Житие Дон Кихота и Санчо
Шрифт:
Все эти факторы не могли не сыграть своей роли: художественные произведения Унамуно в Советском Союзе публиковались мало, [89] философские не публиковались вообще. Сходная ситуация сложилась и в исследовательской литературе: если за рубежом творчеству Унамуно посвящены десятки книг, [90] то отечественные исследователи–испанисты рассматривали его художественное и философское наследие в статьях, отдельных главах и фрагментах работ на более широкие темы.
89
Три новеллы Унамуно в русском переводе были напечатаны еще при жизни писателя (см.: Унамуно М. де. 1) Две матери. М., 1927; 2) Три повести о любви. М., 1929); в 1960—1980–х гг. были изданы сборник «Назидательные новеллы» (М.; Л., 1962), два романа в серии «Библиотека всемирной литературы» (Унамуно М. де. Туман. Авель Санчес; Валье–Инклан Р. дель. Тиран Бан- дерас; Бароха П. Салакаин отважный. Вечера в Буэн–Ретиро. М., 1973), небольшая книжка поэтических переводов С. Гончаренко (М., 1980) и двухтомник «Избранное» (Л., 1981). Переведенные на русский язык произведения Унамуно обычно переходили из книги в книгу; новых переводов от издания к изданию добавлялось не много.
90
Назовем лишь наиболее фундаментальные работы: Sanchez Barbudo A. Estudios sobre Una-muno у Machado. Madrid, 1959; Ferrarer Mora J. Unamuno: A Philosophy of Tragedy. Berkeley & Los Angeles, 1962; Valdes M. J. Death in the Literature of Unamuno. Urbana, 1964; Gullon R. Auto-biografias de Unamuno. Madrid, 1964; Regalado Garcia A. El siervo
Самое подробное и разностороннее исследование жизни и творчества Унамуно написано И. А. Тертерян, [91] о романах и новеллах Унамуно писали Г. В. Степанов, В. С. Столбов, 3. И. Плавскин, Н. А. Ильина, В. Е. Багно. [92] Драматургией Унамуно занимался В. Ю. Силюнас. [93] Философские концепции Унамуно стали предметом исследования для А. Б. Зыковой, А. Л. Порайко, В. Ю. Силюнаса, А. Г. Кутлунина, М. А. Малышева, О. В. Журавлева, Е. В. Гараджи. [94]
91
Тертерян И. А. Мигель де Унамуно // Испытание историей: Очерки испанской литературы XX века. М., 1973. С. 75—129; см. также: Тертерян И. А. Мигель де Унамуно: личность, свершения, драма // Унамуно М. де. Избранное: В 2 т. Т. 1. С. 5—29.
92
См., например: Степанов Г. В. Разнообразие поэтических проекций: (Унамуно, Валье–Ин- клан, Бароха); Художественно–философские искания Мигеля де Унамуно // Степанов Г. В. Язык. Литература. Поэтика. М., 1988. С. 282—291; Столбов В. С. Мигель де Унамуно: (Заметки о жизни и творчестве) // Унамуно М. де. Назидательные новеллы. С. Ill-XXI; Плавскин 3. И. Испанская литература XIX-XX веков. М., 1982. С. 77—88; Ильина И. А. Миф в художественном мышлении М. де Унамуно и М. Делибеса // Литература в контексте культуры. М., 1986. С. 197—208; Багно В. Е. Мигель де Унамуно и Лев Толстой // Изв. АН СССР. Сер. лит. и яз. 1978. Т. 37, вып. 4. С. 308—314.
93
Силюнас В. Ю. Испанская драма XX века. М., 1980 С. 30—53.
94
См., например: Зыкова А. Б. Экзистенциализм в Испании // Зыкова А. Б. Современный экзистенциализм. М., 1966. С. 397—430; Порайко А. Л. Некоторые аспекты философской концепции Унамуно; Новелла как метод познания // Вопросы филологии и методики преподавания германских и романских языков. Воронеж, 1977. С. 29—48; Силюнас В. Ю. Человек бунтующий и человек играющий: (Проблемы творчества и культуры в произведениях Мигеля де Унамуно и Хосе Ортеги и Гассета) // Западное искусство XX в. М., 1978. С. 78—121; Кутлунин А. Г., Малышев М. А. О трагическом чувстве жизни в философии Унамуно // Вопросы философии. 1981. № 10. С. 72—83; Журавлев О. В. Испания в снах «поколения 98 года» // Журавлев О. В. Пути и перепутья: Очерки испанской философии XIX-XX вв. СПб., 1992. С. 137—153; Гараджа Е. В. Евангелие от Дон Кихота // Унамуно М. де. О трагическом чувстве жизни. Киев, 1996. С. 7—22.
