Жирдяй

Чем больше Патти перечитывала письмо, тем сильнее проникалась пронизывающей строки меланхолией, нежели страхом. Клиент, который написал это, конечно, был тот ещё псих, хотя человек с таким изысканным почерком вряд ли мог причинить реальный вред. Подруги нюхнули по паре дорожек, чтобы прочистить головы от пивных паров, и тело Патти отозвалось с благодарностью; ей стало так хорошо, как не было уже давно. Да, автор письма изъяснялся странными словами, над которыми довлела невероятная мрачность – и всё же, подводя итог, Патти достались самые лёгкие пятьдесят баксов.

С другой стороны, Шери от случившегося была малость не в себе. Она и пить начала раньше, и дорожек снюхала побольше, чем Патти, так что у неё начали сдавать нервы. Она ещё пыталась шутить и смеяться, но юмор выходил натужный.

– Вот что тебе скажу, подруга, сегодня я ощутила нечто жутковатое. Знаешь, что именно? Я слышала, типа, музыку. За той дверью... А потом нам всучили это письмо! – И она взмахнула руками над страницами, не прикасаясь к ним, как будто пыталась прогнать паука. – Давай знаешь что сделаем? Давай сегодня переночуем у тебя! Я пойду спать к тебе, типа на пижамные посиделки.

– А что, будет весело. Только чур не лягаться, если будешь спать со мной, поняла?

Это была давняя тема для их шуток, и Шери с облегчением рассмеялась. Но её страх, отчаянное нежелание оставаться одной нынче ночью, в свою очередь встревожил Патти.

Они шли по тротуару сквозь подступающую ночь, пронизанную ярким сиянием автомобильных фар, и обе были так рады обществу друг дружки, что это даже смущало.

В круглосуточном супермаркете «Сейфуэй» подруги затарились по полной: терновый джин, водка, упаковка с кубиками льда, газировка, ворох пакетиков разного печенья и несколько шоколадок. Приободрившись после закупок, они отправились к Патти домой.

Патти занимала маленький коттедж, стоявший на участке по соседству с ещё тремя точно такими же, в которых жили какие-то старики. Подруги сдвинули кровать в угол и развалились на прислонённых к стене подушках. Включили телевизор и радиоприёмник, а затем взяли телефонный справочник и принялись названивать людям со всякими странными именами, не переставая бухать, курить, трескать печенье и подначивать друг дружку.

Запала хватило, пока не кончились припасы, и даже чуть дольше. Вконец утомившись, они уснули спиной к спине, окатываемые волнами приглушённых звуков и пепельно-серым отсветом телеэкрана.

Они проснулись чудесным солнечным днём; было ветрено и ясно, без смога. Встали за полдень и отправились в кофейню, чтобы позавтракать. Свежий бриз умащал пальмовые листья жирным солнечным светом, Голливудские холмы, серебристо-зелёные от сумаха и полыни, казались парчовыми под безупречной синевой калифорнийского неба.

За завтраком подруги сговорились одолжить машину и покататься по округе. Но тут в кофейню зашёл Руди, сутенёр Шери. Она приветственно помахала ему рукой, но Патти была уверена, что вскоре об этом пожалела, когда Руди повёл разговор, как Шери с ним повезло, и что у него для неё есть важное поручение на сегодня. Затем с чувством превосходства Руди сграбастал счёт и расплатился за всех. Шери нехотя поплелась следом за ним к выходу, с сожалением махнув Патти рукой на прощание.

