Живые книги
Шрифт:
Посетительница направилась на третий уровень кафе и по дороге разминулась с молодой женщиной, которую, казалось, здесь уже видела. У нее была не очень цепкая память на лица, но эта особа точно была не гостьей, в прошлый раз она ходила с какими-то бумагами в руках и при этом строго давала указания Ане и Вере. «Наверное, местный администратор», — подумала посетительница, поздоровалась и пошла дальше.
В обеденное время людей было немало, и ее столик был занят. Пришлось присесть за другой, дальше от перил балкона, без вида на нижний ярус, но кого ей там выглядывать?
Через минуту подошла другая девушка, еще издали с любопытством разглядывая Амалию, и протянула ей меню. Бейджик сообщил, что это «книжница Катя».
Женщина сделала заказ и замерла. Необычность новой прически мешала ей сосредоточиться. Она чувствовала открытой шеей движение воздуха — неподалеку работал
Когда Катя принесла солянку и салат с кальмарами (любимый «греческий» после вчерашнего краха планов Амалия заказать просто не смогла), пришлось попросить еще кофе — спасать голову.
Не успела она справиться с обедом, как снова подошла Катя и с загадочным видом сообщила, что пришел посыльный с пакетом «для писательницы».
— Опять?! Что за чудеса у вас тут? — смутилась женщина.
— А что, были прецеденты? — заинтересованно взглянула вниз с балкона девушка.
— Были. Попросите, пожалуйста, пусть поднимется, — сказала Амалия, и сердце ее опять ускорило свой ритм.
Парень посыльный был другим, но передал пакет, очень похожий на первый. Той же рукой на нем был выведен адрес кафе и дано предписание: «Передать госпоже писательнице».
Она с недоверием посмотрела на курьера, но тот невозмутимо ждал, когда «госпожа» распишется в квитанции.
— Спасибо! — тихо сказала женщина, положила пакет на колени и замерла.
«Кто? Кто это может присылать мне такие передачи?! Какая такая почитательница? Какого такого моего творчества?! Я ведь ни фамилии, ни даже какого-то псевдонима здесь никому не называла? Кто это снова с подарками? Мало было одного раза?» — думала Амалия, прекрасно сознавая странную нестыковку фактов. — «Сейчас открою коробку и найду там бутылку вина, рассказы о нем и предписание…»
Женщина заволновалась, вспомнив, как вон за тем столиком, где обедают сейчас двое мужчин, сидела она вместе с Виктором, дегустируя ежевичное вино. Амалия читала ему вслух чье-то мистически-реальное повествование, а затем они бродили по Подолу, пока не попали под ливень…
Через мгновение в ее душе произошло нечто такое, чего уже давно не случалось. Та душевная боль, которую она вполне реально чувствовала физически, заметно утихла, забилась куда-то в угол, а вместо нее зашевелилось и защекотало теплом что-то другое, подобно тому, как сегодня ночью Сильва согревала ее душу собой.
«Нет-нет, еще этого не хватало!» — отогнала свои недодуманные мысли Амалия и не без волнения открыла пакет. Он показался ей меньше предыдущего. На небольшой, граммов триста, пластиковой бутылочке было написано: «Вино из бузины». Женщина развернула свиток с рассказом. Он тоже был небольшим. Амалия поймала себя на том, что и сегодня хотела бы получить пожелания от неизвестного автора читать этот текст вместе с Виктором. Но отдельного письма об этом нигде не было.
Она в вине. Из бузины.
Это не небо клонилось и не облака обцеловывали этот странный куст. Это мой давний друг Див появился передо мной в образе своем древнем — в черном длинном плаще и широкополой шляпе.
— Где ты был, Див?
Он улыбнулся:
— Где ты был… Спроси меня о чем-нибудь другом.
— Почему не ходишь среди людей?
— Мир стал злым.
— А ты добрый? Но если ты добрый, почему ходишь в черном?
— Я ношу траур по человечеству, которое сотворил Бог.
Мы идем вместе. Гремят громы, летят ветра, клонятся перед ним деревья. Он идет впереди. Потому что я боюсь идти. Он читает мои мысли…
— Софья, я приготовил тебе подарок.
Мы идем, папоротник мне по шею, а ему — по колено, деревья лежат, как белые скелеты. Где-то в стороне кто-то убегает от нас: слышно, как трещат ветки.
— Див, мне страшно.
