Житие Дон Кихота и Санчо

Создать портрет Дон Кихота — задача гораздо более трудная, чем волка накормить, но в то же время и самая достойная для испанского художника. Не проиллюстрировать бессмертное произведение Сервантеса, но облечь видимой и конкретной плотью своеобразный, живой дух, а не некую отвлеченную идею — подобный труд никогда еще не был столь своевременным, как сейчас, когда бродит по свету Божию, будоража людей и стремясь найти свое место, символизм в живописи. В Испании символизм в живописи еще не нашел своего воплощения,¹ а истинным и глубоким символом, в полном смысле этого слова, является Дон Кихот — живое, конкретное осуществление действительности, чем более идеальной, тем более реальной. Символ этот отнюдь не абстрактный и не порожден каким-либо исключением из общих правил.

Я приглашаю читателей поразмышлять немного о живописном выражении этого живого символа.

Данные, касающиеся изображения Дон Кихота, нужно искать в произведении Сида Амета Бененхели, в нем, но и не только в нем. В сочинении Сида Амета, поскольку он стал биографом Дон Кихота, открываются такие глубины, которые славный биограф и сам не до конца постиг. Искать поэтому следует и вне его творения, так как не только в нем жил и живет Хитроумный идальго.

С необыкновенной тщательностью занялся я поисками на ярких страницах «Хитроумного идальго» тех пассажей, которые относились бы более или менее прямо к внешности Дон Кихота. Я их пронумеровал, но предупреждаю, что нетерпеливый читатель может обойтись и без них.

— «Было нашему идальго лет под пятьдесят; крепкого сложения, тощий телом и худощавый лицом, он был страстным охотником и любил рано вставать».

Часть первая, глава I

— «…по прозванию Рыцарь Печального Образа (…) вид у вас, правду сказать, такой жалостный, какого я раньше еще никогда не видел».

Часть первая, глава XIX

— «…были поражены его странной наружностью: сухим и желтым лицом длиной с пол–аршина, сборным вооружением и видом, полным достоинства».

Часть первая, глава XXXVII

— «Примите, сеньора, эту руку (…). Я протягиваю ее вам не для того, чтобы вы ее облобызали, — нет, посмотрите на сплетение ее сухожилий, строение мускулов, ширину и крепость жил; судите же теперь, какой силой должна обладать рука, у которой такая кисть».

Часть первая, глава XLIII

— «…и был он так худ и тощ, что можно было принять его за иссохшую мумию».

Часть вторая, глава I

— «…это человек высокого роста, лицом худощавый, фигурой тощий и долговязый, волосы с проседью, нос орлиный и с небольшой горбинкой, большие черные, падающие вниз усы».

Часть вторая, глава XIV

— «…все удивляло его (Рыцаря Зеленого Плаща) (…) долговязая фигура его, тощее, желтое лицо…».

Часть вторая, глава XVI

— «…сыворотка потекла по лицу и бороде Дон Кихота (…) когда Дон Кихот, отерев голову, лицо, бороду и шлем…».

Часть вторая, глава XVII

— «Когда его разоружили и он остался в узких штанах, в камзоле из верблюжьей шерсти, длинный, прямой как палка, сухой, с такими впалыми щеками, что они словно целовали одна другую, вид у него был до того уморительный, что если бы прислуживавшие ему девушки не делали усилий, чтобы скрыть смех… то они наверное бы лопнули от хохота».

Часть вторая, глава XXXI

— «У Дон Кихота лицо покрылось красными пятнами, которые явно проступили и обозначились на его смуглой коже».

Часть вторая, глава XXXI

— «Первая девушка ловко и непринужденно подставила таз под бороду Дон Кихота; изумленный этой церемонией, он не вымолвил ни слова, полагая, что таков обычай в этой стране: мыть не руки, а бороду; поэтому он изо всех сил вытянул вперед шею, и в ту же самую минуту из рукомойника полилась вода, а девушка, державшая в руках мыло, принялась быстро натирать нашему покорному рыцарю не только подбородок, но и глаза и все лицо; со всех сторон взлетели снежные хлопья — такой белизны была мыльная пена…».

Часть вторая, глава XXXII

— «…и так как стремян не было, то ноги Дон Кихота висели в воздухе, и весь он был похож на фигуру, нарисованную или, вернее, вытканную на каком-нибудь фламандском ковре, изображающем римский триумф».

Часть вторая, глава XLI

— «…поэтому, если сеньор Дон Кихот не придет нам на помощь, то мы и в могилу ляжем бородатыми.

— Я скорей позволю, чтобы мне вырвали бороду в земле мавров, чем допущу, чтобы вы оставались в таком виде».

Часть вторая, глава XL

— «…но один кот (…) кинулся ему прямо в лицо и вцепился в нос когтями и зубами…».

Часть вторая, глава XLVI

— «…она устрашилась еще больше при виде его: он стоял огромный, весь желтый…».

Часть вторая, глава XLVIII

— «Атаман весьма удивился, увидев (…) Дон Кихота, вид у которого был такой печальный и унылый, что он казался воплощением самой печали».

Часть вторая, глава LX

— «Удивительное зрелище являла собою его длинная, вытянутая, костлявая, желтая фигура, стиснутая узким платьем, неуклюжая и, главное, отнюдь не проворная».

Часть вторая, глава LXII

Имея перед собой эти семнадцать отрывков, какой-нибудь Орбанеха мог бы уже изобразить Дон Кихота, чтобы как-то выйти из положения. Шестой из них, являющийся описанием ламанчского идальго, которое сделал лукавый бакалавр Карраско во время приключения с Рыцарем Леса, стал классической отправной точкой для всех портретов Дон Кихота. Но даже подобное описание не всегда принималось во внимание, поскольку часто

Дон Кихота изображали с кончиками закрученных кверху усов, а вовсе не с «падающими вниз» усами.

Самый требовательный источниковед, надеюсь, был бы доволен таким обилием источников — целых семнадцать цитат. С уверенностью можно сказать, что столь полного набора примет не могло быть и у членов вооруженных отрядов Санта Эрмандад, которые собрали сведения о приметах этого «разбойника с большой дороги», с тем чтобы схватить его; а известно, до чего дотошно официальное правосудие во всем, что касается особых примет и вещественных доказательств.