Отношение к творчеству Унамуно стало меняться в последние годы. В 1996 г. вышли в свет два его главных философских труда — «О трагическом чувстве жизни у людей и народов» и «Агония христианства» (кстати сказать, оба входят в папский Индекс запрещенных книг — нетрадиционная философия Унамуно идет вразрез с догматами католической церкви). В 2000 г. опубликованы такие издания, как'«Святой Мануэль Добрый, мученик» (сборник содержит первую и последнюю книги прозы испанского писателя — «Мир среди войны» и ««Святой Мануэль Добрый, мученик» и еще три истории») и «Авель Санчес: Повесть. Тетя Тула: Роман». Защищено несколько диссертаций, в которых затрагиваются проблемы творчества Унамуно. [95]
95
См.: Гараджа Е. В. Философия «трагического чувства жизни» Мигеля де Унамуно: Дис…. канд. филос. наук. М., 1986, Прохорова Э. В. Поколение 98 года: проблема синтеза философии и литературы. Дис…. канд. филос. наук. М., 1987; Пронкевич А. В. Особенности построения диалога в романах М. де Унамуно: Дис…. канд. филол. наук. Киев, 1991; Журавлев О. В. Испанская философия XVIII-XX вв.: этапы становления и логика развития: Дис. в форме науч. доклада… д–ра филос. наук. СПб., 1993; Устинова И. В. Осмысление кризиса культуры рубежа XIX-XX вв. в эс- сеистике Н. А. Бердяева и Мигеля де Унамуно: Дис…. канд. филос. наук. М., 1999; Корконосенко К. С. Мигель де Унамуно и русская культура. Дис…. канд. филос. наук. СПб., 1999.
* * *
Никогда ранее не издавалось на русском языке «Житие Дон Кихота и Санчо по Мигелю де Сервантесу Сааведре, объясненное и комментированное Мигелем де Унамуно» (так же как и большинство эссе и стихотворений, составляющих раздел «Дополнения» настоящего издания). [96] Это произведение вышло в свет в 1905 г. — через 300 лет после появления первой части «Дон Кихота» Сервантеса, но, как не раз отмечал сам автор «Жития Дон Кихота и Санчо», его книга совсем не юбилейного характера. Несомненно, однако, что для Унамуно важно было выступить со своим толкованием «Дон Кихота» именно в год общенациональных пышных торжеств, посвященных трехсотлетнему юбилею, — историки испанской литературы указывают: «…эта памятная дата отмечает рубеж между двумя формами литературной критики и даже между двумя представлениями о том, что есть литературное произведение. Позитивистская точка зрения на творчество, опирающаяся на документальное обоснование критических суждений, уступает место субъективному прочтению, при котором читатель проецирует на текст свое представление о нем. Две эти формы восприятия «Дон Кихота» характеризуют, с одной стороны, книги Менендеса и Пелайо, Наварро Ледесмы, а с другой — Унамуно и Асорина. [97] Официальные празднества, ознаменовавшие юбилей, представляли собой уже архаичную «постбарочную» форму, которой противостоял воинственный призыв Унамуно отвоевать гробницу Дон Кихота». [98]
96
Сведения об имеющихся переводах см. в примечаниях к разделу «Дополнения» в настоящем издании.
97
О Марселино Менендесе и Пелайо см. примеч. 2 к эссе «О чтении и толковании «Дон Кихота»» (наст. изд. С. 379), в 1905 г. был опубликован первый том его фундаментального исследования «Происхождение романа»; Франсиско Наварро Ледесма (1869—1905) — писатель и литературовед, в 1905 г. вышел его историко–биографический роман «Хитроумный идальго Мигель де Сервантес Сааведра»; Асорин (Хосе Мартинес Руис, 1874—1967) — писатель и публицист, в 1905 г. опубликовал книгу очерков «Путь Дон Кихота» — описание городков и селений, которые 300 лет тому назад посетил в своих странствиях Дон Кихот.
98
Historia de literatura espanola. Madrid, 1998. Siglo XIX (II). P. XXVI-XXVII.
