Жизнь без слов. Проза писателей из Гуанси (сборник)

– Приятель, а сколько твоя бомба весит? – внезапно бросил Лао Хуан.

– Я ее на весах не взвешивал, – оторопел Шлак.

– Сколько взрывчатого вещества, сколько стали ушло на оболочку, неужели ты не в курсе? – рассмеялся Лао Хуан.

Шлак не сразу сообразил, что ответить:

– Вот взорвется, так и узнаешь!

Охранник опять затрясся. Шлак подумал, что если этот щенок так и будет дрожать, то он и сам скоро к нему присоединится, а этого допускать нельзя.

– Не трепыхайся, мать твою, понял? – прикрикнул он.

Охранник ничего не мог поделать. Ситуация дошла до той точки, когда ему уже не хотелось перечить этому лысому мужику, но тело отказывалось подчиняться и тряслось не переставая.

Лао Хуан огляделся. Ни к чему было такому количеству полицейских находиться в зале. Он кивнул нескольким молодым полицейским, чтобы они подежурили снаружи, те поняли его без слов и вышли. Лао Хуан нащупал в кармане пачку сигарет, закурил сам и стал кидать сигареты другим полицейским, чтобы подымить вместе. У пары полицейских свело руки, и они не поймали сигареты.

Охранник перестал дрожать. Он трясся так долго, что от напряжения уже больше не мог шелохнуться. Но Шлак все прикрикивал:

– Не трепыхайся, ублюдок!

И только потом он сообразил, что это у него начало мелко подрагивать под коленками. Он поднял голову и увидел насмешку на лице «старого башмака»: он откровенно глумился над ним, зажав в желтых зубах сигарету. Шлаку это не понравилось, и он строго скомандовал:

– Шаг назад! Не думай, что я не заметил, как ты приблизился.

– Тебя бес морочит, я на этом месте и стоял.

Шлак был немного сбит с толку: может, ему привиделось? «Этот „старый башмак“ что, и впрямь стоял так близко?» – проговорил он про себя. И тут же отчетливо увидел, как Лао Хуан сделал еще один шаг вперед. Шлак моргнул. «Да нет же, мне не показалось, этот „старый башмак“…»

Лао Хуан заметил, как у лысого помутнело в глазах. Он бессознательно поднял левую руку, и Лао Хуан заметил, что красный проводок был обмотан вокруг большого пальца левой руки, а зеленый – вокруг среднего пальца. Было видно, что он подготовился не тщательно, провода смотаны неаккуратно, и к тому же концы проводов были зачищены плохо и проволоки было почти не видно из изоляции. Это придало Лао Хуану уверенности, он вдруг резко бросился вперед, видя перед собой только левую руку лысого. Лао Хуан с силой сжал его кисть и услышал хруст. Рука у Шлака была плотная, сильная, сдавить ее было непросто.

Просчет Шлака заключался в том, что он недооценил скорость «старого башмака» и его хватку. Своими прокуренными зубами Лао Хуан ввел его в заблуждение. Шлаку казалось, что кроме головы остальные органы Лао Хуана уже стали покрываться ржавчиной. Он думал, что Лао Хуан раскроет свой похожий на черную пещеру рот и начнет читать ему нотации о том, как надо себя вести, и о том, что если он признает свою вину, наказание будет не таким суровым. И вдруг этот, не поймешь, старый или не старый, дедок наносит опережающий удар, да еще с какой скоростью! Шлак почувствовал, что «башмак» крепко держит его за руки. Размышлять уже было некогда, он изо всех сил пытался соединить концы проводков, собираясь одним хлопком оборвать жизнь себе и этому чертову «башмаку», превратившись в пыль.

Силы у «башмака» было много, сухие руки словно отлиты из чугуна. В ту секунду Лао Хуана от страха прошиб холодный пот. Он ясно почувствовал, что хватка у лысого мощнее. Хорошо еще, что часть энергии Шлак затрачивал на то, чтобы удерживать охранника, да и вид у него был обессиленный.

Остальные полицейские все еще стояли с наполовину сгоревшими сигаретами в руках. Никто из них не ожидал, что этот специалист по отпечаткам следов Лао Хуан из Ю’аньского отделения полиции окажется пободрее, чем молодые, и он их обставит прямо у них на глазах. Все произошло слишком быстро, совсем не как учат на занятиях по угрозыску! Полицейские побросали окурки и направили пистолеты на блестящую лысину Шлака.

