешь», там «подумаешь», и уже Джульетта никакая не Джульетта, а тусклая пародия.

— Пап, то Саша, а то я. У нее профессия, а я самолеты строить не собираюсь.

— И поэтому твое хобби — мастерить на них тусклые пародии, так?

— Не так!

— А если не так, то исправляй. Мужчина, сынок, ничего не должен делать спустя рукава. Уж если взялся — изволь выполнить без сучка без задоринки, без претензий. А то у тебя получается: пыль по углам разметал, серединку помыл — и готово. Так, мой дорогой, не пойдет. Если не можешь — не берись, не делай, не обещай. Понятно?

— Понятно, — понурый и поверженный Вовка в обнимку с пластиковым самолетом отправился клеить крылья и двигатели, а мама, сидевшая в кресле, читавшая и не обращавшая, казалось, никакого внимания на их беседу, неожиданно захлопнула книгу, прилегла к отцу на диван, обняла его, ласково потрепала по щеке:

— Мужчина в доме…

— …ценный экземпляр, — засмеявшись, подхватил папа.

— Я серьезно, мальчику без отца нельзя.

— А девочке? — это уже Саша подняла голову от клубков с нитками, которые перебирала, сидя на полу.

— Девочкам тоже нельзя, но им все-таки проще.

«Неправда это! Ничуточки не проще! Ни капельки! А как же Ира?»

— Опять плачет! — У мамы было такое лицо, словно и она готова была дать волю слезам. — Каждый день одно и то же, каждый день! Сколько же это будет продолжаться?!

— Кто знает? — Папа отодвинул тарелку с супом. — Может, месяц, а может, годы, пока не встретит новую любовь. Ладно, пойду поговорю с ней.

Он вышел из кухни, а мама тут же на цыпочках поспешила за ним. Притаилась у двери в комнату девочек. И Саша с ней. Как же без Саши — не пропускать же самое интересное.

— Представляешь, что может случиться, если пилот не поест? — долетел до них папин вкрадчивый голос.

— Я не пилот. — Ирин голос был дрожащим и протестующим.

— Я знаю. Но ты тоже летишь. Летишь по жизни. А если не будешь есть — упадешь.

— Я уже упала.

— Это падение временное, малыш. Просто маленькая ямка. Ты выберешься — вот увидишь.

— Когда? — Вопрос исполнен муки и страдания. Видно, Ире и самой уже было невмоготу убиваться по разрушенной любви, о существовании которой в семье узнали лишь тогда, когда она закончилась.

— Ну, знаешь ли, дружок, боюсь, точную дату тебе назовут только в небесной канцелярии.

— Вот видишь, ты не знаешь. А если я не смогу, если этого никогда не произойдет, если я никого больше не встречу?! — Было слышно, что Иру так захлестнули эмоции, что голос неожиданно выровнялся, всхлипывания и дрожь исчезли, появилась агрессия.

— Вот это уже, извини меня, полная глупость! Чтобы на такую красавицу да никто не обратил внимания!

Мама с Сашей, услышав это, понимающе переглянулись. Ира на самом деле была красавицей — ни больше ни меньше. И охотников обратить на нее внимание тоже всегда хватало.

— Важно, чтобы я обратила, — донеслось из-за закрытой двери.

— А вот это правильно, дочка, это хорошая мысль, умная. Без взаимности никак нельзя, что верно, то верно.

— И где же эту взаимность взять? — Ира кинулась в новую атаку. Саша будто видела ее: сидит на кровати, обняв колени, щеки — красные, волосы — взлохмаченные, глаза — заплаканные и злые, душа — пустая. А может быть, наоборот, переполненная — переполненная переживаниями.

— Нигде не брать. Сама придет. А хочешь, я тебе привезу?

— Как это? — Агрессия исчезла, будто и не было ее вовсе.

— Обыкновенно. Посажу в самолет, взлечу — и пожалуйста, через несколько часов встречай.

Саша с мамой тихонько хихикали под дверью.

— Кого? — Ире пока все еще было не до смеха.

— А кого хочешь. Если ты сомневаешься в том, что сможешь здесь найти кого-нибудь по душе, я берусь тебе помочь. Так что хочешь австралийца, хочешь эскимоса, хочешь шейха из Саудовской Аравии…

— Шейха не хочу. У них жен много.

— Договорились: шейх останется ни с чем. Как насчет европейских принцев? Испанский, бельгийский, голландский — пока все свободны. Английский, пожалуй, пока маловат. Слушай, а что, если замахнуться на Монако? Как тебе идея?

— Дурацкая.

— Почему? Не хочешь быть княжной?

— Не хочу.

— Правильно, Иринка. Зачем тебе это? Ты и так королева. А для всякой королевы всегда найдется свой — кто?…

— Кто?

— Король, конечно!

— И что для этого нужно сделать?

— Совсем немногое. Для начала хотя бы поесть. Тощие, хмурые и изможденные никому не нужны.

Мама схватила Сашу за руку. Саша ответила легким пожатием. Она тоже переживала, тоже с волнением ждала ответа сестры. Наконец до них долетело тихое:

— Ладно, пойдем.

Скрипнула кровать, зашелестели шаги, и страшно довольные исходом разыгранного папой спектакля присутствующие на нем «безбилетники» на цыпочках рванули на кухню.

— Молодец папа, — шепнула Саша маме.

— Да, вовремя он прилетел. Мне кажется, еще несколько дней, и Иришка довела бы себя до больницы.