Жираф и Пончик

Некоторое время Таня с Геной ещё подёргались беспомощно, да так рядышком и заснули, встречая Новый год, с головами под кроватью, и заваленные сверху парой десятков пуховиков, курток, шуб.

Люда сидела в большой комнате, в углу стола и тоже уже пьяно смотрела в пластиковый стаканчик. Она получила очередную фотку от сестры перед самой вечеринкой и сердце уколола, казалось, забытая боль: на снимке счастливый Николай с женой и ребёнком у нарядной ёлочки в центральном парке их городка. С каждым стаканчиком спиртного эта боль становилась тупее, потом и вовсе забылась.

А потом Люде стало нехорошо. Не став тратить время на поиски своей одежды, просто стянув одеяло с ближайшей кровати, Пончик как могла быстро пошла на улицу, на свежий воздух. На лавочке возле общежития толстенным слоем лежал снег, но Люда села, предварительно завернувшись в одеяло. Неожиданно рядом бухнулся Валерка. Взгляд стеклянный, бормочет что-то, жалуется. Плохо соображающая, но сердобольная Людка поделилась с ним одеялом.

Сверху падали крупные хлопья снега.

Так и встретили Люда с Валерой Новый год, завернувшись вдвоём в одно одеяло, прижавшись друг к другу головами, присыпанные пушистым белым снегом, как один большой сугроб на лавочке у общежития.

Люда проснулась от того, что пекло ладошку. Голова немилосердно раскалывалась, но всё же чуть прояснилась после недолгого сна. Прямо на грязном полу в холле общежития рядом с ней мирно спал Валера. Они вместе лежали у окна под батареей. Это её чугунное ребро немного прижгло кожу на ладони девушки.

Люда посмотрела на улицу через огромные окна холла. Они уже не были тёмными, в серой предрассветной мгле прорисовывались голые ветки старого клёна, что осенью осыпал лавочку и площадь вокруг толстым слоем ярко-жёлтых листьев.

— Вот и наступило первое утро нового года. Валера, вставай! — хрипло произнесла Люда, язык, казалось, усох и лежал во рту колодой. Девушка снова посмотрела на лежащее рядом тело.

Вдруг она в ужасе обратила внимание на подсыхающую лужу под ними. Людка тотчас положила ладонь себе между ног. Сухо. Покосилась на ширинку одногруппника. Чисто. Поднялась, потянув одеяло. Влажное. А-а-а… Это снег! Люда облегчённо вздохнула. Не хватало ещё, чтобы оказалось, что напились до недержания. Это уже было бы слишком. Хорошо, хоть не замёрзли насмерть. Видно какие-то добрые студенты, заметили парочку — сугроб на лавочке — и затащили в тепло, бросив в холле под батареей. Снег, которым они были облеплены, растаял и оба оказались в луже.

— Так, пора забирать Таню и двигать домой, — поднялась на ноги Люда. Она решила оставить в покое неподъёмного Валеру. Пусть себе досыпает, в тепле.

Девушка уже подходила к их рекреации, когда услышала страшный вой. В комнату, из которой он доносился, сбежалось несколько переполошенных сонных студентов. Звук шёл из-под одежды, сваленной на полу возле кровати. На самой кровати лежали голые и насмерть перепуганные Ленка и Олег. Голова этим утром болела у всех и вой просто ввинчивался в мозги. Того, кто выл, всем хотелось убить или, хотя бы, заткнуть.

Поэтому, одежду быстро убрали и воющее тело чуть потянули за ноги, чтобы голова появилась из-под кровати.

Выла Танька. Впрочем, как только она увидела свет, одногруппников и, главное, Людку, девушка сразу затихла, чуть шмыгая носом, и сконфуженно улыбнулась, глядя в недобрые лица друзей.

— Ты чего, ненормальная?

— Пол общежития разбудила!

— Воешь почище собаки Баскервилей на болоте!

Эти и другие, не такие литературные, выкрики посыпались на бедную Танькину голову со всех боков.

— Я думала меня похоронили. Проснулась, а шевельнуться не могу, решила, что это земля давит. А перед лицом что-то деревянное, решила — крышка гроба. Я что-то сегодня плохо соображаю, простите, испугалась сильно. — смущённо оправдывалась Таня.

Тут спохватилась Ленка, пытаясь накрыть свои голые части тела, начала стучать зубами и, вдруг, как заорёт:

— Ты что со мной сделал?

— Я? — возмутился Олег.

— Ты! Я между прочим девочкой была! — чуть не плакала Лена.

— А я между прочим мальчиком! — запальчиво парировал Олег.

— Скажите спасибо, что Вы оказались разного пола. Было бы хуже, если бы голыми лежали два мальчика. Хотя… если бы две девочки… — Максим мечтательно посмотрел на Лену.

— Долго Вы будете пялиться? Идите уже отсюда, — заорала Ленка и, видимо, этим своим визгом разбудила Генку. Его тело, с головой под кроватью, лежащее под ногами у компании зашевелилось, начало переворачиваться, раздался глухой звук и страдальческий стон, потом мат.

— Тань, пошли домой. — Люда потащила подругу к выходу. Она заметила, что их пуховики с самого верху, взяла и уже натянула свой, а Танин сунула той в руки.

Завтра первый экзамен, надо попытаться готовиться

Глава 4

К восьмому марта Ленка и Олег подали заявление. Она залетела, и Олег согласился жениться.

Как-то, сидя вдвоём на уютной кухне, за чашечкой кофе, Тяня с Людой обсуждали эту пару и недоумевали.

— Я не понимаю. Вот скажи, Тань, разве это любовь? Она же за него выходит так, будто насильно на себе женит. Как они всю жизнь вместе проживут? Я бы так не хотела, даже ради ребёнка. А ты?

— Не знаю, Люд. Но, если честно, мне так жаль, что той новогодней ночью у меня ничего не было. Жаль, что это не я залетела. И мне всё равно, пусть даже это бы был Генка. Он нормальный, пусть и совсем не любит меня. А ведь к тому шло, он меня на кровать вёл… Если бы я только не споткнулась так по-дурацки! Я хочу, чтобы у меня хоть что-то было! Понимаешь, подружка, мне уже двадцать один, а я всё ещё девственница и в ту ночь первый раз с парнем танцевала. Я даже не целовалась до сих пор ни разу. У тебя вот несчастная любовь случилась, а я и такой завидую. Потому что, она у тебя была! А я словно со стороны за таким наблюдаю…

— Вот дура! Мне тоже двадцать один, и я тоже девственница. Просто наши прекрасные принцы ещё в дорогу собираются. Не волнуйся, приедут к нам! На белых конях!

— Лишь бы они успели раньше почтальонов, которые нам пенсию принесут.

— Когда нам на пенсию выходить уже не будет ни почты, ни пенсии. Только электронная: и почта, и пенсия лет в сто. Нет, Тань! Я без любви замуж не выйду. Лучше всю жизнь одна буду.

— А я бы вышла. Не хочу оставаться одна, да, видно, придётся. С моим метр восемьдесят жениха точно не найду.