Жизнь и приключения Лонг Алека
Шрифт:
Пока Алек говорил с лейтенантом, капитан внимательно изучал его лицо, слушал.
— Где вы жили в Лондоне, мистер Палмер? — поинтересовался лейтенант.
— Виктория-стрит, восемнадцать.
Алек вспомнил дом на Виктория-стрит, в котором он с Лободой когда-то получал нелегальную литературу.
Хайген отозвал переводчика в угол, пошептался с ним несколько минут, сделал в записной книжке несколько заметок. Алек ждал конца разговора с напряжением. От него зависело все.
Англичанин попрощался. Переводчик проводил его за дверь, вернулся. Он наклонился к капитану:
— Он говорит, что Палмер —
К сожалению, Алек не слышал, о чем они говорили.
Капитан подумал и протянул ему паспорта.
Алек взял документы, облил капитана презрительным взглядом и, не прощаясь, направился к выходу. Он не верил своему счастью.
— Никодим Петрович, — заволновался Жихарев, — передайте ему наши извинения. Скажите, что мы сожалеем о недоразумении и надеемся, что он примет во внимание военное время. Пусть не сердится.
Капитан остался один. Он устало потянулся, дернул по очереди свои пальцы. Раздался неприятный хруст. Некоторое время Жихарев сидел в раздумье, потом снова взялся за телефон. Что-то в этой истории с англичанином осталось ему неясным.
— Пусть зайдет Колобок, — сказал он в трубку.
В комнату вошел маленький кругленький человек с добродушным лицом, с хитрыми черными заплывшими глазками. Красный нос и склеротически-розовые щечки выдавали в нем любителя выпить. Серый костюм сидел на нем мешком, брюки внизу обтрепались.
— Слушаю, ваше благородие.
— Устанавливаем негласный надзор за жильцами двадцать седьмого номера в Лондонской гостинице. Англичане, муж и жена. Скажешь портье Волкову, чтобы поставил тебя рассыльным в вестибюле. Будешь наблюдать за ними. В общем, сам знаешь. Не в первый раз.
— Понял, ваше благородие. А ночью?
— Пришлем тебе сменщика. Давай иди, действуй.
Колобок поклонился и исчез за дверями.
…Алек пересек Екатерининскую площадь и быстрыми шагами пошел к гостинице. Было уже поздно. С бульвара уходили последние гуляющие. Он остановился у фонаря, вытащил из кармана часы. Ого, скоро одиннадцать! Айна, наверное, не может найти себе места, беспокоится. Кажется, он убедил контрразведчиков, что он Палмер. Надолго ли? Сколько времени в его распоряжении? Они должны исчезнуть как можно скорее. Нельзя скидывать со счетов Буткевича. Он остался недоволен действиями капитана Жихарева и непременно будет искать пути, чтобы арестовать Алека. Надо срочно сообщить Лободе о сегодняшних событиях, но он придет в гостиницу только завтра утром…
— Наконец-то! — бросилась к нему Айна, когда он вошел в номер. — Я чуть с ума не сошла! Что-нибудь случилось?
Алек приложил палец к губам и небрежно громко сказал:
— Пустяки. Эти дураки задержали меня в контрразведке. Недоразумение.
Только когда они легли в кровать, Алек прошептал:
— Встретил своего старого приятеля Марка Буткевича. Он меня предал в Риге. Помнишь, я тебе рассказывал? Он меня
узнал.Айна побледнела.
— Ну и как же теперь?
Алек рассказал жене обо всем, что случилось с ним.
— Надо скорее удирать, — заволновалась Айна. — Иначе нас схватят.
— Я думаю, нам удастся это сделать завтра. А пока давай спать.
15
Лобода сразу заметил нового рассыльного. Острое чутье опытного конспиратора не обманули ни красная фуражка рассыльного, ни пиджак с золотыми пуговицами.
«Филер, — безошибочно решил он. — Только вот за кем следит? Неужели за Алексеем? Надо познакомиться».
— Новенький? — добродушно спросил Лобода.
— Ага, новенький, — охотно ответил Колобок. — Господин Волков, спасибо ему, взял.
— Ясно. У нас рассыльных не хватает. Зовут-то как?
— Василием.
— Тезки значит. Я тоже Василий Васильевич.
— Я знаешь почему сюда стремился? — доверительно сказал Колобок. — Иностранцы у вас тут живут. Может, валютки перепадет, а?
— Бывает, — солидно ответил Лобода. — Но больше все «колокольчиками»[30] отделываются. Хитрыми стали. Понимают, что к чему. Ну, может, и повезет. Между прочим, с тебя приходится. По чарочке недурно было бы пропустить за твое начало.
Глаза у Колобка загорелись.
— Надо бы, да денег у меня нет.
Лобода снисходительно посмотрел на рассыльного, порылся в кармане, достал несколько смятых бумажек:
— На. Потом отдашь. Дуй до хромого Швинделя, знаешь, тут недалеко. Возьми горилки с перцем…
Рассыльный отрицательно покачал головой:
— За это и уволить могут. Первый день на работе. Вот если бы ты…
— Еще не хватало, чтобы я за горилкой бегал. Давай деньги обратно. Нашел мальчика! Каким местом думаешь? — сердито сказал Лобода. — Ты нахал, оказывается.
— Да первый же день на работе, Василий Васильевич, — заныл Колобок. — Я бы со всей радостью, да боюсь.
«Боится оставить пост. Шпик проклятый», — утвердился в своем первоначальном заключении боцман.
— Ладно, оставим до завтра. С собой прихватишь, — сказал Лобода и отошел от рассыльного.
Скоро Колобок исчез из вестибюля. Когда он пропал, Лобода не заметил. Перед обедом с лестницы сошел Палмер. За ним с пакетом, завернутым в бумагу, перевязанным зеленой ленточкой, шел Колобок.
«Ясно. Взял на мушку», — подумал боцман, распахивая перед англичанином дверь и низко кланяясь. Рассыльный следовал за ним по пятам.
— Куда ты, Вася? — спросил Лобода.
Колобок, не останавливаясь, бросил:
— Поручение имею.
Боцман видел, как англичанин медленно пошел вдоль бульвара. За деревьями мелькнула красная шапка рассыльного. Сомнений не было. Слежка за Алексеем!
Пока Лобода раздумывал, как предупредить Чибисова об опасности, тот с пачкой иностранных газет под мышкой вернулся в гостиницу. Швейцар опять широко распахнул дверь, многозначительно посмотрел на него. В этот момент он увидел, что Алексей делает ему знак глазами, что-то достает из кармана. По-видимому, собирается дать на чай. Лобода склонился, протянул руку. Он зажал в кулаке сложенную вчетверо зеленую долларовую бумажку. Алек поднялся в номер. Спустя несколько минут, уже без коробки, вернулся рассыльный.