Живые и мёртвые

Несмотря на всплеск нового интереса к литургическим манифестациям в «нелитургических» церквях и нынешнюю разработку полноценных литургических сезонов, в том числе многочисленных больших праздников (например, Благовещения Девы Марии, которое приходится на 25 марта), евангелическим церквям еще только предстоит разработать сложные ритуалы и сопроводительные мифы с подробными ссылками на Библию и традицию, обычные для католической и литургических протестантских церквей. Силы рационализма и бунта все еще могущественны. Однако эта новая Контрреформация в протестантской церкви, выдвигающая на первый план зримые знаки сакрального мышления, передающие нерациональные тайны духовного мира более эффективно, чем слова, продолжает набирать мощь.

Протестанты, некогда опасавшиеся искажений и «земных примесей», которые, как они считали, идут к ним от тех поколений церковных мужчин и женщин, которые спустя тысячу с небольшим лет после написания «книг» Библии добавили в богослужение свои собственные знаки, теперь наполняют старые литургические сезоны своими собственными праздничными днями и литургиями, наполненными словами, чувствами и интерпретациями сакральной жизни, которые ныне считаются подобающими тому или иному сезону. Вместе с тем, они вновь инкорпорируют в свои календари старые литургические символы и сезоны (см. выше обсуждение Дня матери). В них включаются дни, значимые для Церкви, и дни, берущиеся из числа праздников более широкого коллектива. Например, в христианский год конгрегационалистов включены: «Воскресенье расовых отношений», отмечаемое в воскресенье, ближайшее к 12 февраля, дню рождения Линкольна; День независимости, «воскресенье, непосредственно предшествующее 4 июля»; День труда, День благодарения, а также День предков [241] «в честь отцов-пилигримов и в память о них».

241

 День труда (Labor Day) — официальный праздник, ежегодно отмечаемый в США и Канаде в первый понедельник сентября. Был учрежден по инициативе профсоюзных деятелей М. Магуайра и П. Дж. Макгуайра в 1882 г. В 1894 г. он был легализован Конгрессом США как федеральный праздник. День Благодарения (Thanksgiving Day) — ежегодный официальный праздник в США, отмечается во всех штатах в четвертый четверг ноября. Это один из старейших американских праздников, история которого уходит во времена основания североамериканских колоний. Впервые отмечался в 1621 г. по настоянию губернатора Плимутской колонии У. Брэдфорда (см. ч. II, прим. 48). День предков (День отцов-пилигримов; Forefathers’ Day) — годовщина высадки отцов-пилигримов на Плимутском камне (1620), отмечается 21 декабря. — Прим, перев. и ред.

Пресвитериане 26 октября или в какой-то из ближайших к нему дней отмечают Воскресенье Реформации.

Сведения, полученные он нескольких местных священников, проливают свет на протестантскую ситуацию в Янки-Сити и дают нам данные о литургическом движении, а также о сохраняющемся чувстве локальной независимости и интересе к зримым сакральным знакам. «Здесь, в Янки-Сити, в протестантских церквях происходит мощное литургическое возрождение. Мы хотим вобрать больше красоты, — говорил нам священник крупнейшей конгрегационалистской церкви (1952). — Существует общее ощущение того, что неплохо было бы вернуть в церковь старые символы. В последние десять лет мы соблюдали конгрегационалистский календарь [см. рис. 11]. И мы, и Первая церковь полностью его соблюдаем. Возьмите церковный календарь, и он в точности расскажет вам, что мы делаем. Кроме того, мы придаем большее значение обрядам. Мы соблюдаем два [позднее он использовал слово «таинства»] — крещение и причастие. Бракосочетание может быть либо обрядом, либо таинством, в зависимости от того, как решит священник».

Священник литургической епископальной церкви (1952) говорил нам с немалой долей удовлетворения, что «все церкви в Янки-Сити вновь начинают проявлять интерес к литургии. В таких церквях, как конгрегационалистская, вновь получили признание несколько литургических сезонов, особенно Рождественский пост и Великий пост. Здешняя епископальная церковь всегда следовала сезонным циклам молитвенной книги и соблюдала все те обряды и таинства, которые всегда соблюдались епископальной церковью».