Этот новый способ восприятия текста был характерен для идейного течения, которое впоследствии будет названо «поколением 98 года» — в память об Испано–американской войне 1898 г., окончившейся бесславным поражением экономически отсталой Испании и потерей ею заокеанских
колоний. [99]Именно «поколению 98 года» принадлежит заслуга второго открытия романа Сервантеса в Испании. В XIX в. Дон Кихот стал одним из «мировых» литературных образов: черты Рыцаря Печального Образа различимы в таких непохожих друг на друга героях, как мистер Пиквик и Чичиков, Тартарен и князь Мышкин, Эмма Бовари и Том Сойер (этот ряд легко может быть продолжен); философские и публицистические интерпретации Дон Кихота создавались в Германии, Франции, Англии, России — но Испанию XIX в. процесс сотворчества с Сервантесом почти не затронул. «Когда (…) Сервантес был признан гениальным, если не первым, писателем, а роман — квинтэссенцией прозрений о месте человека на земле, в Испании благополучно продолжали видеть в «Дон Кихоте» действенное средство от заблуждений ума и сердца, а в его авторе — одного из писателей, достойного внимания в новое время». [100] Испанские критики конца XVIII-XIX в. (X. А. Пельисер, Д. Клеменсин, А. де Сааведра) по большей части негативно относились к метафорическим истолкованиям образа Дон Кихота, к стремлению иностранных интерпретаторов видеть в Дон Кихоте один из типов личности. Сервантес воспринимался как тонкий стилист, психолог, бытописатель (не меньшее внимание уделялось и его биографии, во многих отношениях необыкновенной), а его роман был для испанских ученых объектом скрупулезного текстологического анализа.
99
Справедливо определение В. Ю. Силюнаса: «Собственно, «поколение 98 года» было не столько поколением кризиса — Испания находилась в состоянии кризиса при многих поколениях подряд, кризис стал перманентным, «естественным» состоянием Испании — сколько поколением осознания кризиса. За иллюзорной Испанией представители «поколения 98 года» открывают Испанию подлинную. Или по крайней мере честно хотят открыть ее» (Силюнас В. Ю. Испанская драма XX века. С. 12).
100
Багно В. Е. Дорогами «Дон Кихота». М., 1988. С. 255.
* * *
В конце XIX—первой трети XX в. Дон Кихот в Испании перестает быть персонажем книги, написанной триста лет назад, и становится явлением действительности, олицетворением современной Испании. О Дон Кихоте как о символе Испании писали не только Унамуно и Асорин: Анхель Ганивет и Рамиро де Маэсту, Антонио Мачадо и Хосе Ортега и Гассет также стремились найти в образе Дон Кихота ответы на вопрос о судьбе своей родины. «Дон Кихот стал термином, понятием, притом главным и чаще всего употребляемым в языке, на котором разговаривали друг с другом и с читателем мыслители и писатели той эпохи», — писала И. А. Тертерян. [101] Исследовательница характеризует произведения представителей «поколения 98 года», посвященные Дон Кихоту, как «философско–психологические истолкования» образа сервантесовского героя, продолжающие традицию Гейне, Тургенева, Достоевского. «Такое истолкование не всегда подкрепляется историческими и филологическими доказательствами, часто бывает именно психологическим, не принимающим в расчет сложность произведения, где психология героя — лишь часть общей художественной структуры. (…) Но это толкование интересно тем, что обращено к современникам, выдвигается, чтобы ответить на вопросы сегодняшнего дня. Художественный образ отрывается от произведения, от своего демиурга — писателя. Он существует уже сам по себе, и величие его можно измерить также и тем, сколь часто обращаются новые поколения к нему, пытаясь объяснить его в соответствии со своими духовными заботами (а иногда и приспособить к этим заботам)». [102]
101
Тертерян И. А. Испытание историей: Очерки испанской литературы XX века. С. 22.
102
Тертерян И. А. Философско–психологические истолкования образа Дон Кихота и борьба идей в Испании XX в. // Сервантес и всемирная литература. М., 1969. С. 54—55.
