Жизнь и приключения Лонг Алека

Он подробно рассказал ей все, о чем говорили турки. Она слушала его внимательно, с беспокойством в глазах.

— Сумеешь перевоплотиться, девочка?

— Попробую.

— Оплошность может стоить нам дорого, Джинни, — грустно сказал Алек. — Я должен называть тебя этим именем, а ты меня Генри. Чтобы привыкнуть. Все было бы хорошо, но теперь в опасную игру вовлечена и ты. Я не могу чувствовать себя спокойным.

— Напрасно, Алек. Ведь я буду рядом с тобой. Наши судьбы неотделимы. Но я почему-то верю, что все закончится хорошо.

— Ну, раз так — вперед! У нас нет другого выхода, и этот, кажется, самый надежный. Применим твою любимую поговорку: надейся на лучшее, будь готов к худшему.

11

Пароход «Русь» готовился к отплытию из Константинополя в Одессу. Ждали последнего третьего гудка. На кормовом флагштоке в безветрии повис флаг. Пассажиры прогуливались по палубам, переговаривались с толпящимися на причале провожающими, смеялись, ссорились, разыскивая свои вещи.

Котелки, военные фуражки, дамские шляпы, казачьи папахи — все перемешалось в этой шумной, яркой толпе. Изредка на палубах появлялись офицеры судна в накрахмаленных белых кителях, сновали матросы, помогая пассажирам перетаскивать чемоданы, узлы, баулы. Везде слышалась русская, вперемежку с французской, речь. Доносились обрывки фраз:

— Пожалуйста, сюда, мадам…

— Куда прешь, служивый? В первый класс вход запрещен…

— Ваше превосходительство? И вы здесь? Не ожидал, не ожидал…

— Решили все-таки вернуться, Михаил Павлович? Правильно сделали. Теперь наша взяла…

Молодые солдаты-добровольцы, в аккуратных зеленых гимнастерках, со скатанными шинелями через плечо, в новеньких, только что полученных фуражках, погромыхивая винтовками, сгрудились на носовой палубе.

Их набрали здесь, в Константинополе, из сынков богатых родителей, бежавших в начале революции за границу и теперь срочно возвращающихся, чтобы принять участие в крестовом походе на большевиков. Их дети должны стать героями, вступить в Москву и получить георгиевские кресты.

Какой-то генерал, окруженный дамами и штатскими в чесучовых пиджаках и соломенных панамах, приглаживая седые усы, попыхивая кривой трубкой, авторитетно говорил:

— Да, батенька мой, Деникин продвигается к Белокаменной. Он на пути к Туле, и надеюсь, что мы с вами на пасху уже будем христосоваться у Иверской…

— Ваше превосходительство, можно ли верить? — с сомнением качал головой мужчина в золотых очках. — Говорят, большевики все еще оказывают сильное сопротивление.

— С такими, как вы, господин Пачкин, России не освободишь, — презрительно посмотрел на него генерал. — Маловеры. Я всегда считал, что только военные способны на подвиг. От вас один вред и паника, любезнейший. Зачем тогда едете? Подождали бы.

— Правильно говорите, ваше превосходительство, — пробасил священник с огромным золотым крестом на груди. — Верить надо.

— Неужели мы снова будем гулять по Тверской, вечерами пить чай из самовара и вспоминать Стамбул как кошмарный сон? — щебетала дама в большой шляпе.

— Мария Сергеевна, не скажете, кто это?.. Фи, как вульгарно! Правда?

Кое-кто уже успел выпить в буфете и бессмысленно шатался по судну, приставая ко всем с никчемными вопросами. В общем, настроение было приподнятым, как будто «Русь» везла пассажиров на пикник. Буржуазия, обнадеженная успехами генерала Деникина, торопилась обратно, боясь опоздать к разделу богатого русского пирога.

За несколько минут до последнего гудка к трапу подъехал роскошный «ролл-ройс». С переднего сиденья соскочил молодой турок в красной феске, распахнул заднюю дверцу. Из машины, не торопясь, вышел высокий светловолосый мужчина и за ним дама в элегантном сером, дорогом костюме, в небольшой шляпке со спускающейся на лицо серой с мушками вуалеткой. Турок открыл багажник, вынул три блестящих кожаных чемодана, поднял голову кверху, крикнул:

— Эй, матросен! Багаже!

Мужчина что-то сказал своей даме по-английски, и они двинулись к трапу.

Любопытные пассажиры обратили внимание на прибывшую пару, зашептались:

— Вы не знаете, кто это? Английский посол? Заметили, какая машина?! Или кто-нибудь из нашей знати? Черный «ролл-ройс» и бой-турок! С ума можно сойти, как шикарно.

Английский солдат, проверяющий внизу у всех документы, бегло взглянул на протянутые ему паспорта, щелкнул каблуками, приложил два пальца к фуражке.

На спардеке со списком в руках стоял казачий хорунжий из контрразведки и пофамильно проверял пассажиров. Одетый в коричневую черкеску с газырями, с кинжалом у пояса, с белым башлыком за спиной, он был картинно красив. Рядом с ним помощник капитана и вахтенный матрос отбирали билеты, показывали, куда надо идти растерявшимся на пароходе людям.

Увидя поднимающихся по трапу англичан, хорунжий переломился надвое в поклоне и по-французски сказал:

— Ваши документы, господа. На одну минуту.

Мужчина недовольно поджал губы, сунул офицеру паспорт и билеты.

— Только у русских так много формальностей, — возмущенно процедил он, поворачиваясь к женщине. — Восток.

— «Губернаторская», мистер Палмер, — почтительно произнес помощник, заглядывая в список через плечо хорунжего. — Николенко, проводи барина в «губернаторскую» каюту по правому борту, — сказал он вахтенному матросу с повязкой на рукаве.

— Прошу меня извинить. Пожалуйста. — Хорунжий протянул паспорта англичанину. Тот, не глядя на него, положил их в карман.

— Сюда, прошу сюда. Посторонись! — расталкивал вахтенный пассажиров, забивших проход левого борта. — Вот здесь ваша каюта, прошу, пожалуйста.

Матрос распахнул дверь в большую двухместную каюту. Англичанин вытащил кошелек и небрежно дал ему пятишиллинговую бумажку. Раздался третий гудок.

Люди на палубе махали платками, кричали прощальные приветствия.

— Скоро и мы за вами! — неслось с берега.

Заскрипели тали. Трап полез наверх. На мостике, в форме, белый, как лебедь, появился капитан. Раздалась команда: «Отдать швартовы!» Связь с берегом прекратилась. Нос судна отваливал от причала.

— Конец, — облегченно вздохнул хорунжий. — Кажется, всех посадили. А ничего бабец, Ваня, эта англичанка, а?

— Хороша Маша, да не наша. Видел, какой верзила с ней? В «губернаторской» едет. Туз.

— Для нашего ведомства, милый Ваня, все едино — туз или шестерка, — хвастливо сказал хорунжий. — Мы и тузам головы отворачивали.

— Руки коротки, Сережа, — засмеялся помощник. — Это, брат, англичанин, богатейший человек. Попробуй тронуть. Задницу нарежут — сидеть не сможешь. Дипломатический конфликт. Я тебе лучше другую покажу, в третьем классе едет. Пальчики оближешь!

Пароход вышел в Босфор. В «губернаторской» каюте щелкнул замок. Наверное, пассажиры решили отдохнуть.

— Ну, Джинни, поехали, — сказал, улыбаясь, Алек. — Пока все благополучно. Хорошо бы поменьше показываться на людях. Однако ужинать придется пойти в ресторан, чтоб не вызвать подозрения.