#ЖИВОЙ

– Ну Лёнечка, – не сдавалась Наталья, – пожаааалей бедную девочку, я уже не могуууу!

– Нет! Никакой жалости! – пытался отшучиваться Лёня, – сначала дело, потом отдых!

– Ой, Лёня, – Наталья встрепенулась, – у меня тааак плечи разболелись, помни мне, пожалуйста, а я потом все-все изучать стану.

С этими словами она опустила халат, при этом открыв не только плечи, но и практически всю спину. Леонид начал массировать. Кожа у Натальи была мягкая и очень нежная. Чем больше он продолжал массаж, тем непреодолимее становилось желание опустить руки все ниже и ниже.

– Ну что, плечи уже не болят? – хрипло спросил Леонид.

Наталья молча встала, халат остался на кресле, повернулась к Лене. Какое-то мгновение смотрела в глаза, поняла его нерешительность, легко толкнула в грудь. Леонид сделал шаг назад и уперся в кровать Яны. Наталья подошла вплотную, не отпуская его взгляд, на порозовевших губах застыла ухмылка. Больше ни о чем не думая Лёня стянул кофту через голову, руки Натальи уже расстегивали пояс на его джинсах.

Через пару часов Лёня шагал по направлению к метро и хмурился. Его не покидало ощущение, что все это обучение с самого начала было чем-то другим. Понимал, что в этот дом он уже никогда не придет и, что уж точно, денег он не заработал. Уши горели, аромат Натальиного тела не исчезал, вился вокруг. Покусанные губы сохли на пронизывающем ветру. Около метро, в ларьке, купил бутылку пива, сделал полновесный глоток, перевел дух.

– Ну, ты, блин, даешь, – произнес вслух Леонид и снова сделал глоток.

Он допил бутылку и купил еще одну. Спускаться в метро и куда-то ехать не хотелось. Ветер теребил жесткие волосы и приятно холодил голову. Леонид пытался собрать мысли, но голова все еще была в сладком тумане. Леонид зашел на станцию и рассматривал схему метро. Пришла идея. Настроение было подходящим, Лёня решил поехать погулять по Арбату.

Леонид даже больше любил не сам Арбат, а бывший Калининский проспект, так называемые «вставные зубы Москвы». Эта любовь с ним была откуда-то из детства. Тогда, впервые попав в Москву, он был поражен размерами строений, размахом дорог. Стоявшие в ряд министерства казались ему и вовсе какими-то инопланетными конструкциями. Став постарше, он приезжал на Калининский, в единственный фирменный магазин «Мелодия», в надежде купить винил с его любимыми исполнителями. На Калининском в свое время появился если не первый, то, пожалуй, один из самых знаменитых пивных баров – «Жигули». А «Октябрьский»? Очень долго он не отдавал пальму первенства и был самым главным кинотеатром столицы. И, конечно же, крупнейший книжный магазин и знаменитая «Прага».

Выйдя из метро на Знаменку, Лёня спустился в переход и вскоре зашагал по одной из своих любимых улиц. Дойдя до «Жигулей» он спустился вниз, взял бокал пива и сел на скамью за длинный светлый стол. Настроение стало благостным, организм счастливо размяк. Лёня достал телефон.

– Ира, привет, это я, – радостно проговорил он, услышав приветствие, – ты как?

– Ровно, – раздалось в трубке, – а ты чего такой радостный?

– Ну как? Тебе звоню, твой голос слышу, чего же не радоваться?

– Не бреши.

– Да честное слово, чего мне тебя обманывать?!

– Да кто же тебя знает? – Ира сильно хрипела, голос прерывался.

– Так чего ты решила, можно мне тебя проведать?

– Не обижайся, у меня температура под сорок, не надо, – Ирина помолчала, – ты поезжай, делай, что запланировал, вернешься, я как раз выздоровею, там и увидимся.

– Ясно, – с грустью выдохнул Леонид, – не хочешь меня видеть так и скажи.

– Смешной ты, – закашлялась Ирина, – я тебе так и сказала. Все. Прости. Звони, как вернешься или раньше, как захочешь, короче, не могу больше говорить, больно.

