Жилец

— А-а-а, так выходит, это Дениска удачно пристроился, — протянула она задумчиво. — Он у нас нелюдимый, Костю сразу невзлюбил, а тут у меня еще ребенок будет… Ну понятно. Поздравляю с приобретением, дорогая!

— Спасибо, дорогая, — улыбнулась я в ответ.

— Наплачешься ты с ним, — произнесла Валентина совершенно серьезно, внезапно перейдя на «ты». — Он же псих. По-хорошему предупреждаю: смотри в оба, и если что, драпай. У него иногда бывают такие заскоки, что под диваном впору прятаться. Видно, сильно башкой долбанулся в той аварии. Честно, его даже Костя боится, пусть даже Дениска инвалид, а Костя — кмс по самбо.

— Костя не кмс, Костя — ленивый диванопролеживатель, а ты дура, я тебе об этом сто раз говорил, — произнес от дверей Денис. — Помяни мое слово, он сам у тебя отсудит проклятую эту жилплощадь… Пойдем, Вер. Ты такси вызвала?

— Ага. Ты все слышал? — спросила я, одеваясь.

— Почти. Ну да я знаю, как нежно меня любит сестрица… Я только с родителями попрощаюсь, ладно?

Пока он прощался, в коридор вышел Костя, галантно подал мне куртку и вдруг спросил:

— Что ты в нем нашла?

— А вам зачем знать? — осведомилась я, не став упоминать, что на «ты» мы не переходили.

— Интересно, — пожал он могучими плечами. — Он же инвалид. Мало вокруг нормальных парней, что ли?

— Очень мало, Костя, — искренне сказала я. — К тому же, нога — это нога, а вот если у кого-то нет головы, то, знаете, хирурги тут не помогут. Не те у нас еще технологии.

— Знаешь, милая, ты говори да не заговаривайся, — нахмурился он и придвинулся ближе. От него разило водкой, но мне отчего-то не было страшно.

— Вы бы, Костя, лучше шли к жене, она беременная, волнуется…

— Да ну ее, дуру, — отмахнулся он и доверительно прошептал: — Женился, блин! Тут папаша-алкаш, мать, еще и брат прописан. И мелкий родится — как тут жить?

— Раньше думать надо было.

— Думать… — Костя прижал меня к стене. — Я думал. Кто ж знал, что Валька тоже… задумчивая? Вроде я берегся, а она залетела. Поди пойми, от меня или нет? Ну все равно пришлось жениться, про братца-то она помалкивала…

— Ясно. Отпустите, пожалуйста, — попросила я, отстраняясь, насколько возможно. — Мне неприятно.

— Неприятно ей! Безногий полудурок — так ничего, а нормальный мужик…

Он сунулся ближе, а я вскрикнула:

— Ден!

После этого я могла только забиться в угол и смотреть: вот Денис с неожиданной силой оттаскивает Костю за шиворот швыряет его о стену, одной рукой, кстати, и глаза у него горят все той же жуткой зеленью. Вот рыдает Валентина, пытаясь унять кровь, хлынувшую у Кости из носа, хватается за сердце Мария Сергеевна… Ну а супруг ее из комнаты так и не вышел. Видимо, ему хватило балкона.

— Что он тебе сделал?.. — отрывисто спросил Денис. Зеленое пламя в глазах понемногу угасало, но тон у него был очень опасным, я это чувствовала.

— Да просто обжиматься полез, перебрал, видимо… — я обняла его покрепче, хотя понимала, что удержать не сумею, он очень сильный. — Ден, ты же его чуть не убил…

— Чуть… Думаешь, это так сложно? — усмехнулся он, взял куртку, оделся и, придерживая меня за плечо, обернулся и негромко сказал: — Спасибо этому дому. Пойду к другому.

Мне показалось, будто откуда-то пахнуло лесной прелью.

Мы успели спуститься как раз вовремя — подъехало такси.

— Едва удержался, чтобы не пожелать им удачи, — сквозь зубы произнес Денис, когда мы ехали домой, и покосился на меня.

— Хорошо, что удержался, — серьезно сказала я. Я примерно представляла, что может сделать с людьми пожелание жить счастливо от такого, как он. Скорее всего, ничего хорошего.

* * *

Дядя Рашид с женой приехали третьего января. В отличие от тетушек, они только вежливо поздоровались, спросили, где разместиться и можно ли пользоваться плитой, да и утихли — отдыхали. Прогостили у сына они чуть дольше, чем собирались, поэтому возвращаться собирались поездом, а не самолетом. Вечером только тетя Фаря вышла в ванную, столкнулась с Денисом и отступила в дальний угол, бормоча что-то по-татарски, а может, по-арабски, я не различаю. А потом постучалась ко мне, попросила запереть дверь и серьезно спросила:

— Ты хоть поняла, что сделала, дочка?

— Замуж вышла, а что?

— За… — она ойкнула и закрыла лицо руками, раскачиваясь из стороны в сторону. — Что же ты натворила, милая…

— Ну скажите толком! — отвернулась я от ноутбука. — Что я натворила? Повторяю, вышла замуж за любимого мужчину, вот и все!

— Это ему ты задавала вопросы? — тихо спросила тетя Фаря. Я кивнула. — И задала верные, все три?

— Да. И, — добавила я, — мой дом — теперь его дом.

— А вот теперь ты с ним не развяжешься… — с явным страхом прошептала она. — Так-то еще можно было, есть способы, а теперь…

— А я не хочу с ним расставаться, — устало ответила я. — И он со мной. Сколько дадено, столько и проживем.

— Опасно, Вера… — сказала она. — Ты же поняла, кто это?

— Не знаю точно, теть Фаря, хотя догадываюсь, — усмехнулась я. — Но мне он обиды никогда не чинил. Недобрый, это да, но это к чужим, он скорее защитник, сам первым не нападает. А вот проклясть может, это ему запросто.

— Ну тогда… — она вздохнула. — Больше ничего и не скажешь. Сама выбрала — тебе жить. Ведь сама, сознайся?

— Да, — ответила я, вспомнив поликлинику. — Увидела… и все.

— Только берегись, — серьезно предупредила она. — Такие могут и жизнь выпить.

Тетя Фаря ушла к себе, а я — к Денису. Он еще работал, монитор светился и тихо щелкали клавиши. Потом он выключил ноутбук, сходил умыться и лег, обняв меня. Он, хоть и худощавый, но спортивный и высокий, весил порядочно, поэтому старался не наваливаться на меня всей тяжестью. Увечье ему не очень мешало, мы уж давно приспособились, а если я закрывала глаза, то мне постоянно казалось — у него обе ноги на месте. А откроешь — все как было.

— Мать звонила, — сказал он, отдышавшись.

— Что такое?

— У Вальки выкидыш, ну или преждевременные роды, не знаю, как правильно.

Я помолчала, вспомнив слова тети Фари.

— Костя ее ударил, — негромко добавил Денис. — Опять пьяный был. Несильно ударил, пощечину дал, но Валька потеряла равновесие, упала, ударилась о табуретку, и…

— А ребенок?..

Он помотал головой.

— Скорая не успела, а мать не справилась. Так-то бы, может, и выжил, восьмой месяц шел.