Жизнь и приключения Лонг Алека

— Учиться надо было на штурмана.

— Эх ты, голова-капуста! Учиться… А где пети-мети, а кто семью кормить будет? Я городской. У меня хозяйства нет…

Лешка не очень верил Круминьшу. Просто ему не повезло в жизни или пропивал много. Отец рассказывал о плавании по-другому. Интереснее. О разных городах, невиданных птицах и животных, о людях с цветной кожей, их жизни и обычаях. Про океан, бури, кораблекрушения… Лешке все казалось удивительным. Отец всегда становился грустным, когда вспоминал свою молодость.

Как-то Лешка спросил:

— Пап, ты недоволен, что стал моряком?

— Да как тебе сказать, Леша… — задумчиво ответил отец, постукивая пальцами по столу. — Не знаю… Много повидал, многому выучился… Но того, чего хотел, не достиг… Не вышло.

— А чего ты хотел?

— Мечтал стать кораблестроителем. Не вышло. Денег не хватило.

— При чем тут деньги?

— Как при чем? После того как моего отца арестовали, жилось нам очень трудно. Я же тебе рассказывал. Дядя Сережа, брат моей матери, помог мне получить образование. Платил за учение сначала в гимназии, потом в мореходных классах, за уроки английского языка. Он служил в лесничестве, детей не имел. Ко мне относился хорошо, но когда я заикнулся о том, что хочу стать корабельным инженером, и слушать не стал. Из-за денег. Дорого. Конечно… Надо было ехать в Петербург учиться, новую жизнь начинать. Столица, дороговизна… Сложно все. Потом с мамой познакомился… Ты появился…

При упоминании о матери отец замолчал. Замолчал и Лешка. Мать умерла два года назад от воспаления легких. Неожиданно. Трагически. Ей было всего тридцать четыре года. Она никогда не унывала. Невзгоды и неприятности переносила с улыбкой, не жаловалась. Она читала сыну сказки, гуляла вместе с ним и учила французскому языку. Отец очень любил ее, а Лешка боготворил.

Вторым кумиром для Алексея был дед Никандр. С его именем дома связывали легенды. Деда Лешка не помнил, но по портрету, висевшему в комнате, хорошо представлял его. Подстриженный в кружок, с густой черной бородой, черными насмешливыми глазами, крупным хрящеватым носом и улыбкой, открывавшей белые зубы, он напоминал внуку не то Степана Разина, не то Ермака, в общем, кого-то из смелых, рискованных и сильных людей. Да и на самом деле Никандр Чибисов был таким.

Кузнец (он работал в каретной мастерской) Никандр бунтовал, призывал к свержению царя и его чиновников.

— Борец за правду был, — с уважением говорил Иван Никандрович сыну. — Ничего и никого не боялся. Силу необыкновенную имел. Железные прутья руками гнул.

Лешке представлялось, как дед ходил искать правду, помогал бедным, наказывал жестоких богачей… Вроде Дубровского.

Когда Лешка подрос, отец рассказал ему о деде уже по-другому. Про его арест, про жандармов, про то, как он бросил в лицо судье: «Можете судить. Все равно вам каюк будет. Всё сметем…»

Никандр погиб на каторге, в Сибири. Память его в семье чтили. Лешке очень хотелось походить на него, как-то проявить себя, да все случая не представлялось.

После смерти матери Лешка с отцом остались вдвоем в маленькой квартире на Марининской и столовались рядом в пансионате тетушки Парвиене. Отец замкнулся в себе, избегал общества, отдавая свободное время книгам. Иногда он садился у темного окна и глядел в ночь остановившимися глазами. Папироса давно потухла, а он и не думал прикуривать ее снова. Он мог сидеть так часами, молчать, забыв о еде и времени. Тогда Лешке становилось бесконечно жаль отца, но он не знал, как утешить его, что сказать…

Чибисовы жили дружно. Лешка уважал отца, а отец Лешку. Они понимали друг друга с полуслова.

Лешку непреодолимо влекло к себе море. Когда он еще учился во втором классе, то сказал отцу:

— Я, пожалуй, пойду в моряки, папа.