Пресвитерианский священник сказал, что «в праздновании сезонов мы ориентируемся на местные суждения о том, что надо и чего не надо делать. Хотя мы сами придаем литургическим сезонам не очень-то большое значение, я лично соблюдаю «Пресвитерианское расписание служб» (см. рис. 11), принятое на Всеобщей ассамблее пресвитерианской церкви. Мы уделяем внимание таким дням, как Рождество, Пасха, Благодарение, а иногда и Пятидесятнице [Троицыну дню]».

По общему тону ответов на наши вопросы было ясно, что он гордится местной независимостью и свободой от того, что, по его мнению, было бы давлением, исходящим из внешних источников. Однако не менее очевидно было и то, что, выбирая темы, соответствующие различным сезонам литургического года, он руководствовался информацией, рассылаемой центральными властями.

Католические власти свидетельствуют, что литургический год — «единое целое»; даже самое поверхностное исследование показывает, что он прослеживает «различные этапы жизни Господа нашего от Рождественского поста до Пятидесятницы», а далее развитие Церкви и ее связи со Святым Духом.

В различных церквях обычно признаются следующие сезоны: Рождественский пост, Святки, Время после Богоявления, Септуагесима (период раннего приготовления), Великий пост, Пасхальный период и Время после Пятидесятницы, или неделя после Троицы (относительно каждой церкви см. рис. 11). Эти несколько периодов (как гласит католический служебник) «регулируются тремя главными праздниками года — Рождеством, Пасхой и Пятидесятницей»: первый приходится на фиксированную дату, 25 декабря; второй, переходящий, — на первое воскресенье после первого полнолуния весеннего равноденствия; третий отмечается спустя пятьдесят дней после Пасхи, также имея подвижную датировку, зависящую от Пасхи. Рождественский пост с четырьмя воскресеньями — это период, продолжающийся от трех до четырех недель, от воскресенья Пришествия до кануна Рождества. Продолжительность Святок зависит от даты воскресенья Септуагесима, которая может выпасть на любой день в промежутке от 16 января до 22 февраля. Они включают в себя все воскресенья после Рождества «числом до шести» [242] . (См. рис. 12.)

242

The Roman Missal [117], р. xiv-xx.

Септуагесима длится всего три недели; «продолжительность этого сезона неизменна», однако его начало зависит от временного положения Пасхи. Великий пост всегда является 40-дневным периодом, начинающимся в Пепельную среду и продолжающимся до Пасхального воскресенья (между 22 марта и 25 апреля). Пасхальный период продолжается 50 дней, с Пасхального воскресенья до праздника Пятидесятницы, или Троицына дня. В настоящее время в некоторых церквях вошло в обычай продлять его «до субботы накануне Троицына воскресенья». Время после Пятидесятницы, являющееся самым продолжительным литургическим периодом — длящимся приблизительно шесть месяцев, — варьирует по продолжительности в зависимости от даты воскресенья Пришествия и окончания Пасхального времени (некоторые церкви разделяют его на два сезона). Этот сезон, второстепенный по значению, расширяется или сжимается в зависимости от требований более важных сезонов, непосредственно связанных с великими праздничными днями, отмечающими два кризисных момента в жизни Христа: его рождение и смерть.

Рис. 12. Сакральный цикл времени

Совершенно очевидно, что начиная с Рождественского поста литургия весьма точно придерживается последовательности необратимых событий, напрямую связанных с жизненным циклом Иисуса. Открываясь подготовкой к его рождению, продолжаясь далее вместе с его детством, появлением в Храме, последующим голоданием и подобными событиями, и заканчиваясь последними неделями его жизни, литургическая драма точно соответствует библейским описаниям. Последние периоды изображают страсти Господни, распятие на кресте, события, сопутствовавшие его Воскресению, его вознесение на Небеса и, наконец, в Пятидесятницу, сошествие Святого Духа с Небес к апостолам и рождение христианской Церкви. Весь этот период, от начала Рождественского поста до Пятидесятницы, можно рассматривать как один сакральный цикл. Праздничные дни и другие литургические события после Пятидесятницы хронологически не упорядочиваются. Они могут как соответствовать, так и не соответствовать объективному временному порядку.

