Жизнь и деяния маленького Томаса по прозвищу Мальчик-с-пальчик
Шрифт:
Вармунд. Кого это несёт среди ночи?
Голос ( с улицы). Открывай!
Эльза. Сейчас, сию минуту открою! Ну и голосище, ревёт, как медведь! ( Выходит).
Вармунд. Сдаётся мне, сегодняшние беды ещё не кончились. Ясное дело, кто-то за
долгами пришёл, начнёт сейчас напоминать, я отвечу, слово за слово – и до драки
недалеко, а драка ещё неизвестно чем обернётся.
Входят Эльза, Кай, Кирмес и Альфред.
Эльза. Ах, ваша милость!
Кай.
сюда пациента!
Кирмес. Подожгите лучину от очага, надо осмотреть рану.
Вармунд. Ваша милость, и вы, господин кум цирюльник, чем обязаны мы столь высокой
чести в столь поздний час?
Альфред. Ох, бедная моя голова! У вашей милости такая суковатая палка!
Кай. Что же теперь делать?! А вам что, лень языком было пошевельнуть, когда вас
спрашивали? Ползает, понимаете ли, вокруг моего замка, а когда я спрашиваю: « Стой!
Кто идёт»? – даже не соизволит ответить. У вас что, имени нет или, на худой конец, прозвища, чёрт возьми! Где ваши манеры, где воспитание?!
Альфред. Я наткнулся на редчайшие экземпляры, мне и в голову не пришло, что вы, ваша
милость, сразу так круто приметесь за дело.
Кирмес. Так, краниум ( череп), слава Богу, цел, pia mater ( букв. « любящая мать», мягкая
мозговая оболочка) то же не повреждена, надо надеяться, что и церебрум ( мозг) не
пострадал. Удар пришёлся в основном на окципут ( нижнюю часть затылочной кости), а
он для этого дела лучше приспособлен, синципуту ( лобной области) меньше досталось
( ирония над псевдонаучной речью лекаря, щеголяющего латинскими медицинскими
терминами)… Как вы себя чувствуете? Вам не по себе?
Кай. Вот-вот, правильно. Поэкзаменуй его немного, проверь, не повредился ли он в
рассудке, рука-то у меня тяжёлая.
Кирмес. Рука вашей милости на всю округу славится. Итак, сударь, дабы сразу перейти с
серьёзным материям, ответьте мне: какой из природных миров наиболее интересней?
Неживой, как-то: камни, минералы, горы, или одушевлённый, как-то: животные, человек, либо ещё амфибии, растения и тому подобное?
Альфред. Грибы.
Кирмес. Грибы? Ни в коем случае! Ну, я понимаю, если бы вы назвали интереснейшие
разновидности грибов, трюфели, скажем… К чему первым делом устремляется душа
человеческая, когда в ней просыпается сознание?
Альфред. К грибам.
Кирмес. Опять грибы? Странно! Скажите, если бы фортуна предоставила вам выбирать
между почётом, богатством и мудростью, что бы вы предпочли?
Альфред. Грибы.
Кирмес. Вот как?
Кай. Ну, что там с ним? Может, в темницу его?
Кирмес. Видите, ваша милость, у него идеум фиксум или, по-простому говоря, устойчивая
мысль, но для окружающих она безопасна, и утверждать, будто он совсем свихнулся, на
этом основании было бы не верно. Скорее
это, как бы сказать, сдвиг или заскок. Пареньбольшой охотник до шампиньонов, у него на этих грибах свет клином сошёлся, они для
него и теология, и философия, а в остальном он вполне в своём уме. И он уж точно ни в
коем случае не вражеский лазутчик.
Кай. Тогда пускай идёт своей дорогой. Это вам наука, мой юный друг, в другой раз будьте
осмотрительней.
Альфред. Эти места неблагоприятны для изучения естественной истории. ( Уходит).
Кай. До трактира далеко было, а у парня всё-таки рана, да и цирюльник как раз навстречу
попался, вот мы в твой дом и завернули.
Вармунд. Большая честь для бедного человека.
Какй. Да, кстати, я должен тебе десять шиллингов. Деньги у меня как раз с собой, на вот, возьми.
Вармунд. Жена!
Кай. Берёшь или нет? По-моему, я достаточно долго заставил тебя ждать. Бери, пока не
поздно. Такая уж сегодня на меня блажь нашла – долг заплатить, и я не уверен, что в
другой раз я так просто захочу раскошелиться.
Вармунд. Премного благодарен, ваша милость. Жена, беги в трактир, да поживей,
хороший ужин нам не помешает.
Эльза уходит.
Кай. Ну, что нового, дружище цирюльник?
Кирмес. Всё по-старому, ваша милость, и лучше не делается, от чужеземных гостей
кругом одни беды и разорение. А правду ли говорят, будто наш добрый король проиграл
ещё одну битву и в ней двадцать миллионов народу полегло?
Кай. Ну, уж не настолько плохи наши дела. А что, цирюльник, много ли сейчас
зарабатываешь?
Кирмес. Ах, ваша милость, сущие крохи, и с каждым днём всё хуже. Скверные наступили
времена, люди всякий кураж потеряли. Вот раньше – это была жизнь. Что ни воскресенье
– не говоря уж о праздниках или тем более о ярмарках – то пьянка, трактир ходуном ходит, а мне только и оставалось, что с вечера мази и примочки заготовить, потому как наверняка
знал: ночью за мной пришлют. Иной раз до 20 голов перевяжешь, а какие раны бывали –
глубокие, опасные, любо-дорого посмотреть! Такую рану лечить – на целый месяц
растянуть можно. А сколько надо было вправлять вывихов! О шишках и говорить нечего, лечи – не хочу. И платили люди от души. А теперь что? Тьфу, даже говорить неохота.
Благодарение ещё вашей милости – если бы вы время от времени за порядком не
приглядывали, людей бы уму-разуму не учили и мне работёнку не подбрасывали, как вот
сегодня этого пришлого чудака, – совсем бы пропал. Ишь, добряк, целый стерлинг мне
заплатил, а причиталось с него всего-то четыре фартинга.
Кай. Вот видишь, никогда не знаешь, откуда удачи ждать. Так что не вешай носа.
Кирмес. Всё бы ничего, ваша милость, да поборы больно велики, и каждую неделю новые.