Жизнь и реформы
Шрифт:
Современный мир не есть монополия одного или группы государств, какими бы они ни были могущественными. Мир — дело и удел многих, вместе взятых. А там, где взаимодействуют многие, без взаимности и компромиссов не обойтись. Мир с позиции силы внутренне непрочен, что бы о нем ни говорили. По самой своей природе он основан на конфронтации, скрытой или явной, на постоянной опасности вспышек, на искушении применить силу.
Человечество веками вынуждено было мириться с таким действительно худым миром. Больше мы не можем себе этого позволить. Некоторые находят, что при подготовке Договора советская сторона уступила слишком много, другие, что американская сторона сделала много уступок. Думаю, что неверно ни то, ни другое. Каждая сторона уступила ровно столько, сколько надо было, чтобы пошел процесс разоружения, чтобы
Разговор в автомобиле
Существенная беседа с вице-президентом Бушем, который должен был по протоколу провожать меня в аэропорт, состоялась у нас с ним в автомобиле.
Содержание ее было настолько существенным, что можно с полным основанием считать: тогда мы заложили основу нашего взаимопонимания и доверия. Этот разговор стал своего рода паролем в контактах. Не раз потом, обсуждая с необходимой осторожностью в присутствии других людей тот или иной вопрос, я или Буш говорили: «Подтверждаю нашу договоренность в автомобиле». Или: «Оценки остаются такими же, какими были в автомобиле».
Вот некоторые выдержки из той беседы 10 декабря 1987 года.
«БУШ. Мы с женой смотрели вашу пресс-конференцию практически полностью. Она произвела на нас сильное впечатление. Визит завершается успешно.
ГОРБАЧЕВ. Мы, видимо, выходим на новый этап наших отношений. Налицо новые возможности, надо их максимально использовать.
БУШ. Согласен, сейчас для этого есть условия. Вы лично этому здорово способствовали. В рамках моей предвыборной кампании я участвовал сегодня в прямой телепрограмме «Вопросы и ответы», разговаривал с жителями штатов Среднего Запада, нашей глубинки. Реакция на ваш визит там буквально на грани эйфории… Должен сказать, вы удачно отвечали на вопросы на пресс-конференции. Некоторые из них были нелегкими. Например, вопрос: оправдала ли встреча с президентом ваши ожидания насчет разоружения? В ответ вы, по-моему, совершенно справедливо сослались на свое вступительное заявление, в нем действительно все сказано.
ГОРБАЧЕВ. Поэтому оно было довольно пространным. Но главная моя мысль: в ближайшие месяцы предстоит большая работа.
БУШ. Хочу сказать о предстоящих месяцах. У меня они в значительной степени будут заняты предвыборной кампанией. Все станет ясно примерно в середине — конце марта. Если дела у меня будут идти как сейчас, а, судя по опросам, они идут хорошо, и я смогу добиться крупных успехов на первичных выборах, то вопрос о моем выдвижении от республиканской партии будет решен. Если это сорвется, будет выдвинут Доул. Остальные — Дюпон, Робинсон… серьезных шансов не имеют. Я привержен делу улучшения советско-американских отношений. Если буду избран, продолжу начатое. Доул тоже, кстати, мог бы стать хорошим президентом, в том числе и в плане развития советско-американских отношений.
Конечно, с нами у вас могут возникать те или другие трудности, но не это главное. В свое время понадобился Ричард Никсон, чтобы совершить поездку в Китай. Сейчас понадобился Рональд Рейган, чтобы подписать и обеспечить ратификацию Договора о сокращении ядерных вооружений. Это роль для консерватора. А правее Рейгана в Америке никого нет, правее некуда. Дальше экстремистская братия, но она не в счет. Широкий спектр — за договор.
С демократами у вас будет в целом неплохо, но они, как у нас говорят, «доставку не обеспечивают». Они не смогут обеспечить поддержку крупных договоренностей, хотя надо признать, с любым из нынешних кандидатов из демократов ваши отношения, наверное, складывались бы довольно гладко. В предстоящие месяцы, несмотря на занятость в предвыборной кампании, я был бы готов, в случае необходимости, оказывать содействие в решении каких-то советско-американских вопросов, устранении возможных неприятностей.
ГОРБАЧЕВ. Я ценю то, что вы сказали, ценю, в каком духе это было сказано, я тоже считаю, что предлагаемый вами контакт может быть полезен. Вы уже высказали эту идею Добрынину — он мне говорил. Я это поддерживаю. Ну а если вам суждено руководить страной, то, надеюсь, будем продолжать взаимодействие. Хорошо, что вы высказали такое намерение».