Как символы, центральные и менее важные персонажи христианского календаря нагружены высшими ценностями и представлениями морального порядка и эмоциональными потребностями вида. Каждый год они разыгрывают историю, которая излагает и выражает в материальной форме символическую значимость человеческого существования и значения того социального и природного мира, который пронизывает и окружает видовую жизнь человека. Наделение их человеческим значением — не просто индивидуальная проекция, а использование группой произведенных ею общих символов. В — них находят удовлетворение психические потребности людей.

Сакральные персонажи и их действия, Отец, Сын, Святой Дух и Мать Сына, будучи знаками долгого опыта существования человека как социального вида — вида, чьи физические акты никогда не бывают свободными от социальных и духовных влияний, а духовная жизнь наполнена его физической и видовой природой, — представляют собой коллективные экспрессии, детерминированные множеством факторов. Проведем параллель с другой культурой. Значениями Бапа Инди, великого бога-питона австралийских аборигенов, являются одновременно божество, змея, погода, одно из времен года, мужская половина структуры возрастных статусов, несколько кланов, а также одна из моральных и духовных сил всего общества в целом [139а]. Иисус Христос, Сын Божий и второе Лицо в Троице, — это не только мужчина с человеческим телом, рожденный женщиной, друг и наставник людей, но также абстрактное Слово и обобщенный образ духовности современного человека и его представлений о сверхъестественном. Святой Дух, Дух Божий, наименее телесное из трех Лиц Троицы, — это моральное существо, являющееся Утешителем, Заступником и заместителем Христа в нынешней жизни человека; тем не менее, даже в таком качестве он пронизан физиологической и видовой значимостью, ибо в самом важном своем акте он выступает как символическая энергия и духовная сила, оплодотворяющая Деву Марию. Сколь бы велики ни были различия между Святым Духом, Христом-Богочеловеком и Богом-Отцом, это различия в степени, а не по типу. В литургии все три Лица Троицы в той или иной степени обозначают и пробуждают чувства и представления, выражающие все уровни человеческого существования.

Попытки логиков и некоторых теологов объяснить значимость Бога с помощью того или иного набора суждений сколь тщетны, столь и опасны, окажись они вдруг эффективными. Ежегодная история жизни Христа выражает и пробуждает некоторые из тех глубочайших и самых важных эмоций, которые люди испытывают в отношении самих себя и того мира, в котором они живут. Эта великая драма неизбежно освобождает их от таких затруднений и дилемм, на которые не могут дать ответа рациональные и моральные ценности. Социальные и технические источники, в конечном счете, не дают адекватных решений для воли человека жить и его потребности умереть. К тому же, в силу того, что мир человека есть в основе своей видовой мир, базисные символы, организующие его частный мир, чтобы оставаться значимыми, должны быть образами, значения которых остаются близки к значениям его индивидуального членства в видовой жизни группы. Это суждение обретает драматическую истинность в такие критические моменты, как рождение, бракосочетание и смерть, когда видовое поведение взаимно связывает — или никак не может связать — его и других (обособленных) индивидов как существ, включенных в непрерывный поток видового поведения. В эти моменты причастных к этому людей охватывает величайшая обеспокоенность, тревога и страх. Символы ритуалов смерти, например, выражают скорбь и вину людей, потерявших кого-то, кого они любили, а также тревогу оставшихся перед лицом собственной предчувствуемой смерти и ощущаемые ими беспокойство и внутренний разлад. С рациональной точки зрения, вполне достаточно моральных норм и технических знаний, однако грубые предельные факты смерти, ощущаемые и переживаемые на животном уровне видовой жизни, могут быть выражены лишь физическими и устными актами сакрального ритуала. Мертвый Христос, жестоко убиенный, и его человеческое тело, прибитое гвоздями к кресту, один раз фактически и бессчетное множество раз в литургическом обряде может рассказать все, что должно быть сказано; отождествление его мук со страданиями человека перед лицом смерти позволяет каждой человеческой особи ощутить и узнать, что значит умереть. Но поскольку в христианской драме мимолетность индивидуального существования сливается в мифе о коллективном Христе с вечным мифом о бессмертном человеческом виде, муки смерти смягчаются целительными уверениями этой символической трансформации.