Патти совсем расхотелось завтракать. Она потянула время за чашкой кофе, затем, в конце концов, нехотя вышла на послеполуденную улицу, яркую и нереально цветную, как в кино. Весь окружающий мир и все его обитатели, залитые солнцем, были раскрыты взору. Ясная, беспощадно чёткая картинка, где ничто не могло укрыться. Нет, только не здесь… Но существовали и другие миры, лежащие за гранью обычных человеческих представлений…

Она поёжилась от ощущения, словно по коже проползла гусеница. Эти мысли у неё в голове как будто были не её мысли. Патти села на скамейку на автобусной остановке, крепко обхватила себя руками, буквально-таки обняла. Она была уверена, что эти чужие мысли были отзвуками тех строчек, которые они с Шери прочитали накануне. Значит, надо выкинуть их из головы! Этот псих задел её за живое, его деньги не стоили того, чтобы читать его гнусную писанину, теперь она постарается всё забыть. Хватает ей своей депрессии и огорчения от неудавшегося выходного вместе с Шери, глупо ещё из-за этого письма расстраиваться.

Собравшись с силами, Патти поднялась на ноги. Бесцельно прошагала несколько кварталов, и, в конце концов, ясная погода и присущее Патти телесное здоровье выправили её настроение. Она воспряла духом, отмахав пару миль по жилым кварталам Голливуда и вдоволь налюбовавшись уютными видами недорогих домиков и разросшихся палисадников. В её голове вызрело чёткое решение.

Патти оказалась практически за городом. Её переполняло радостное чувство свободы, и вдруг она сказала себе, что у неё есть без малого четыреста долларов. Можно смело рвануть на автовокзал с парочкой наспех собранных чемоданов и купить билет до Сан-Диего или Санта-Барбары, на любой ближайший рейс. Одним махом упростить себе жизнь, избавиться от злосчастий, одолевавших её в последнее время…

Но потом всё та же неодолимая душевная леность заставила Патти переменить решение. Паковать чемоданы, тащиться куда-то на автобусе, снимать новое жильё, искать новую работу… чересчур много унылых забот. Чем дольше она думала о том, сколько придётся потратить сил на переезд, тем более привлекательными казались ей эти голливудские закоулки.

Ну, в самом деле, как она может отсюда уехать? После всех этих лет – сколько уже прошло? Четыре года? Пять? Она уже практически прижилась в Голливуде. Эти тенистые улочки с тротуарами, потрескавшимися от древесных корней, – Патти изучила их как свои пять пальцев. И всё равно здесь было интересно.

Патти свернула на тихую, зелёную улицу, где над дорожкой нависали ветви старых шинусов, и в воздухе разливался одуряющий аромат. Она прошла почти полквартала, пока не поняла, что другой конец улицы перекрыт из-за дорожных работ. Впрочем, в отдалении виднелась чёрно-жёлтая стрелка, указывающая на узкий проход. И Патти двинулась дальше. Но тут впереди, через пару домов, вдруг появился огромный мужик в комбинезоне, который тащил через лужайку немецкую овчарку. Возле обочины стоял новенький коричневый фургон.

Патти сразу опознала и мужика, и машину. Фургон был один из тех двух, что принадлежали Жирдяю, а мужик был одним из его постоянных звероловов. Упиравшуюся собаку он грубо волок на палке с проволочной петлёй. Остановился, заметив приближавшуюся Патти, и вперился угрюмым взглядом. Заплетённый диким виноградом коттедж был тёмен, закрыт наглухо, и, похоже, давно заброшен – как и другие дома на улице. Патти внезапно сообразила, что зверолов заметил псину случайно, а теперь, должно быть, решил, что хозяйка спешит на выручку. Подходя ближе, она улыбнулась и помотала головой.

– Это не моя собака. Я даже не здесь живу.

От эха собственных слов, раскатившегося по тихой улице, у Патти возникло щемящее чувство тревоги. Она была уверена, что зверолов нехорошо сощурился. Он возвышался над ней, большой и круглый, как дирижабль, а лицо его смахивало на физиономию Жирдяя, только не такое дружелюбное. У зверолова была чудовищно отёчная левая нога и необъятное пузо, что милосердно скрадывалось просторным комбинезоном. Зелёная бейсболка придавала ему законченный вид не вполне здорового тугодума.