Из персонажа романа Сервантеса Дон Кихот превращается в национальный миф, к которому обращаются всякий раз, когда стремятся разрешить «загадку Испании». Важно отметить, что для «поколения 98 года» Дон Кихот был не единственным олицетворением «духа нации» — ив лучших, и в гибельных его проявлениях; он стоит в одном ряду с другими литературными и историческими испанцами: Дон Жуаном, Селестиной, Сехисмундо, Игнатием Лойолой, святой Тересой и т. д. Но в ситуации 1898 г., когда Испания, наследница героической империи, над которой никогда не заходит солнце, потерпела неожиданное и скоротечное поражение от противника, превосходившего ее экономически и технически, хорошо продумавшего ход военной кампании, аналогия с Дон Кихотом оказалась наиболее подходящей и плодотворной для постановки «проблемы Испании». Фраза: «Робинзон победил Дон Кихота» — стала одним из общих мест в испанской публицистике конца 1890–х гг.
Восприятие героя в отрыве от романа, помещение его в современный контекст, обращение к образу Дон Кихота для выражения собственных мыслей о мире и об Испании — эти особенности характерны для «поколения 98 года» и, думается, могут служить одним из отличительных признаков представителей этого течения. «Житие Дон Кихота и Санчо», эссе и стихотворения Унамуно, посвященные Дон Кихоту, несомненно, нужно рассматривать в контексте других ярких и значимых для того времени толкований образа сервантесовского героя.
* * *
Другой, не менее важный контекст для анализа «Жития Дон Кихота и Санчо» — биография, творческий путь и эволюция взглядов самого Унамуно, нераздельно связанные с формированием и трансформацией, его концепции кихотизма. Все исследователи творчества Унамуно сходятся в том, что его произведения, его героев и его философию невозможно рассматривать в отрыве от личности их создателя. [103] Поэтому разговор о «Житии Дон Кихота и Санчо» уместно предварить рассказом о жизни Мигеля де Унамуно. [104]
103
См., например: «Унамуно сказал в «Истории «Тумана»", что его творения — это люди из плоти и крови и в то же время существа независимые, такие же реальные, а возможно, и более реальные, чем люди из реального мира. Но он не мог преодолеть властной силы собственной личности, которая не позволила ему создать таких людей. И действительно: мы воспринимаем персонажей Унамуно не как отдельные личности, а в силу того, сколько в них есть от их автора. Можно прочесть все его произведения и не встретить ни одного героя, которому Унамуно позволил бы быть сильнее себя самого» (Мопсу Gullon A. La creation del personaje en las novelas de Unamuno. Santander, 1963. P. 21). Последнее утверждение испанской исследовательницы представляется не совсем верным в отношении «Жития Дон Кихота и Санчо»; сложная взаимозависимость автора и героя «Жития» рассматривается ниже в настоящей статье.
104
Биография Унамуно хорошо изучена и изложена во многих исследованиях; автор настоящей статьи опирается главным образом на очерк «Мигель де Унамуно» из книги И. А. Тертерян «Испытание историей».
Унамуно родился в Бильбао, столице Страны Басков, в семье коммерсанта. Свои книги он писал по–испански, но родным языком для него был баскский. Ортега и Гассет впоследствии утверждал, что это обстоятельство повлияло на его неповторимый стиль, на его интерес к этимологии слов: «Когда язык выучен, наше сознание спотыкается о слово как таковое. Вот потому-то Унамуно и останавливается так часто в удивлении перед словом и видит в нем больше того, что оно значит обычно, при повседневном употреблении, когда теряет свою прозрачность». [105]
105
Ортега и Гассет X. На смерть Унамуно / Пер. А. Матвеева // Ортега и Гассет X. Этюды об Испании. Киев, 1994. С. 298.
Мигелю было восемь лет, когда в Испании началась Вторая карлистская война. Это была гражданская война, война «карлистов» — сторонников претендента на престол Карл оса VII — против «либералов», приверженцев парламентской монархии короля Альфонса XII. Как и Первая, Вторая карлистская война закончилась победой либералов. Одним из поворотных пунктов войны была длительная, но неудавшаяся осада Бильбао войсками карлистов. Семья Унамуно жила в осажденном городе, от регулярных бомбардировок спасались «в мрачной и сырой пристройке, где было темно даже днем, потому что входная дверь — единственный источник света — была заложена тюфяками». [106] Воспоминания об этом времени позже лягут в основу первого романа Унамуно «Мир среди войны» и других произведений.
106
Унамуно М. де. История бумажных птичек / Пер. В. Михайлова // Унамуно М. де. Избранное: В 2 т. Т. 2. С. 194.