После
паузы, когда мы оба обдумывали значение произнесенных слов, разговор возобновился.«БУШ. А как, на ваш взгляд, будут развиваться советско-китайские отношения, политика Китая?
ГОРБАЧЕВ. Мы проанализировали и пришли к твердому выводу — Китай будет всегда проводить самостоятельную политику. И это, как мы считаем, положительно. Будем развивать отношения с КНР. Китайцы будут, конечно, отстаивать свои интересы, мы — свои. Но можно найти баланс. Мы думаем, перспектива в советско-китайских отношениях есть. При этом не собираемся наносить ущерб американо-китайским отношениям.
БУШ. Я с вами согласен. Не вижу в развитии советско-китайских отношений какой-либо угрозы для США. Мне часто задают вопрос об этом, и всякий раз я отвечаю, что опасности не вижу.
ГОРБАЧЕВ. Китай будет все активнее.
БУШ. Правда, активность эта уже вызывает беспокойство у его соседей — стран АТР, в АСЕАН.
ГОРБАЧЕВ. Да, мы заметили это.
БУШ. Особенно в Индонезии.
ГОРБАЧЕВ. Ясно, что Китай будет все активнее выходить на внешние связи, и в частности в АТР. Советский Союз — тоже. Мы тоже принадлежим к этому региону. Выступая во Владивостоке, я высказал мысль, которую очень хотел бы донести до американского руководства: выходя в АТР, Советский Союз никак не собирается подрывать чьи-то интересы, в том числе интересы США. Мы признаем значение этого региона для вашей страны, для Запада. Никаких скрытых намерений, ничего, кроме желания взаимодействовать и налаживать сотрудничество со странами региона, у нас не было и нет.
БУШ. Это отвечает и моим концепциям».
Я уже сказал, что на этот разговор мы часто ссылались впоследствии, когда Буш уже стал президентом. Я высоко оценил это признание вице-президента, сделанное в такой момент — на переломе советско-американских отношений. И был откровенен с ним, с полной ответственностью вел доверительный диалог впоследствии, что, по-моему, имело огромное значение для наших стран, для мировой политики.
Когда мы встретились вновь во время моего приезда в Нью-Йорк в ООН в декабре 1988 года и он уже был избран, а президент Рейган завершал свою миссию, я сказал в его присутствии, что хорошо запомнил беседу с вице-президентом Бушем в автомобиле (записал переводчик) и ценю масштаб наших тогдашних размышлений, доверительность и приверженность начатому при Рейгане. Буш реагировал соответственно и подтвердил приверженность сказанному тогда. Насколько это было важно и как пойдут наши с ним дела — об этом речь впереди.
Глава 20. Европа: поиск новых подходов
«Европа — наш общий дом»
О своем визите в Великобританию во главе делегации Верховного Совета СССР в декабре 1984 года я уже рассказал. Та поездка заставила меня основательно задуматься о роли и месте Европы в мире. Выступая перед членами британского парламента, я напомнил, что в 70-е годы Европа стала колыбелью разрядки, а затем — хельсинкского процесса. Он получил продолжение на Белградской (1977–1978 гг.), а потом на Мадридской (1980–1983 гг.) встречах. Но работа этих форумов проходила в условиях нового резкого ухудшения международной ситуации. Поэтому реальное их значение свелось к накоплению идей и отредактированных аргументов, пригодившихся в дальнейшем. Стокгольмская конференция по мерам доверия и безопасности, открывшаяся в начале 1984 года, по существу, топталась на месте. В то время у нас принято было вину за все перекладывать целиком на Запад. Но уже в том выступлении перед британскими парламентариями я счел нужным сказать: «Ядерный век неизбежно диктует новое политическое мышление».
Словом, весной 1985 года наша новая внешняя политика, в том числе на европейском направлении, начиналась не «с чистого листа». 40-летие окончания Великой Отечественной войны вновь со всей остротой напоминало о необходимости безотлагательно решать проблемы безопасности в Европе. В конце мая эта тема стала одной из главных на нашей встрече с Вилли Брандтом. Я видел, что надежный путь к этому — в полном освобождении континента от ядерного и химического оружия. Понимая, как трудно сразу договориться о полномасштабных мерах, определенно заявил: пусть это будет поэтапное продвижение к цели.