Живые и взрослые

«Интересно, — думает Ника, — если бы мама и папа были живы — я бы тоже со своими друзьями сидела на лестнице, а домой никого не приглашала? У тети понятно — в подъезде не рассидишься, а с мамой и папой мы тоже жили в старом доме, не хуже этого. И черный ход там тоже был. У нас, впрочем, есть наш заколоченный дом. Гораздо лучше любого подъезда. Секретное место, известное только нам четверым».

— Я, конечно, знаю более действенные методы, — говорит Аннабель, — есть места, где Граница тоньше. И если там сделать правильный ритуал — то в Границе образуется брешь.

— Прекрасно, — говорит Марина, — а ты можешь показать нам этот ритуал?

Аннабель задумчиво поднимает голову, развернувшись к собеседникам в профиль. Как и полтора года назад, Ника любуется — настолько все у Аннабель выходит выразительно и красиво.

— Да, могу. Если вы, конечно, не боитесь.

— Я ничего не боюсь, — говорит Гоша, — я уже все равно что мертвый.

— Вот и умничка, — отвечает Аннабель, — а все остальные — тоже готовы?

— К чему? — спрашивает Лева.

— Ко всему, — отвечает Аннабель, — ко всему и к самому худшему.

Внезапно Нике становится смешно: для них с Гошей самое худшее уже случилось. Были ли они готовы к нему? И как им следовало подготовиться?

Впрочем, Ника прячет улыбку в ладонь — всем кажется, что она как всегда обкусывает ногти, — и с самым серьезным видом повторяет «да» за Левой и Мариной.

— Ну что же, — говорит Аннабель, — тогда на той неделе я отведу вас туда, где мы сможем проделать брешь в Границе. Если, конечно, за это время никто не передумает.

— Если кто передумает — пойдем без него! — говорит Гоша.

— Не выйдет, — поправляет его Аннабель, — нужно пять человек, ни больше, ни меньше. Так что если кто струсит — все отменяем.

— Мы не струсим, — говорит Марина, — а ты нас не пугай попусту!

Некоторое время обе девушки с вызовом смотрят друг на друга. Аннабель первой отводит глаза.

— Ладно, — говорит она, — мне пора идти. Встретимся через неделю у школы, после уроков.

— Договорились, — говорит Марина, а Ника думает, что, кажется, она зря затеяла эту историю: ничего хорошего из прогулки с Аннабель не выйдет.

11

Весна всегда наступает внезапно: еще вчера серое небо нависало над столицей, сугробы громоздились по обе стороны дороги, метель бросала в лицо пригоршни снега — а сегодня капель отбивает свою барабанную дробь, и солнце светит так, что хоть шапку снимай. Еще немного — и вдоль дорог побегут ручьи, малыши запустят кораблики, в школу понесут брызгалки, а куртки оставят дома: придет весна.

Сегодня — только предчувствие весны. Яркое солнце в голубом небе, перестук капель, срывающихся с исполинских сосулек, первые лужицы посреди ледовых дорожек. Гоша идет рядом с Левой, чуть сбоку — Ника, а впереди — Марина и Аннабель.

Гоша смотрит на черную спину Аннабель, покрытую серебряными молниями и сердцами, расколотыми так, что расколы кажутся негативом все тех же молний. Рисунки наносились по трафарету — и теперь Гоше видно, что местами краска облетела и протерлась.

Сегодня Аннабель без шапки, и короткие черные волосы колышутся при каждом ее шаге — то ли от ветра, то ли от того, что девушка все время оборачивается, будто проверяя: не следят ли за ними. Когда она оглядывается слишком сильно, Гоша видит ухо — то левое, то правое — с гирляндой серебряных колец, спускающейся к самой мочке.

Эх, если бы на месте Гоши был его кузен Илья — он бы легко подошел к Аннабель, поговорил с ней, рассказал что-нибудь смешное про киносъемки, показал бы класс.

Гоша так не умеет.

Лева спрашивает шепотом:

— Как ты думаешь, куда она нас ведет?

Гоша пожимает плечами: он и сам не знает. Аннабель обещала отвести их туда, где два года назад вместе с девочками видела привидение. Именно там, сказала она, и надо ломать Границу.

— А я знаю куда, — говорит Ника.

— Да ну? — спрашивает Лева. — И куда же?

— Прямо в пасть мальтийской птицы, вот куда! — отвечает Ника и на всякий случай показывает язык.

Обиженный Лева замолкает: Ника сегодня какая-то злая, будто не она предложила идти к Аннабель.

Уже четверть часа они петляют по дворам и пустынным переулкам, словно их проводница пытается запутать следы — или, наоборот, сделать так, чтобы ребята не смогли второй раз найти дорогу. Наконец они выходят из арки и видят знакомый дощатый забор.

— Здесь, — шепотом говорит Аннабель.

Гоша замирает в растерянности. «Это же наше секретное место, — думает он, — сюда нельзя никому, кроме нас».

И тут же другая мысль догоняет его: «Как все-таки здорово, что Аннабель сама нашла этот дом! Значит, она будет здесь вместе с нами! Мы будем вместе! Как здорово!»

— Здесь, — повторяет Аннабель.

— Здесь мы уже были, — отвечает Марина, — и не раз. И как раз сюда мы совершенно не собираемся идти. Я имею в виду — вместе с тобой.

Аннабель смотрит на нее с презрением:

— Что, струсила? Я так и знала: у вас кишка тонка.

— Вовсе и не струсила, — пожимает плечами Марина, — просто мы с тобой в этот дом не пойдем!

— Конечно, не пойдете, — говорит Аннабель, — потому что боитесь, да?

— Ничего мы не боимся, — отвечает Марина, — мы там сто раз были, а с тобой — не пойдем.

— И почему это?

— А почему это я тебе должна отчитываться?

Теперь они стоят друг напротив друга: Аннабель немного выше, и Марине приходится тянутся вверх, чтобы стать с ней вровень. Девочки стоят к Гоше в профиль, он видит, как у обеих раздуваются крылья носа.

— Да вы все трусы, — говорит Аннабель, — только и умеете, что вдесятером на одного!

Тут Гоша не выдерживает:

— Вовсе мы не трусы, — кричит он, — мы в этом доме уже были и даже вызвали… не то что привидение — настоящего мертвого!

— Ты что, мы же слово дали? — шепчет Лева, а Аннабель поворачивается к Гоше и, кажется впервые, смотрит на него с интересом:

— Это как — настоящего мертвого?

— Да врет он все, — быстро говорит Марина, — никакого мертвого мы не вызывали, с чего бы это?