Иван Никандрович удивленно взглянул на сына:

— Не уверен, Леша, что ты выбрал то, что надо. Но и отговаривать не стану. Кончишь реальное, выбирай сам. Конечно, когда молод, морская служба кажется интересной. Кругозор у человека становится шире. Он много видит, появляется возможность сравнивать, узнать, где люди живут лучше.

— А где они живут лучше? — с любопытством спросил Лешка.

— Большинство людей везде живет плохо. Есть, конечно, кучка наверху. Они купаются в роскоши и золоте. Им все доступно. Хочешь купить пароход — пожалуйста, хочешь десять — тоже можно… Хочешь объехать вокруг света — только заикнись. Билеты на дом принесут. Все у них есть. Деньги, сила, власть. А большинство, кто работает, кто создает все, гнет спину с утра до вечера, живет плохо. Вот так, сынок. Да ты, наверное, не поймешь всего.

— Нет, отчего же, я понимаю, — ответил Лешка. — Но вот одно… Ведь бедных, кто все делает, больше, чем богатых. Собрались бы все вместе и приказали бы разделить все поровну. Верно?

Отец засмеялся, погладил Лешку по голове:

— Верно. Утопия, сынок. Против силы не пойдешь. Хотя ты и не знаешь, что такое утопия.

Лешка не знал, но и не спросил. Понял, что из его предложения ничего не получится.

Разговор этот застрял где-то в уголках Лешкиного сознания, и иногда он начинал фантазировать… Вот он собирает всех бедных, идет к царю и требует, чтобы тот приказал богатым разделить все поровну. Царь, конечно, соглашается. Он благодарит Лешку — и вот уже нет бедных, каждый человек живет хорошо… Или другое. Лешке особенно нравился этот вариант. У него шапка-невидимка. Он незаметно ночью проникает во дворец к царю, вынимает пистолет и говорит: «Ваше величество! Вы завтра же издадите указ, чтоб все богатства раздали бедным. Если этого не будет до двенадцати часов пополудни, пеняйте на себя… Я появлюсь, и тогда вам придет конец…» На следующий день объявляют указ. Все ликуют, и Лешка становится героем.

Это было давно, когда он был маленьким. Теперь Лешка не фантазировал. Он присматривался к окружающему миру внимательными, пытливыми глазами и понял многое, что раньше ему было непонятным. Помог ему в этом Колька Новиков, матрос с парохода «Аретуза».

2

Для Лешки зима выдалась трудная. Он готовился к окончанию реального. Весною надо было получать свидетельство. На дом задавали много уроков, и свободного времени почти не оставалось. О Тине Подгоецкой Лешка не вспоминал. Было не до нее. Голову забивали спряжения французских глаголов, алгебраические формулы, бином Ньютона, казавшийся особенно трудным, и разборы классических произведений. Мальчики как-то повзрослели, посерьезнели.

Вся эта история с гимназистками, с «дамой сердца», стала казаться им смешной, не заслуживающей внимания. Лешка твердо решил поступать в мореходные классы. Он мог сделать это и раньше, но отец потребовал, чтобы он сначала окончил реальное, получил среднее образование, а там как хочет.

В середине апреля задули сильные ветры, лед на Западной Двине почернел, вспучился, затрещал, и рижане ходили на мост смотреть, как пойдет лед. А он пошел ночью. Уже утром на реке сплошным потоком плыли пожелтевшие, пористые льдины. Они останавливались, громоздились у углов набережной, застревали у форштевней стоящих вдоль стенки пароходов и стояли так некоторое время, до тех пор пока более мощные и тяжелые не выталкивали их на течение. Прежде медленное и спокойное, теперь оно стало сумасшедшим. Некоторые суда не выдерживали напора льда, и их срывало со швартовов. Опасались затора.

Через два дня река совсем очистилась ото льда. Сразу наступило тепло, перестал дуть ветер. Каждый день показывалось солнце. Почки набухли и вот-вот должны были лопнуть. Из порта доносились запахи смолы, олифы, каменного угля, пароходных дымов… «Лешку тянуло к пароходам.

Иногда он брал лодку у Скундры — у его отца была собственная лодка, — на ней катался по реке и ловил рыбу. Вольдемарс никогда не сопровождал Лешку. Ему надоела лодка, он не любил грести и не испытывал никакого интереса к пароходам.