Шлака привезли в городское управление и отвели в комнату для допросов. Он был настолько изможден, что не скоро смог открыть глаза и сфокусироваться взглядом на стене. Стена комнаты для допросов оригинальностью не отличалась, как и везде, на ней были написаны иероглифы: «Проявляем великодушие по отношению к тем, кто осознал свою вину, и строго наказываем тех, кто не признает своей вины». Лао Хуан уж было приготовился приступить, но Шлак его опередил:

– Меня казнят?

Лао Хуан не хотел его обманывать.

– Сам знаешь. На тебе человеческая жизнь.

Шлак понял, что «старый башмак» человек прямой. Только у прямых людей бывает такой жестокий взгляд.

Шлак признался в убийстве Юй Синьляна за время, необходимое на выкуривание сигареты. Это удивило Лао Хуана. Сознаться в убийстве! Он был готов потратить на лысого несколько суток, чтобы тщательно все проанализировать и выудить подробности.

– Зачем вы его убили?

– Да мы не хотели убивать. Поначалу я и таксистов грабить не собирался. Эти водилы только с виду богачи, а по сути тоже голь перекатная. Но банк шарахнуть у меня возможности не было, с таксистами проще.

Шлак затянулся сигаретой и приостановился. Он посмотрел на «старого башмака», и ему вдруг припомнилось, как они впервые встретились в парикмахерской у Сяо Юй и как он сразу почувствовал угрозу. Редко кто мог внушить Шлаку такое чувство.

– Вечером того дня, – продолжал Шлак, – мы решили поехать в Дадин. Никто из таксёров не останавливался. И правильно делали. Если бы я сидел за баранкой и увидел двоих мужчин, которым среди ночи надо ехать в такую даль, я бы тоже не затормозил… Все от нищеты, скажу по правде… Я уж чуть было не пошел собирать макулатуру да пустые бутылки, но самолюбие не позволило. И в этой бедности я сошелся с одной женщиной, а ей нужны были деньги… Ты ее тоже знаешь.

Лао Хуан промолчал, ему было непонятно, зачем отвечать так подробно. Он видал убийц и раньше, логика у них часто была нарушена, они говорили, перескакивая с одного на другое.

– Мы и не думали, что наткнемся на того черта, – продолжал Шлак. – Водители все настороже, в тот вечер у нас со Шкуркой и особых надежд-то не было, стояли на перекрестке, курили. Думали, докурим, спать пойдем. Тут один на «Линъяне» с номером тридцать сорок два подкатывает, спрашивает, не в Дадин ли мы едем, говорит, за пятьдесят юаней он нас без счетчика подбросит. Я смотрю, у него в кабине решетки нет [13] , видно, новичок, дома, наверное, деньги нужны, вот он и ухватился за халтурку. Ну, раз он сам подъехал, мы к нему и сели. У меня и в мыслях не было, что они с Сяо Юй брат и сестра, не похожи совсем. Раз родня, могли бы побольше сходства иметь. Это ведь не шутки, в конце концов.

13

В Китае в такси часто устанавливают решетку, отделяющую водителя от пассажиров.

Шлак попросил еще одну сигарету и закурил.

– На полдороги я ему говорю: «Гони бабло, тогда ничего с тобой не сделаю». А этот подумал, что я шутки шучу, мать его, говорит, не взял с собой. Он все считал, что мы с ним бодягу травим, а я таких, с придурью, переношу. Ну, я ему и врезал кулаком слева. Нос сломал, кровь брызнула, он только тогда уяснил, что я не шучу. Он дал по тормозам, хотел меня ударить. Хоть он и крупный, да видно, что по- настоящему драться-то не умеет. Термосом меня пытался огреть, но я увернулся и башкой стекло машины разбил. Я ему отвесил пару ударов, и он понял, что ему меня не одолеть. В коробочке, куда он деньги складывал, я нашел около трехсот юаней. Велел ехать дальше до Дадина. А он по пути все просил, чтобы мы ему немного денег оставили. Я еще терзался: если бы у него тысяча была, я б ему, может, сотку и оставил. Но у него всего-то было чуть больше двухсот юаней, мне и так невыгодно…