Живите сильно

Сначала Александр пытался что-то отвечать, объяснять, что он не знает и не может знать ничего из того, что интересует 'схидников'. Что 'Оплот' - это не экстремистская организация и никакого отношения к террору не имеет, и никогда этим не занималась.

Разве что останавливала бандитов во время их хулиганских действий, помогала милиции и пыталась просвещать простых украинцев.

Но командира группы 'чёрной сотни' Авакова ответы Александра не устраивали. Схидники в большинстве своём и были теми самыми бандитами, которых останавливал 'Оплот' и сажал на скамью подсудимых Жилин, когда ещё работал в харьковском УБОП-е.

Сейчас это была просто месть. Месть неподкупному менту Жилину и его людям, его друзьям, от которых столько 'натерпелись' в своё время бандиты и воры.

Били и пытали Александра долго и изощренно. В конце концов, он потерял сознание и очнулся через какое-то время на полу в другой камере, прикованным наручниками к стальному тросу, пропущенному через толстую канализационную трубу.

Рядом находился ещё какой-то мужчина, прикованный к той же трубе.

Сокамерника звали Виталием и его история жизни на воле, и потом захвата 'аваковцами', оказалась очень похожей на ту, что произошла с Александром.

Новый знакомый рассказал, что его привезли сюда пару суток назад, и каждый день водят в другую комнату на пытки.

Бьют. Обливают холодной водой, надевают на голову пакет.

Пытаются выбить показания против беркутовцев, оплотовцев, активистов 'антимайдана', коммунистов. Всех тех, кого новая 'влада' назначила виновными в кровавых событиях и торопится уничтожить.

Виталий был измотан, психологически подавлен, говорил очень тихо от упадка сил и боязни, что подслушают, и опять будут бить.

* * *

Третий день у 'схидников'.

С утра о них, вроде бы, забыли, даже не принесли, как обычно, миску с баландой, кусок хлеба и кружку воды.

За Александром в этот раз пришли во второй половине дня.

Сорвали одежду, как всегда делали перед пытками, возвращая измятые порванные брюки и рубашку только после экзекуций, чтобы арестованный 'не сдох слишком быстро'.

Его подхватили под мышки и, вытащив из комнатушки, поволокли по сырому коридорчику на очередной допрос.

Опять забрызганная кровью, пропахшая потом и вонью тюремщиков, зловещая и душная пыточная камера.

Град ударов по лицу, телу, пакет на голову. Потом всё те же самые вопросы. О Жилине, об 'Оплоте', о товарищах...

Александр молчал, сжимая разбитые губы.

Вновь удары, разряды электрошокера, пакет на голову...

Александр закашлял кровью и стал задыхаться. Когда он от удушья забился в конвульсиях, пакет сняли и дали отдышаться. Затем швырнули на пол и окатили холодной водой из грязного ведра.

Кто-то из палачей рявкнул:

– Полежи, падла! Подумай пока. И не надейся, что мы о тебе забудем!

Оставив Александра лежать мокрым на цементном полу, мучители вышли из пыточной на перекур.

Дверь гулко хлопнула, в замке провернулся ключ.

Стало тихо.

Тело медленно остывало, теряя остатки жизненных сил. Била дрожь, от холода стучали зубы. В сознание медленно и душераздирающе вползали отчаяние, ощущение безысходности, бессмысленности существования.

Прошлое исчезало за дымкой забвения, уплывало куда-то в бесконечную пустоту. Тело и голова заполнялись невыносимой болью.

Хотелось прекратить эту пытку, эту вселенскую несправедливость, это издевательство над человеческим достоинством и разумом.

Но как это сделать?

Мир вокруг постепенно мутнел, терял очертания. Зрение отказывало. Подкрадывался очередной обморок, после которого, по опыту, станет ещё хуже.

Александр попытался удержаться на краю разверзшейся перед ним бездонной пропасти мрака и полной потери контроля над собой, напрягся изо всех оставшихся сил, стараясь встать и... разбить голову об стену.

Помощь уже не придёт. Не успеет! Не верится!

Он потерял всякую надежду на спасение. Он так и умрёт на этом холодном мокром цементном полу, беспомощный и истерзанный. В муках и издевательствах.

Лучше прекратить это самому, чем быть безвольной игрушкой, 'живым мясом' в руках двуногих зверей!

Встать не получилось. Не хватило сил. Кружилась голова и мир с остатками воспоминаний прошлого, всё ускоряясь, вращался вокруг узника, увлекая его, зовя за собой куда-то вдаль, в другую Вселенную...

Спустя несколько минут, немного отдышавшись после неудачной попытки подняться, Александр, подтянув к себе руки, вцепился осколками зубов в запястья. Он грыз и рвал их, не ощущая боли. Его наполняла только ненависть к мучителям и какое-то внутреннее торжество: - 'Нате выкусите! Вы мне больше ничего не сможете сделать! Я уйду туда, где вы меня не достанете!'

Вместе с вытекающей из вен кровью, уходили боль, ощущение холода, утекало сознание. Затихали звуки из коридора, соседних камер, с улицы...

Перед глазами расплывались и гасли, тускнея, цветные радужные пятна. Постепенно наступали покой и безразличие.

В голове, слабея, билась только одна мысль:

– 'Всё! Точка! Надо достойно уйти, не сломаться и не предать ребят! Они очистят Украину от этих мерзавцев! Уже без меня...'

Хлопнула дверь. Палачи вернулись. Несколько секунд ошарашено смотрели на лужу крови, натекшую на пол комнаты из перегрызенных вен задержанного, затем позвали старшего.

Тот пришёл, безразлично глянул на 'сепара' и коротко спросил:

– Сдох?

Один из палачей наклонился к Александру, проверил пульс:

– Кажись, живой ещё...

– Ну и чёрт с ним, пусть валяется. Всё равно 'обнулять' надо было. И этого, и того, второго, в его камере.

Палачи ушли, оставив Александра истекать кровью.

Он перестал слышать, ощущать могильный холод пола, вспоминать...

* * *

Грохнула дверь.

Он понял это, скорее, по вибрациям, чем услышал.

Сколько прошло времени, и почему Александр до сих пор не умер, было непонятно. Это не иначе, как его ангел-хранитель не отпускает... даёт шанс...