Живешь только трижды

Еще тут торчало несколько деревянных барабанов для намотки кабеля, но самого кабеля на них не было – то ли его использовали по назначению, то ли сперли. Укрывшись здесь, напарники почувствовали себя лилипутами, заплутавшими среди катушек из-под ниток.

Административный корпус представлял собой двухэтажное здание, частично сложенное из серого шлакоблока, частично из желтого ракушечника. К нему примыкал здоровенный гараж, все четверо ворот которого были заперты. В дальнем углу двора нежились на утреннем солнышке рябые собачонки, никак не отреагировавшие на появление чужаков. Окна здания были такими грязными, что разглядеть за ними ничего не удавалось.

– У тебя есть план? – тихо спросил Костя.

– Какой может быть план? – пожал плечами Бондарь. – Добежим до бытовки, – он показал на заколоченный досками вагончик, – выждем немного и переберемся к входной двери.

– А если она заперта?

– Надеюсь, так оно и есть. Это будет означать, что охрана дрыхнет без задних ног. Нам останется подождать, пока кто-нибудь выйдет наружу.

– Такая стратегия мне нравится, – заявил Костя.

– Это всего лишь тактика. Стратегия заключается в том, чтобы завершить операцию без дополнительных отверстий в головах.

Больше они не произнесли ни слова. Молча добежали до вагончика, молча выждали пять минут, молча перебрались к обитой жестью двери, возле которой разделились, чтобы иметь возможность встретить противника с двух сторон.

Их «люгеры» были заблаговременно сняты с предохранителей. Их сердца бились в такт – не слишком быстро, но все же чаще, чем в уютной домашней обстановке.

Костино убежище представляло собой короб, сваренный из металлических листов, в котором, надо полагать, хранились какие-то инструменты. Бондарю пришлось довольствоваться железной бочкой в половину человеческого роста. Она была доверху наполнена дождевой водой, поверх которой плавал распластавший крылья стриж. Пичуга хотела всего-навсего напиться, а нашла в бочке свою смерть. Так часто случается. Ищешь одно, а находишь совсем другое.

В этой прописной истине пришлось убедиться мужчине лет тридцати от роду, который вышел из корпуса в половине седьмого утра. Одетый в пятнистую форму, под которой угадывалась тельняшка, он для начала протяжно зевнул, а потом спустился с крыльца и пристроился возле короба с расстегнутой ширинкой. Послышалось журчание. На металлической поверхности появилось увеличивающееся мокрое пятно.

Костя атаковал охранника в разгар мочеиспускательного процесса, зайдя со спины. Застигнутый врасплох, тот растерялся до полного оцепенения. Моча лилась прямо на его десантные ботинки, заблестевшие как новенькие.

– Эй, не дури, – неуверенно пропыхтел он, решив, что над ним решил подшутить кто-то из своих.

Но это был не розыгрыш. Локтевой сгиб левой Костиной руки удерживал его за горло. Захват не только лишал охранника возможности позвать на помощь, но и грозил сломать ему шею.

– Тс-с, – прошептал Костя. – Ты хоть и пташка ранняя, а чирикать не вздумай. Вмиг башку отвинчу.

– Мы из Управления по борьбе с организованной преступностью, – подключился Бондарь, появившись из укрытия.

– Валите отсюда, мусора, – с натугой выдавил из себя охранник. – Пока не поздно.

Взгляд, который он бросил на «люгер» Бондаря, свидетельствовал о том, что мужику не привыкать видеть направленное на него оружие. Это было плохо. Вояку, побывавшего в разного рода переделках, разговорить не так-то просто.

Бондарь едва заметно кивнул Косте.

Тот на пару секунд перекрыл охраннику кислород, демонстрируя свою полную власть, а потом тихонько спросил:

– Сколько вас внутри?

– Не твое собачье дело.

– Мы все равно войдем, – сказал Бондарь, указав на дверь стволом пистолета. – Но если ты не захочешь ответить на этот единственный вопрос, то я сначала продырявлю тебе коленную чашечку.

– А я – локоть, – вмешался Костя. – Правый.

– После этого ты очень долго не сможешь ни бегать, ни стрелять, – продолжал Бондарь. – Кому ты будешь такой нужен? Кроме того, о твоем героизме никто не узнает. Тебя все равно обвинят в потере бдительности. Постарайся отделаться минимумом неприятностей.

– Договорились, – прохрипел охранник. – Но только один вопрос. – В подтверждение сказанного он поднял палец.

Палец был мокрым и, надо полагать, вонючим.

– Итак, сколько человек в здании? – спросил Костя шепотом.

– Только я. Кроме меня никого…

– Ты уверен?

– Уверен.

– Ну и зря, – сказал Костя. – Тебя тоже нет.

Позвоночник охранника хрустнул резко, как сломанная об колено палка.

* * *

С одной стороны, полученная информация не вызывала доверия: об этом свидетельствовало мимолетное колебание охранника. С другой стороны, Бондарю не верилось, что, пока охранник мочился возле крылечка, кто-то дожидался его возвращения с оружием наготове. Поэтому, затащив тело за металлическую будку, напарники проникли в административный корпус автобазы.

Сразу за дверью начинался коридорчик, выложенный той кошмарной кафельной плиткой, которую много лет назад можно было увидеть в общественных уборных советского образца.

Проход на лестницу перекрывала решетка, закрытая на висячий замок. Первая дверь налево вела в пустую комнату. Ничего интереснее штабелей рассохшихся стульев и политической карты мира во всю стену обнаружить тут не удалось. Следующее помещение представляло собой порядком обшарпанный кабинет с парой кульманов и покрытыми толстым слоем пыли столами. На одном из них чей-то блудливый палец начертал матерное слово. На другом стояли стаканы и банка с догнивающими огурцами.

Бондарь тихонько присоединился к Косте, караулившему в коридоре. Одна из двух дверей справа была украшена полукруглой амбразурой запертого окошка, над которой висела табличка «Касса». Вторая дверь была с виду ничем не примечательна, но именно она вызвала любопытство Бондаря.

Присев на одно колено, он толкнул ее стволом выставленного вперед «люгера». Оттолкнувшись ногами от пола, Костя пронесся над Бондарем стремительной тенью и, приземлившись, приготовился открыть беглый огонь по любому, кто вздумает оказать вооруженное сопротивление.

Таковых в помещении не оказалось.

Единственный находившийся тут человек мирно спал на разложенном возле стены матраце. Он был повернут ко входу спиной, но Бондарь сразу догадался, с кем свела его судьба.

Рядом со спящим стоял стул, на котором висела одежда. Это был мужской костюм из белой льяной ткани в мелкую крапинку. Низ мятых брюк выглядел грязноватым, словно владелец имел обыкновение волочить их по земле. Гардероб довершали плетеные туфли, аккуратно поставленные подле матраца.