— Не бойся. Здесь бьют теплые источники. Возле них похоронены тела повстанцев и большевистских учительниц, которых те повстанцы расстреливали.
— Голгофа…
— Да, Софья, голгофа…
Он ведет меня к густым зарослям. Там я вижу бузиновый куст. Он черный, как дивова тоска по утраченному человечеству, а моя — по вчерашнему дню.
Он не боится царапин, поэтому ломится через цепкие кусты, хватает охапку бузины и начинает ломать ее.
Бузина заводит прощальную мелодию о своих детях-ягодах…
Див смеется, и в его карих глазах я впервые вижу радость.
— Давай-ка сумку, я нарвал этих ягод, чтобы ты приготовила вино.
— Но я не умею, Див…
— Я расскажу тебе…
Он ловко достает из-под полы плаща сопилку и начинает наигрывать мелодию.
Я сажусь и задумываюсь. Я слышу в этой мелодии слова:
«Ягоды эти, что для вина терпкого бархатного уродили, возьми и омой колодезной водой. Рецепт приготовления вина нелегкий, поэтому слушай внимательно, потому что моя мелодия не повторится…»
… Я приготовила вино, как велел мне Див. Каждому, кто умеет играть на сопилке, наливаю этого хмельного нектара, а он играет мне мелодию. Незабываемую мелодию Дива.
— Вы не против моей компании? — Она вздрогнула от голоса Виктора. Рядом стояла Катя, которая, наверное, и провела его наверх, а Амалия увлеклась чтением и не заметила, как они подошли.
— Нет. Пожалуйста, — указала она рукой на свободное место напротив и только после этого осознала бесполезность жестов в общении со слепыми. — Тем более что мне снова передали пакет с вином. А вы, видимо, везунчик, если так вовремя сюда попали.
— Ого! Ничего себе! Катюша, тогда вам придется принести нам два бокала!
— Но… Я не уверена, что здесь можно… — засомневалась девушка.
— Но мы уже однажды так продегустировали передачу от фанатов госпожи писательницы! — сказал Виктор, а Амалия вспыхнула от его слов.
— Хорошо, я спрошу у директора, а то вдруг мне нагорит!
Вскоре девушка вернулась с бокалами и сказала, что директор не против, ведь это эксклюзивный случай.
— А из чего в этот раз вино?
— Из бузины, — сдержанно улыбнулась Амалия.
— Вот это да! Мы в детстве давили ее и обрисовывались соком, как индейцы. А отец говорил, что из бузины когда-то делали чернила. Но о бузиновом вине никогда не слышал. Оригинальная у вас фанатка!
Женщина пожала плечами, держа в руках листок-свиток, на котором был написан от руки тот небольшой рассказ.
— Ну, если вы такая добрая, то будем дегустировать. А давайте еще закажем к нему какого-нибудь сыра и домашнего хлеба, вы не против? Мне кажется, что это подойдет.
— Я не против, как скажете. — Амалия сидела неподвижно, рассматривая Виктора, лицо которого было повернуто будто бы и к ней, но вектор его условного взгляда проходил на несколько градусов влево от нее.
У Амалии возникло ощущение «дежавю». Она, как и тогда, коснулась бутылки, открутила крышку. Налила по половине содержимого бутылочки в каждый бокал, один взяла в руку, а второй осторожно придвинула к пальцам Виктора.
Его рука оказалась теплой, а он почувствовал прохладу ее кожи.
Оба, как и тогда, подняли бокалы и приблизили к лицу.
Странный терпкий аромат коснулся ноздрей.
Брови обоих удивленно поползли вверх.
Пригубили бокалы и сделали по глотку.
Лица их синхронно выразили удивление и любопытство.
Вкус вина отличался от известных им вин.
Такое не продается в магазинах.
К сравнению вкусов двух странных вин, посланных неизвестно кем, прибавилось и сопоставление ситуаций, когда двое чужих людей дегустировали эти вина.
— Необычное. Неужели правда из бузины? — сказал Виктор.
— Говорят, что да. Точнее, пишут. Но я же вам не зачитала рассказ! Вот уж дырявая голова, простите, жду кофе, а то что-то я опять чувствую приближение грозы…
— Вам бы на телевидении прогноз погоды людям рассказывать! — пошутил Виктор, едва удержавшись от комплимента ее новой прическе, который выдал бы его с головой. — Ну, если вам трудно, то не читайте, расскажите своими словами! Или вообще бог с ним, буду дегустировать наугад.