Жизнь и приключения Лонг Алека

— Нисколько. Все такой же длинный и худой. Идемте в комнату. Чего же мы тут стоим?

Они прошли в маленькую столовую. Тут Алексей как следует разглядел Кирзнера. Бруно Федорович стал совсем седой. Энергичное лицо его пересекали глубокие морщины. Он, как и прежде, носил маленькие усы щеточкой, но теперь и они были совершенно белыми. Зато глаза его, умные, серые, улыбчатые глаза Кирзнера, остались прежними. Бруно Федорович не мог успокоиться. Он хлопал Алексея по спине, заставлял поворачиваться, приговаривал:

— Алеша Чибисов! Собственной персоной в Москве. Не могу поверить. Ругаешь ты меня, поди, на чем свет стоит. Сознайся! Обманул я тебя.

— Вы меня не один обманули. Артем тоже обманул. Кстати, где сейчас Федор Андреевич?

— В Москве. Делегат девятого съезда партии. — Кирзнер взглянул на часы. — Обещал скоро приехать. Мы тебя ждали, кое-какие сведения о тебе имели. Как же, такое событие! Летучий Голландец явился.

— Неужели придет? Сегодня у меня такой радостный день, какого не было все двенадцать лет! Обманщики! Я вам все выложу.

— Сдаюсь заранее, Алеша, — шутливо поднял кверху руки Бруно Федорович. — Обманул. Но не виновен. Время помешало. Сам знаешь, война началась, а что тут внутри творилось, не приведи господь. Да и сейчас не все еще успокоилось. Ладно, пока рассказывай о себе. Маруся, да брось ты свои приготовления. Иди слушай.

— Бруно Федорович, а про моего отца вы что-нибудь знаете? — спросил Алексей.

Кирзнер нахмурился.

— Последние сведения имел несколько месяцев назад. Иван Никандрович был жив и здоров. Он по-прежнему в Риге. А Рига, как ты знаешь, принадлежит не нам. Там буржуазное государство образовалось. Да еще какое свирепое. Кусается как блоха. Ну, да мы тебе со временем свидание с отцом как-нибудь устроим. Давай рассказывай.

Алексей начал рассказ о своей жизни. Мария Николаевна то и дело в удивлении всплескивала руками, а когда Алексей дошел до Одессы, Кирзнер воскликнул:

— Ну, Лобода, ну, Василий Васильевич! Орел! Мой работник. Талант. Он мне и весточку подал о твоем приезде. А я уже Артему позвонил. Ну, дальше, дальше. Да почему ты жену не привел? Мы ее тоже ждали. Интересно, на ком ты женился?

— Чудо, — серьезно сказал Алексей. — Такой больше не найдешь.

В разговорах незаметно прошел час. В квартиру позвонили. Мария Николаевна пошла открывать.

— Наверное, Федор Андреевич прибыл, — встал со стула Кирзнер.

В прихожей раздался громкий голос Артема. Его Алексей узнал бы из тысячи.

— Ну, где он, Лонг Алек? — проговорил Артем, появляясь в комнате и заключая Алексея в объятия. — Здравствуй, дорогой друг. Свиделись все-таки. А где же Айна? Мне говорили, что ты придешь с женой. Хочу ее видеть.

— Оставил дома. Устала с дороги. Да и не знали мы, что ты появишься, не то она обязательно бы пришла и дочку бы принесла. Ведь у меня дочка-красавица. Ты и не знаешь, брат.

— Я многого про тебя не знаю. Давай рассказывай.

— Нет уж. Сначала тебя послушаем.

— Да что, собственно, слушать? Помнишь, я нанялся в трест к мясникам? Приехал в Дарвин, поработал немного, осмотрелся, подобрал себе пароход и нелегально махнул в Шанхай. Оттуда всякими правдами и неправдами добрался до Владивостока. Тут уж свое, Россия, полегче. Куда ехать? Конечно, в Харьков, ведь там я раньше жил и работал. Прибыл в Харьков, а там черт ногу сломит! Меньшевики, эсеры, кадеты, анархисты! Все кричат, митингуют. Ну вот. Разыскал я своих большевиков, поступил на завод слесарем и принялся за партийную работу.

Трудно нам приходилось тогда в Харькове. У власти Временное правительство Керенского, сам понимаешь. Все в руках буржуазии. Были там и Советы, но они так напиханы эсерами и меньшевиками, что фактически превратились в придаток Временного правительства. Репрессии против большевиков начались… — Артем помолчал, улыбнулся, вспоминая что-то. — Вот в это время я встретил Лизу, женился…

— Наконец-то! — обрадованно перебил Артема Алексей Иванович. — Я все боялся, что ты холостяком останешься. Хорошая жена тебе попалась? Говори правду.

