Жили-были…
Шрифт:
Собирают, значит, Федот с Иваном грибы-ягоды, чу – шорох какой-то в кустах! Федот остановился, напрягся, уже и бежать готов, и на дерево влезть. А Иван – даже глазом не повёл.
Стыдно стало Федоту, дальше по траве рыщет в поисках даров леса. «Показалось!» – успокаивает он себя.
А тут – раз, снова зашелестело, закачались кусты.
– Иван, слышишь?! А ну как медведь в кустах! – шепчет Федот.
– А если не медведь? – улыбается Иван. Беззаботный, дурак ведь, что с него взять.
– А если медведь?!
А из-за кустов вдруг выходит чудище неприятное,
Федот аж подпрыгнул. А Иван спрашивает:
– Ты кто, смехота?
– Я чудище лесное, а зовут меня Опаска, р-р-р-р!
– Не, не опасная ты! – улыбается Иван.
– Да, – кивает Федот, вытирая пот. И дальше пошли.
Только поляну пересекли – снова за кустами что-то странное, ветки качаются, потрескивают.
– Ну, точно медведь! – сипит Федот.
А из-за кустов вдруг выходит другое чудище, само с кошку, голова с плошку.
Федот, уже и корзину бросил – бежать приготовился. А Иван спрашивает:
– Ты кто, потеха?
А чудище отвечает:
– Я пугало лесное, а зовут меня Тревога, у-у-у-у!
– А мы тебя не боимся! – хихикает Иван. Дурак, что с него взять.
А Федот руками колени держит – дрожат они у него почему-то.
И пошли они дальше. Идут-бредут, уже и малины набрали по туеску. Глядь – опять за кустами хруст да шорох, будто прячется кто. Федот корзину на голову натянул и за Ивана спрятался. И тут как выскочит из-за куста нечто, само с быка, голова индюка.
Иван хмыкнул, макушку почесал и спрашивает:
– А ты кто будешь, уродинка?
А чудище отвечает:
– Я Страх лесной, уааааауууууу, пых-пых!
У Федота зуб на зуб не попадает, а Иван даже бровью не повёл.
– Иди, – говорит, – откуда пришёл, нечего тому страшиться, кто ничего не боится!
И дальше по кустам ломится, Федот за ним вприпрыжку – еле успевает. Одному не страшно, а двум веселей. А Страх лесной исчез куда-то, будто и не бывало.
Солнце к верхушкам деревьев клонится, лес всё темнее и темнее. Федот больше по сторонам озирается, чем грибы-ягоды ищет.
Вдруг – треск по кустам, да такой, что деревья закачались, земля ходуном заходила, да совы заухали.
Остановился Иван, прислушался, присмотрелся. Федот тоже как вкопанный встал, глаза вытаращил, трясётся весь, аж на слезу прошибает.
За кустами рык утробный, да вой загробный. И возня в куще такая, будто сам Змей-Горыныч там прячется. Или вся нечистая сила на шабаш собралась. Ну, тут уж Федот не выдержал, подхватил подол в охапку и – дёру из леса. Сапоги по дороге теряет, кафтан клочьями на ветвях оставляет, несётся, ног не чуя, себя не помня. Там где бежал, аж просека появилась. Во как.
А Иван смотрит – из-за кустов выходит Мурашка, без лаптей и порток, а сам с ноготок. Махонький, безобидный, но важный.
– Я Ужас ужасный, злой да опасный, бу!
Иван только рассмеялся в ответ, Мурашку с пути веточкой смахнул и дальше пошёл.
А Федота потом трое суток по окрестностям искали, да неделю молоком отпаивали. Знамо дело – человек не боится,
человек опасается. А так-то он смелый, даааа. В другой раз в лес – только с ружом! Или совсем не ходить, да ну его, этот лес.Вечер пятый
– Дед, Дениска незрелую клубнику в огороде подъедает, – ябедничает Вика.
Дед укоризненно качает головой, но я-то знаю, что вика не о моём желудке беспокоится, а о своём: съеденная клубника уже никогда не станет красной и не достанется ей. Я мысленно показываю ей неприличный жест одним из пальцев.
– Хорошая клубника будет, – задумчиво говорит дед, – ещё бы только дождя немного… А хотите сказку про дождь?!
Слушайте!
Сказка четвертая
Дождь
Ох, плохо без дождя в деревне. Сохнет всё. Такая жара стоит, что даже мухи летают, высунув языки. Вянут вершки, сохнут корешки, лопухи и те скукожились.
Стоит Иван посреди поля, на пшеницу смотрит. А пшеница – на Ивана: «водыыыы!»
Да где ж её взять, воду-то, дождя ужо месяц нет. Так, глядишь, и умрёт урожай.
Пошёл Иван по деревне в тоске-печали, переживает. Глядь – на завалинке дед Кузьма сидит, в кои-то веки вышел на солнышке погреться. Правда, валенки всё равно на всякий случай не снял. Деду Кузьме сто лет в обед. Он уже глуховат, слеповат, но мудр. Иногда к нему народ за советом идёт.
– Здоров, дядь Кузьма! – поклонился Иван.
– Здоров, Ванятка!
Дед Кузьма всех по имени помнит, с памятью хорошо у него. Только вот валенки забыл снять.
– Когда будет дождь, дядь Кузьма? – спрашивает Иван.
– Да бог его знает, – отвечает дед.
– Урожай погибает, – вздыхает Иван и присаживается рядом.
– Это плохо.
– Да.
– Так говоришь – урожай погибает?
– Ну.
– Ааа. Понятно. А чивой-та он погибает?
– Дождя нету.
– Ааа. Понятно.
Вот и поговорили.
– Эхе-хе, – вздыхает Иван, встаёт и идёт дальше.
А дед Кузьма, вслед посмотрел и кричит ему:
– Так, стало быть дождя нет?!
– Ну, – оборачивается Иван.
– Так ты на Кудыкину гору сходи.
– Зачем?
– Дождя у неба попросить.
– А что, и то правда. А пойду и попрошу. Давно пора. И как я не догадался. Думал, что оно вот как-то само… А оно вона чё…
И пошёл Иван довольный.
А тут навстречу Федот.
– Здоров, Ивашка!
– Здоров, Федотка!
– Куда идёшь, Ивашка?
– На Кудыкину гору, Федот!
– А чё сразу дразнишься? Я ж сурьёзно спрашиваю.
– А я вот сурьёзно и говорю! Дед Кузьма посоветовал дождя у неба попросить. У тебя ж огород пересох?