Живая статуя

Чьи-то шаги послышались на узкой винтовой лестнице, и сильный кулак забарабанил в дверь кельи. Настойчивый стук подействовал мне на нервы. Августина должно было бы испугать то, что меня застанут у него, но он с поражающим хладнокровием сделал мне знак молчать и быстро прошел к двери.

— В чем дело Бруно? — он знал, кто стоит за дверью, еще до того, как открыл ее.

— Я слышал…. Я предполагал, что… — привлеченный нашими криками лизоблюд едва успел отстраниться от двери, к которой приложил ухо. — Здесь было так шумно, и можно было подумать, — извиняющимся тоном пробормотал он.

— Я молился, — невозмутимо ответил Августин, с таким строгим и одновременно невинным видом, что в правдивости его слов вряд ли кто-то бы решил сомневаться. Очевидно, этой отговоркой он пользовался всегда, когда случалось что-то неладное, и каждый раз она срабатывала безотказно.

Бруно тут же стушевался, почтительно что-то пробормотал и с явным любопытством просунул нос в дверь, наверное, ожидал увидеть ангела и увидел бы, если бы я быстро не спрятался за один из столбов, поддерживающих сводчатый потолок, мои движения были такими быстрыми, что человеческий глаз просто не мог их уловить.

— Ты помешал мне, — уже более строгим тоном произнес Августин, после этого его замечания из-за порога тут же донеслись бурные извинения. Казалось, что раболепный слуга готов упасть на колени прямо перед порогом и с благоговением смотреть на пустую келью, в которой за миг до его прихода, несомненно, кто-то был. Кто-то или что-то, неописуемое, но прекрасное, потому что молитвы Августина никогда не остаются без ответа.

— Они опять являлись к вам? — тихим, дрожащим от волнения шепотом спросил Бруно.

— Разве можно о таком говорить, — снисходительно и, по-моему, слишком уж театрально отозвался Августин. — Лучше возвращайся к своим занятиям и не беспокойся, я сегодня ночью совершу свой обычный обход, и никогда больше не прерывай моих бесед с ними.

Дверь быстро и резко захлопнулась. Кажется, хозяина кельи совсем не волновало то, что он может прищемить край одежды или пальцы того, кто из любопытства терся у порога.

Только, когда шаги на лестнице стихли, он стал выискивать взглядом меня, и я вышел из-за столба, улыбаясь той загадочной улыбкой, какой может приветствовать кого-то только ангел.

— А ты еще утверждаешь, что сам честнее меня, — с легкой укоризной произнес я, в то время, как внутри у меня все уже дрожало от рвущегося наружу смеха.

— Только не вздумай показываться здесь кому-то, кроме меня, — потребовал Августин.

— Это еще почему? — мне не понравился его командный тон. — Ангелам в здание инквизиции вход запрещен, правильно, и в Рошен тоже. Здесь не должно встречаться ни одного существа, более прекрасного, чем народный кумир. Ты ревнуешь? Боишься, что я могу понравиться им всем больше, чем ты? Кстати, это забавная идея, почему бы мне тоже не изобразить из себя архангела? У тебя есть твоя показная невинность, у меня мои колдовские приемы. В паре с тобой мы разыграем отличный театр.

— Брось нести чепуху, — Августин начал злиться. — Один из моих помощников видел, как ты кормил в трактире отвратительного на вид зверька, может, крошечного бесенка.

— Ты и за мной установил слежку. Ну, поздравляю, ты превзошел большинство моих сородичей, — я попытался изобразить шутливый восторг, а сам лихорадочно стал припоминать. Да, точно, чьи-то быстрые, внимательные глаза следили за мной в трактире из дальнего угла. Чей-то пытливый взгляд жег мне спину, когда я уходил, неся на руках мирно спящего гремлина. Край чей-то рясы мелькнул у теплого очага трактира, и огонь в печи стал напоминать адское пламя. Тогда я не предал этому особого значения, но теперь догадался, что на самом деле Августин заинтересовался мной, куда больше, чем я им. А может, это его наставники предложили ему установить за мной слежку.

Ну, с таким же успехом ты можешь выслеживать призраков, приятель, с сарказмом подумал я, но вслух произнес:

— У тебя, должно быть, повсюду есть глаза и уши.

— Только в этом мире, не в другом, — Августин сжал губы, как будто от досады.

— Ты и в другом хотел бы иметь поддержку?

— Какой толк об этом говорить? — вздохнул он.

— Никакого. Просто я подумал, что с твоим-то рвением к безграничной власти ты скоро завоюешь весь мир. Должен же я быть уверен, что ты удовлетворишься только им и не полезешь к соседям.

— Весь мир, — Августин отнесся к моим насмешкам серьезно. — Но в этом мире нет той, которая мне нужна.

Он посмотрел в окно, на город, простиравшийся внизу, точно так же, как смотрел на него много раз я, с тоской и тщетно ища кого-то, кого не смогу найти. Я отвернулся от него, потому что всего на миг мне показалось, что я наблюдаю со стороны за самим собой.

Листы бумаги, мелко исписанные его рукой, выскользнули из моих пальцев и ровно легли обратно на настольный пюпитр, чьи-то невидимые когтистые ладони бережно расправили стопку и отодвинули свечу подальше от нее.

— Ну, мне пора проверить, все ли в порядке, — Августин вдруг резко отодвинулся от окна и стал разыскивать связку ключей, но кто-то тут же проворно вложил ее в его руки.

— Собираешься на очередную ночную облаву? — поддел я его.

— Возможно, — деловым тоном отозвался Агустин. — Надо же следить за порядком в городе. А вдруг кто-то что-то замышляет.

— Но ведь в этом случае тебе донесут…

— Нельзя полностью полагаться на других, нужно и самому все проверить.

Я почувствовал себя припозднившимся гостем, которого хозяин не знает, как спровадить. Что мне делать стать невидимым и последовать за Августином. Ведь мне интересно, куда он идет, как собирается провести ночь и не встретятся ли ему по пути его покровители?

Последнее было бы весьма занятным. Я давно мечтал их увидеть и лично с ними разобраться. Какое право они имеют забивать голову этому мальчишке своими бреднями?

Дверной замок щелкнул. Августин обернулся, но уже меня не увидел. Он не видел, что я следую за ним, не слышал моих шагов. Напротив, он облегченно вздохнул, решив, что я убрался восвояси. Он даже не чувствовал, что я дышу ему в затылок, спускаясь вслед за ним по узкой, крутой лестнице. Его стражи — духи, конечно же, все видели и визжали от недовольства, но причинить мне никакого вреда не могли.

Они даже не могли доложить самому Августину, что я следую за ним. Он бы просто их не понял, даже если б они стали нашептывать что-то ему на ухо. Его способность воспринимать присутствие рядом сверхсуществ еще была ограниченной, но кое-что он уже умел, во всяком случае, учился пользоваться услугами тех, кто всегда был рядом. Так проходя по темному коридору, он вынул факел из скобы в стене, поднял его на уровень плеча, шепотом объяснил, что ему нужен свет, и кому-то из духов, ворча и ругаясь вполголоса, пришлось разыскивать кресало и высекать огонь. Со стороны все выглядело так, будто факел воспламенился сам собой в руках Августина. Это был бы отличный трюк для публики. Никто, кроме меня, не услышал бы жалоб потревоженного духа на то, что ему надоело угождать безродному простолюдину, но что поделаешь, если госпожа так велит.