Живой товар

«БМВ», грохотнув на трамвайных рельсах, обогнал нас и резво побежал вперед.

— За ним, но незаметно, обгоняй только грузовики и «запорожцы».

Андрюша покосился на меня — не учи, мол, ученого, — но промолчал. Видно, пока я все командовал правильно.

Мы держались среднего ряда: впереди был оживленный перекресток, там ребята в куртках могли свернуть налево, наверх, и из правого ряда нам бы за ними не поспеть незаметно. Но нет, вон они вынырнули впереди из-за мебельного фургона, вправо выходят. Андрюше их сейчас не видно.

— Прямо идут, — сообщил я.

Зеленый. Поехали.

Не будь трамвая, можно бы подумать, что мы оказались в деревне, выстроенной вдоль шоссе: дома отодвинуты подальше от дороги, лениво так сидят за палисадниками, широкая свободная полоса поросла травой, козы бродят вокруг колышков, спотыкаясь задней ногой о веревку, на каком-то заборе заорал дурным голосом петух. Идиллия!

Татьянская машина неожиданно притормозила и свернула на мост — на той стороне Казачки частный сектор продолжается, только там берег плоский, а потому собственно Черногузонка раскинулась куда шире, постепенно поднимаясь к Каганову. За «БМВ» свернуло такси, потом пара «жигулят», за ними и мы пристроились. Дорога здесь пошире, машины разгоняются и увеличивают дистанцию. Следить легче, но и нас заметить проще…

Андрюша без команды прижался вправо.

— На случай, если свернут, — объяснил. — А если на Каганово пойдут, их на подъеме долго видно будет, я достану.

Если на Каганово — плохо. Там сплошь «китайские стены» по двенадцать этажей да башни-шестнадцатиэтажки. Станут около подъезда, двое наверх поедут, двое внизу — попробуй вычисли, в какую из полусотни квартир они направились…

Свернули!

— Медленней…

В переулке «БМВ» притормозил у второго дома от угла и ткнулся носом влево, в зеленые железные ворота.

— Вперед, за первым кустом меня высади!

Он понял — уверенно проехал перекресток, тормознул под какими-то деревьями: тут нас не увидят, даже если в том доме на чердаке наблюдатель сидит.

Я схватил с заднего сиденья большой пластиковый кулек, разрисованный кошками, натянул на голову плебейскую полотняную кепочку.

— Объезжай квартал, поставь машину где-нибудь за углом, чтобы тот дом видеть — заметил дом?

— Ну.

Я быстренько проскочил до угла, прижимаясь к заборам, а там свернул налево и неторопливо двинулся по переулку. Чуть ссутулился и дал ноге волю — как начала в воскресенье с утра на грозу ныть, до сих пор не успокоилась. Вот и похромаю малость самым натуральным образом, убедительный штришок.

«БМВ» перед воротами уже не было, но след от шин на бетонной подъездной дорожке уходил внутрь. Я машинально засек время — пятнадцать сорок шесть — и побрел дальше. Очки от солнца у меня тоже плебейские, старые, совкового еще производства, зато в них стекла плоские и, если глаз скосить, все видно за спиной — как в зеркале. Погода, правда, неподходящая для солнцезащитных очков…

На улице пусто — ни одной бабки на скамеечке у ворот, даже странно. Но удобно, а то бы так и пялились, здесь небось чужак — событие… Не иначе они «Элен и ребята» смотрят! Слава Богу, над каждым домом антенна до небес торчит… Ага, а вон и Андрюша. Хорошо встал, за деревом его почти не видно. Я пересек поперечную улицу, присмотрел скамеечку у калитки углового дома, устроился с газеткой и сигареткой. Обзор полный, лавочка не слишком сырая — будем ждать.

Но долго ждать не пришлось: без минуты четыре железные ворота раскрылись и из них выкатился знакомый синий автомобиль. Со всеми четырьмя пассажирами. Вот так так — всего тринадцать минут! Стоило ли на такой срок во двор въезжать? Стоило — если надо не выставлять перед всеми соседями, кто приехал… э, нет, стекла в машине не затемненные, вон они, пассажиры, как на ладони… значит, надо спрятать, что привезли!

«БМВ» остановился перед выездом на главную улицу и замигал левым поворотом.

Я быстро принял решение и вызвал напарника:

— Андрюша, мне тут задержаться надо, езжай сам, а если быстро освободишься — возвращайся за мной.

Чем плох мобильник — что времени на вызов больше уходит, чем у рации, чем хорош — что нынче человек с мобильником на улице никого не удивит. Плюс радиус действия больше.

Итак, приехали ребята, товар сдали, денежки забрали — и домой. Если так, Андрюша быстро вернется, а мне надо хорошо смотреть, кто сюда в гости заявится сегодня: не тот товар, который долго лежать будет.

Хотя, может, все это мои домыслы бредовые, а привезли ребята сюда, к примеру, холодильник, потому и вчетвером, чтоб выгрузить спокойно и быстро, потому и во двор заехали. И никаких пушек у них под куртками нету, и вообще все мои подозрения из пальца высосаны, а «Татьяна» — заведение невинное, слово «героин» только в словаре иностранных слов видела и Аське моей ничем не угрожает…

Тут рядом скрипнула калитка. Все в порядке, вот и бабуся. Ну точно, шестнадцать десять. Кончилась Элен.

— Кого-то ищешь, хлопче?

— Да вот, бабушка, гулял-гулял по вашей Черногузовке, приморился, сел отдохнуть да покурить — вы не возражаете?

— А что мне возражать, лавку не просидишь…

Устроилась тоже, вытащила из кармана прозрачный кулек-шуршунчик с семечками.

— Угощайтесь.

— С удовольствием!

Повертел головой, куда окурок кинуть, добежал до урны на углу — ворота закрыты, на лавочке никого. Значит, не бабуськи там проживают, да оно и по дому видно: два этажа плюс мансарда, свежей постройки, красный кирпич облицовочный, глянцевый.

Вернулся я к бабке, присел, семечек деликатно взял, попробовал.

— О, вкусные-то какие! Наверное, секрет особый знаете, как жарить?

— Ой, какой там секрет! Первое, чтоб семечки были хорошие — полные и не прелые, а второе — в сковородку немного насыпать, да помешивать, да не начинать жарить, когда кино в телевизоре.

Я вежливо посмеялся.

— Да, — говорю, — секреты простые, только не всем понятные. Особенно молодым.

После такого замечания последовал пятнадцатиминутный монолог о нынешней некондиционной молодежи, о невестке, о внучке, вышедшей замуж аж в Грай-ворон, о сыне, болеющем после Чернобыля до сих пор…

Я упомянул, что тоже болел после Чернобыля, и поинтересовался именем и фамилией сына. Нет, не встречал. Но для собеседницы я стал уже вроде родственника, и разговор продлился.

За это время и на других лавочках появился народ — но не возле дома с мансардой.

Наконец молодежная тема иссякла, и Даниловна вернулась к не освещенному доселе вопросу:

— Так чего же ты по Черногузовке гуляешь, сынку? Лучше бы уж в парк пошел, там девчата молодые, интересней, чем с бабкой старой на лавочке.