Жизнь и деяния графа Александра Читтано. Книга 4.

Строй, и без того неровный, зашевелился. Солдаты оживились:

– Домой...

– На Русь-матушку...

– Своя черствая корка слаще чужого пирога...

– Хоть пешком уйдем...

Если кто и думал иначе, то молчал, не в силах противиться общему порыву. Порыву понятному и благородному, но совершенно противному моим интересам.Это настроение надо было немедля ломать.

– Отсюда пешком вы точно не уйдете, потому как мы с вами на острову. Положим, я силой никого не держу, кроме пленных турок: пожелаете, отвезу в ближайшую христианскую землю и даже кусок пирога, который вам несладок, дам на дорожку. А дальше? Дальше-то что? Ежели от Неаполя, так надо пройти пять царств, чтоб до России добраться. Неаполитанское, папское, венецианские земли, римскую империю, польское королевство. Кормиться чем будете? Разбоем?! С этим у них строго. Глазом не успеете моргнуть, как снова на галерах окажетесь, только что не на турецких. Впрочем, большой разницы нету.

Вроде кое-кто начал задумываться. Однако сразу распрощаться с глупыми мечтаниями народ был не готов. Белобрысый мужик, длинный, костлявый и жилистый, обиженно возразил:

– Все ж христиане... Помогут, небось?

– Христиане, только папежской веры. Как польские ксендзы. Много от них добра православные видят? А? Не слышу?! Нет, конечно, если в их веру перекрестишься, то... Но тогда зачем тебе Россия? Что у нас за отложение от православия бывает, знаешь?

– Как не знать...

Мужик притих - видно, представил себя на дыбе. Давить, давить еще - и будет успех!

– Ну, ежели на меня вдруг накатит приступ доброты, может случиться и такое, что я вас доставлю на корабле прямо в Венецию. Поближе маленько: не пять государств пройти, а только три. Однако толку не будет, ибо народ в сем городе скаредный. Даром ничего не дадут, скажут - заработай.

– Пущай. Заработаем и пойдем на Русь.

– Зарабатывают там ровно столько, чтобы с голодухи ноги не протянуть: скопить денег на дорогу даже не мечтайте. А чужакам и самая дешевая поденщина бывает за счастье, ибо в Венеции своих голодранцев довольно.

– Может, Ваша Милость...

– Ни шиша моя милость просто так не даст, потому что я тоже венецианец. По крови русский, а по рождению - венецианец. И ровно то же самое вам скажу. Разница только в том, что заплачу больше. Вообще, солдат здесь в военное время получает вдвое или втрое против поденщика. Или можем договориться, что вы мне отслужите столько, чтоб вашего жалованья хватило нанять голландский корабль до Санкт-Петербурга, - как сойдете на берег, сразу же государыне в ножки и падете. Выпросите у матушки прощение разом за все.

Человеческая толпа, как правило, шумит - и ее гул передает общее настроение. Скажем, сердитые или одобрительные тона легко различаются; они заразительно действуют на людей, доселе нейтральных, и подчиняют оных слитному движению массы. Сейчас людской оркестр звучал вразнобой, свидетельствуя о неопределенности и сомнении. Что ж, полдела сделано. Общая решимость немедля отправиться назад в Россию, по меньшей мере, поколеблена. Осталось найти такой подход, чтоб еще сильней повернуть намерения освобожденных в сторону моей приватной армии. Еще немного - и я их уговорю.

Господи, насколько же проще жить под царской властью!

И снова вперед вылез Егор Косоруков.

– Ваше Высокопревосходительство?

– Что, Егорушка?

– А сколько, примерно, надо отслужить, чтобы нанять корабль хватило?

Вот молодец! Если б я заранее нанял его разыграть приготовленную пиесу для склонения народа к службе - и то бы лучше не вышло. Сразу перевел мое предложение в практический план.

– Полгода, до Рождества. Можно на пару месяцев дольше, тогда в Петербург с деньгами приплывете. Все равно море там раньше Благовещения не растает.

– А что за служба будет?

– Обыкновенная служба, солдатская. Стрелять, в кого начальство прикажет.

– В турок, что ли? Али в кого еще?

– В турок, это непременно. Может, и еще в кого: бывают и христиане такие, что намного хуже турок. Вам сие слышать дико, после турецкого плена, так поверьте на слово. Одно скажу точно: против своих не пошлю. Егор, старше тебя чином никого нет? Офицеров нет?

– Нету, Ваше Высокопревосходительство. Турки хоть нехристи, а к благородным господам почтение имеют. В городе всех оставили, на выкуп.

Казадось, вот-вот можно будет праздновать победу над императрицей: ее солдаты станут моими. На полгода? Ага! Есть способы сделать так, чтобы через эти полгода они сами не захотели никуда ехать. Но тут откуда-то из глубины строя раздался недоверчиво-враждебный голос:

– Господ-то выкупят... А нас в этом пекле адовом оставят! Сдохнуть на своей земле - и то не дадут!

– Кто сказал?! А ну, покажись!
– Однако, если бы даже говорун открыл себя, затыкать его было уже поздно. Вражда и зависть к высшему сословию, это ключ от шкатулки Пандоры. Любой выпад противу дворянства способен освободить легион бесов, запертый в народной душе. Толпа, минуту назад шатавшаяся в неустойчивом равновесии, стронулась и покатилась, словно с горы:

– Предали нас офицеры!

– Кругом измена!

– Не верим никому, одной царице-матушке!

– Всё ей доложим, как в Питербурх приплывем!

– Домой!

– Сажай на корапь, твоя милость!

– В Россию хотим!

В Россию они хотят... Я тоже хочу, и что?! Самому явиться в застенок Ушакова? Нет уж, пусть без меня скучает Андрей Иваныч. Спорить с людьми сейчас бесполезно - но есть у меня еще один козырь, коий непременно должен сыграть.

– Косоруков!

– Слушаю, Ваше...

– Распоряжайся, сержант. Веди людей на благодарственный молебен об избавлении от агарянской неволи.

Солдаты давно уже косились на тройной шатер, поставленный в стороне от главного лагеря, с православным крестом в навершии - однако бродить, где попало, галерникам не дозволялось. Кругом немцы-часовые, кои по-русски выучили только три слова: "стой", "назад" и "на***". Были сомнения, не повредит ли такая суровость делу совращения в мою службу, - но я решительно их отмел. Нельзя манить солдат потачками и послаблениями, это гнилая политика, и она когда-нибудь непременно выйдет боком. А уж перспектива иметь у себя на острове неуправляемую орду в полтыщи исстрадавшихся по воле душ, без офицеров, без надсмотрщиков, даже без атаманов... Господи, спаси и помилуй! Вот выцеплю в толпе тех, кто способен командовать остальными, назначу от себя начальниками, выстрою иерархию, - тогда можно будет вожжи-то и поослабить.

Отец Радослав, сербской нации, служил душевно. В Бристоле моим работникам хватало грека, однако сюда для встречи бывших пленников я велел непременно найти славянского попа. Причем хорошего, а не какого-нибудь замухрышку. Увидят мужики правильную, привычную литургию - это им будет сильнейшее побуждение, чтобы остаться. Но только прежде, чем батюшка добрался до "аминя", ко мне протиснулся посыльный от Ноймана и прошептал:

– Exzellenz, die t"urkische Flotte!

В ОСАДЕ