Живая вода. Часть 5
Шрифт:
Арак не спеша встал и сдержанно поклонился Аниале.
– В знак уважения к традициям твоего народа, я дарю тебе песню. И певца.
В гостиной воцарилась тишина. Кратос переглянулся с братом. Лан едва заметно пожал плечами.
Ганконер заиграл. Они репетировали всего один раз, и он был недоволен результатом. Мотив вышел слишком простеньким. Да и слова Арак до последнего момента исправлял и дописывал. Одна надежда — на голос Джарета.
Джарет не сводил глаз с Аниалы. Понятно, почему от нее сходят с ума местные мужчины. На вид — чистокровная фейри. Неблагая, зимняя, с серебром волос и ледяным холодом
Ганконер закончил вступление, и Джарет запел.
Шёл пустыней знойной человек однажды,
Он под желтым небом умирал от жажды,
А ему всего-то, чтоб в живых остаться,
До глотка воды бы поскорей добраться.
«Если бы я раньше знал, мальчик мой, как ты поешь...» У Джодока пересохли губы. Глотнуть бы чаю, но он не был уверен, что руки не задрожат.
А воды всё нету, а жара, всё суше,
Умирают реки, высыхают души,
Так в глухой пустыне, на краю рассвета,
Вырос новый холмик пепельного цвета.
«Что же ты наделал, мой упрямый принц? Мы могли бы вместе править вселенной, а вместо этого стали пешками в игре Перекрестка. Ты носишь ошейник, а я - чужое тело. Но ты пой, Джарет, пой. Мы еще все изменим, клянусь тебе».
Если ты не хочешь, чтобы я однажды,
С пересохшим сердцем умирал от жажды,
Если ты не хочешь, чтоб в песках разлуки,
Я упал, вот так же, простирая руки…
Не суши мне сердце, не томи бедою,
Будь моей любовью, стань живой водою...1
В голосе Джарета прорезалась хрипотца. «Тебе плохо, мой принц? Ничего, потерпи. Знаешь, сгорать живьем гораздо больнее, чем чахнуть без магии. Но Великий Хаос, ради того, чтобы услышать твой голос я готов еще раз умереть и воскреснуть!»
– Стань моей любовью, будь живой водою, - в последний раз повторил Джарет. Одновременно с ним смолкла флейта, но очарованное молчание еще окутывало гостиную.
– Благодарю за подарок, - Аниала поднялась медленно и грациозно.
– Я принимаю его, а вместе с ним и твое предложение, лас Черной лилии.
Арак непонимающе посмотрел на нее. Взгляд юноши был совершенно нездешним. Рука Джодока сама собой скользнула к сумочке. «Ты зачем-то очень нужен Джарету, щенок? Я это выясню. А потом... О, с каким наслаждением я тебя пристрелю!»
Алисса стояла на скале — узкой и острой, рассекающей море, как нос корабля. Более чем уместное сравнение, учитывая, что скоро Авалон отправится в плавание.
Последние три дня с Алиссой происходило что-то странное. Ставшая привычной апатия испарились, сменившись неуемной жаждой деятельности. Ей снова хотелось жить, открывать новые двери, дирижировать дорогами... Она остригла волосы — коротко, как носила давным-давно, еще до встречи с Джаретом. С этой прической неуместно смотрелось бархатное платье с жемчужной отделкой. Но это был последний подарок Ганконера.
–
В чем логика твоих поступков?– из тумана, затянувшего берег, выступила Уна.
– Ее нет, - Алисса искоса посмотрела на королеву.
– Между прочим, поздравляю.
– Для поздравлений еще не время, - Уна подошла ближе.
– Договор пока не подписан. У Фионы есть сторонники, и Пак намерен торговаться до последнего.
– Что, неуютно в короне? Ничего, привыкнешь.
– Как же я тебя ненавижу...
– Уна хрустнула пальцами.
– Знаешь, за что? Хотя, откуда тебе знать.
– Знаю, - Алисса усмехнулась.
– Со вчерашнего дня. Передай Дарине, ей следовало лучше охранять владения своего отца.
– Как ты проникла в Лабиринт?!
– Я была его королевой, Уна. Лабиринт не забывает тех, кто помогал ему. И я дверница, если ты забыла. Интересно, как Джарет называет ту комнату? Покои трех королев?
Уна глубоко вдохнула и не выдыхала почти минуту. Потом сказала гораздо тише:
– Тех двух я тоже ненавижу. Но их уже давно нет.
– Скоро не будет и меня, - Алисса улыбнулась.
– Глупо ревновать к прошлому, Уна.
– Ты не понимаешь, - королева Благого двора мотнула распущенными ярко-медными кудрями.
– Я ненавижу вас не из-за ревности, а потому, что вы не любили его так, как нужно. Хельга оставила его ради Перекрестка. Ты — сбежала, а Эвина... Она была хуже всех. Однажды она бы убила его.
Алисса резко развернулась и уставилась на Уну во все глаза.
– Да как ты смеешь судить?! Ты и сама ушла из Лабиринта ради короны сидов!
– Я не ушла, - Уна не отвела взгляд.
– Я сделала то, что хотел Джарет.
– И это ты называешь — любить, как нужно? Потерять себя? «Люби меня, бойся меня, делай, что я велю»! Ты не прошла испытание, Уна. Поэтому и не стала королевой Лабиринта.
С каждым словом Алиссы туман вокруг них сгущался всё плотнее.
– Лабиринту больше не нужны королевы, - Уна подняла руку и сжала пальцы. Туман остановился и попятился.
– Но я нужна Джарету, как была нужна ты. Но я не повторю твои ошибки.
– Зато ты делаешь свои, - Алисса смотрела то на руки Уны, то на отступающий туман. Сколько же силы в этой эльфийке!
– Не растворяйся в Джарете. Любовь возможна только между равными.
– Ты — человек, Алисса, ты неспособна любить, как гоблины, - Уна крутнулась на пятке. Туман взвихрился под порывом шквального ветра и разлетелся рваными клочьями.
– Но мы теряем время, владычица Авалона. Я пришла, чтобы объяснить тебе, как собрать всю магию острова и что с ней делать дальше.
«Миры Перекрестка уже не будут прежними, - подумала Алисса, следуя за Уной к центру острова.
– Джарет выпустил из Лабиринта двух волшебниц, равных которым нет. Жаль, я уже не увижу, как они изменят всё вокруг».
– Почему ты подарил не Ганконера, а Джарета, можешь мне объяснить? Что за непоследовательность, Арак? Ты же сам хотел получить от него потомство!
Гости отбыли полчаса назад. И теперь Арак выслушивал ожидаемые нотации от лана и Кратоса. Еще месяц назад такая взбучка расстроила бы его до слез. Но сейчас их слова не вызывали ничего, кроме глухого раздражения. Чтобы не выдать себя, Арак мысленно повторял последний урок Джарета: «Людей легко обманывать. Говори им правду, но не всю. Вот и весь секрет. И помни, что лан тебе не отец. Никто из них тебе не родня и не ровня».