Артем пожал плечами:

— Самому хвалить как-то неловко. Вот познакомлю — узнаешь.

Но судя по тому тону, каким была сказана эта фраза, Алексей Иванович понял, что Артем счастлив.

— Посмотрим. А дети есть?

Глаза у Артема весело блеснули.

— Будут. Не сомневайся.

— Верю. Ну, давай дальше.

— Дальше… Дальше тут столько всяких событий было, что за неделю не расскажешь. Ну, коротко. Борьба между нами и меньшевиками обострилась. Выступать приходилось много. Помнишь, как в Брисбене? Где придется. В садах, просто на углах улиц, на площадях. В конце июля семнадцатого года начался Шестой съезд партии, я был делегатом от Харькова. Меня выбрали в ЦК. Вернулся в Харьков, а в середине октября ЦК вызвал меня в Петроград. Что произошло двадцать пятого октября, ты сам знаешь. Двадцать пятое октября! Ты себе не можешь представить, что это был за день! Наша революция, революция, о которой мы так долго мечтали в изгнании, свершилась! Керенский бежал. Владимир Ильич отдал приказ штурмом взять Зимний, где еще заседали министры Временного правительства. А на следующий день было создано Советское правительство. Власть перешла в наши руки. Ну, тут после Октября у меня такой калейдоскоп завертелся… Снова я поехал в Харьков. Там еще все бурлило. Власть Советов как следует не установилась. Пришлось поработать. Город наводняли петлюровцы, белые, меньшевики… Кого только там не было! Каждый в свою сторону тянет. Кое-как справились с ними. Потом образовалась Донецко-Криворожская республика. Слыхал про такую?

— Нет.

— Так вот, была такая. Председателем Совета народных комиссаров этой республики избрали твоего покорного слугу. Немцы на нас наступали, белые шайки появились. Надо было защищаться. Тут уже настоящая война началась. Винтовку в руки — и пошел… Под Змиевом в бою участвовал, и под Ростовом… Отступал, был контужен, снова воевал. Когда на Царицын шли, главным инженером заделался. Взорванный мост через Дон восстанавливал.

— Получилось?

— Еще как! Ведь учился когда-то в Московском императорском инженерном училище. Не зря, видно. Много всяких событий было. Тут кончилось, послали на Северный Кавказ. Воду в Тереке хотели поднять, дамбу строить, чтобы хлеб подвозить, дорогу налаживать. Не удалось. Беляки помешали. Снова в бой на защиту Советской власти. Потом приказ — ехать в Башкирию, организовывать «Башкирпомощь». Белые совсем их разорили. Голод, нищета, болезни. Потом опять послали на Украину, работал там в ЦК. Теперь прибыл в Москву на съезд… Вот в двух словах и все.

В комнату вошла Мария Николаевна и скомандовала:

— Все рассказы потом. Садитесь за стол. Угощаю вас настоящей гречневой кашей с маслом. Праздник сегодня — встреча старых друзей.

Она принесла большую кастрюлю:

— Ешьте от души.

Бруно Федорович подошел к буфету, достал пузырек с прозрачной жидкостью.

— Медицинский, — подмигнул он. — Целый год хранил его для торжественного случая. Пришло время. Это нам с тобой, Федор Андреевич. Моряк не пьет.

Он налил две рюмки, чокнулся с Артемом, улыбнулся Алексею:

— Со встречей! Закусывайте.

Гречневая каша, рюмка разведенного спирта — это был настоящий пир. Артем расспрашивал Алексея об Австралии, вспоминал общих знакомых. Его интересовали мельчайшие подробности, а Алексею хотелось узнавать еще и еще об Артеме. Они перебивали друг друга. Кирзнер, улыбаясь, слушал. Когда «австралийцы» вдоволь наговорились, он сказал:

— Хватит, товарищи, а то вы до утра проговорите. Как собираешься жить дальше, Алеша?

— В море хочу. На пароход.

— Да какие же сейчас могут быть пароходы? Не ходят еще наши пароходы. Придется подождать. Я тебе вот что предложу, Алеша. Иди ко мне в Чека. Будешь работать в иностранном отделе. Язык ты знаешь в совершенстве. Вообще ты для нас был бы золотой человек. Если сумел так обвести вокруг пальца англичан в Одессе, сумеешь сделать это и где-нибудь в другом месте.