Леонид отложил телефон, пил пиво и смотрел на людей, снующих перед окнами «Жигулей». Потом он несколько часов гулял, сначала по Калининскому, потом спустился на Арбат. Разглядывал витрины и проезжающие иномарки, заходил в магазины и просто проходил отделы один за другим. Переходил на другую сторону и возвращался назад. А на Арбате подолгу слушал самодеятельных певцов, смотрел на ужимки комиков и просто улыбался жизни. Сегодня, наверное, первый день после больницы, когда ему было легко на душе. Когда забрезжила какая-то перспектива и появилась надежда на новые возможности.

Вдоволь нагулявшись, он позвонил Алексею рассказал о том, что завтра уедет на неделю и успокоил, что деньги на оплату аренды квартиры уже снял и оставит их на холодильнике. По Воздвиженке Леонид дошел до Маховой, а по ней поднялся к Красной Площади. Выйдя на брусчатку, он дошел до середины, повернулся к историческому музею, поднял руки и закричал «Москва! Я люблю тебя!». Улыбаясь, зашел в ГУМ, там на втором этаже третьей линии был небольшой бар, в котором на разлив продавали темный Туборг. Взяв в руки бокал, он втянул неповторимый аромат карамели и солода. Тихо где-то звучала музыка, было еле слышно людское многоголосье. Туборг окончательно расслабил тело, в голове был лишь приятный шум. Откинувшись на стену, Леонид замер с бокалом в руке и улыбкой на лице.

Глава 6. Металл.

Электричка шумно выдохнула толпой народа. На платформе поток разделился. День обещал быть ясным, на небе не было видно ни одного облака. Дул сильный ветер, лес настороженно гудел, изредка с сухим стуком ронял ветки. Леонид нес небольшую спортивную сумку, собираться куда-то для него всегда было проблемой. Каждый раз, приехав на место назначения, он либо выяснял, что что-то забыл, либо половина из того, что привез, была ему совершенно не нужна. В этот раз он взял с собой по минимуму, успокаивая себя тем, что в любой момент может сгонять за чем-то нужным в Москву.

На заводской проходной образовалась очередь. Каждый прикладывал свою карточку к турникету, ждал, когда тот разблокируется, проходил, и наступала очередь следующего. Народ балагурил, подшучивая друг над другом. Леонид пробрался через столпившихся к дежурным. Назвал фамилию, подал паспорт, получил пластиковую карточку, расписался в журнале и стал в конец очереди. Зайдя в офисное здание, поднялся на этаж, где находился кабинет Дениса. Датчик не принял карточку, дверь не открылась. Лёня пожал плечами, спустился на этаж и зашел в отдел продаж.

Небольшая вытянутая комната была разделена прозрачной перегородкой. В большой части стояло восемь столов, за перегородкой был кабинет руководителя. Там сидел его новый босс и, энергично размахивая руками, что-то объяснял толстому парню, стоявшему рядом. Все занимались своими делами, никто не обращал внимания на Леонида. Лёня усмехнулся – не впервой. Стал подходить к каждому, протягивать руку в приветствии и повторять «Приветствую, Леонид». Поручкавшись, таким образом, с каждым, он подошел вплотную к стеклянной перегородке и стал ждать. Босс, наконец, закончил, раскрасневшийся толстяк вышел из его кабинета. Для приличия, постучав в стекло, Леонид зашел.

– Доброе утро, – поприветствовал он своего нового руководителя.

– Садись, – ответил тот, даже не подняв головы, записывая что-то на листе бумаги, – так, готов приступать?

– Готов, знать бы к чему, а так готов! – пошутил Лёня.

Босс молча смерил его недружелюбным взглядом, снял трубку и набрал номер. Ждал ответа, нервно постукивая карандашом. Выругался, бросил трубку на стол, вскочил, распахнул дверь и заорал «Федя, твою мать! Ты что, в уши долбишься, какого хрена телефон у тебя на столе разрывается, а ты трубку не берешь?!» Леониду было видно, как тот, кого звали Федей, разговаривал по мобильному и жестами показывал орущему боссу, что он, мол, не специально, типа вот сейчас договорит и сразу-сразу все возьмет, буквально все-все, что потребуется.