Жизнь и смерть генерала Корнилова

— Отменный специалист заправляет у вас кухней, ваше превосходительство!

— В годовщину коронации государя у нас собралось шестьсот человек гостей. Повар удивил всех уткой по-пекински, приготовленной так, как не умеют готовить даже сами китайцы, салатом из медуз с молодым бамбуком, обжигающе-горячей картошкой с карамелью, чесночными пельменями, ягнятами в соевом соусе, тигровыми креветками «асадо» по-аргентински и ещё полусотней блюд, которых я уже просто не помню. Ради интереса, Лавр Георгиевич, советую вам отведать гаоляновой водки.

— Я её много пил в Мукдене.

— Такую водку вы не пили, — мягко произнёс Покотилов, — отведайте!

Здешняя гаоляновая водка разительно отличалась от грубого мукденского «сучка».

В помещении было прохладно, маленький чёрный человечек иногда ёжился, шея у него покрывалась густой сыпью, подбородок синел, и тогда было слышно, как внутри у него раздаётся сухой хруст.

Корнилов, глядя на него, тоже ёжился.

— Уголь нам привозят на верблюдах с горных копий, — заметив это, сказал посланник. — Уголь дешёвый, обычно мы покупаем его много, но печи в посольстве очень прожорливые... У вас ведь маленькие дети, Лавр Георгиевич?

— Да. Дочка и сын.

— Я прикажу отпустить вам казённого угля со склада, а потом, когда придёт караван, вы уже купите себе столько угля, сколько надо. Гораздо хуже дело обстоит с молоком. У китайцев есть коровы, но молоко у них, к сожалению, очень плохое. Как и вода в колодцах. Здешние коровы никогда не получают свежего корма, их не выпускают из помещений, как в России на траву, поэтому молоко и получается таким... Свежего масла не достать. Советую вам — пользуйтесь лавками для иностранцев: там можно купить консервированное масло — французское, голландское или гамбургское, другие товары... Качество превосходное, в местных лавках вы таких не найдёте...

Это были те самые практические советы, которые можно услышать только от своего человека, знающего, что нужно земляку, очутившемуся в далёком краю. Корнилов вспомнил своё общение с главою русской дипломатической миссии в Кашгаре. Каким умным, мягким, .обходительным, тактичным Петровский был поначалу, и во что эта обходительность обернулась в конце...

— Я уже пил местное молоко, — запоздало признался Корнилов.

Посланник посмотрел на него укоризненно и ничего не ответил.

На второе был выбор: Покотилов заказал себе седло ягнёнка, Корнилов — морскую белорыбицу, мясистую, сочную, гибкую, как змея, с плотной жирной спиной. Рыба полковнику понравилась, соус же — нет, соус оказался слишком сладким, хоть чай с ним пей. Как с вареньем.

Что же касается Покотилова, то он производил самое приятное впечатление, и военный агент не замедлил это отметить.

На десерт был подан фрукт, которого Корнилов не видел никогда в жизни: похожий на кочан капусты, в свекольно красной чешуйчатой одёжке.

Крохотный человечек, стоявший у Покотилова за креслом, ловко распотрошил его большим ножом, затем каждую половинку поделил ещё на три части; в мгновение ока одна из долек очутилась на тарелке у Корнилова.

Чешуйчатая одёжка оказалась тонкой и плотной, как ткань, внутри находилась соблазнительно белая, пересыпанная тёмным пшеном каша. Покотилов запустил в кашу серебрянную чайную ложку.

— Этот полуфрукт-полуовощ китайцы называют «пламя дракона», — пояснил он. — Растёт на юге, в жарком климате.

Тёмное пшено приятно похрустывало на зубах, вкус у каши был кисловато-нежным, приглушённым, имелись в этой каше и сладкие нотки, но они тоже были приглушённые. Фрукт этот — или овощ — действительно был вкусным, запах имел нейтральный — мякоть пахнула сыростью, только что вымытым, не успевшим просохнуть столом, — запах явно не соответствовал вкусу.

Начало службы в Китае запомнилось Корнилову именно по этому запаху — всякий раз потом, когда он входил в избу, где был только что вымыт и выскоблен ножом обеденный стол или даже пол, он вспоминал обед с русским посланником в Пекине, обильность блюд и диковинный полуфрукт-полуовощ, как определил его действительный статский советник Покотилов — «пламя дракона».

Работал Корнилов с восьми утра до десяти вечера. С электричеством происходили перебои, но это его не беспокоило: у таможенников имелся свой газовый участок, а газовые фонари светили лучше электрических. Корнилов готовил для Санкт-Петербурга несколько подробных докладов: «О полиции в Китае», «Описание манёвров китайских войск в Маньчжурии», «Охрана императорского города и проект формирования императорской гвардии», «Телеграф в Китае» и так далее.

Суматоха тех дней не смогла смягчить удара, который был нанесён по русской дипломатии, хотя Корнилов почувствовал, как слёзные спазмы сдавили ему горло — умер посланник Покотилов.

На место Покотилова из Санкт-Петербурга спешно приехал первый секретарь Арсеньев, человек заносчивый, гордый, с хлестаковскими замашками. Прибыв в Пекин, он первым делом приказал Корнилову построить охранный отряд.

Отряд этот был довольно большой, охранял не только посольские объекты, но и все русские службы в Китае от Мукдена до Кашгара и подчинялся военному агенту. Корнилов молча выслушал приказ нового начальства и велел вывести отряд на посольскую площадь.

Арсеньев, небрежно похлопывая одной белой перчаткой о другую, прошёлся вдоль строя и поздравил солдат; Корнилов не расслышал, с чем новый посланник поздравил их, — но явно не с выглянувшим из туч солнышком, скорее всего, с собственным вхождением в должность, улыбнулся язвительно и подошёл к Арсеньеву ближе.

Новый посланник быстро закончил речь и сказал Корнилову:

— А теперь, господин полковник, проведите войска торжественным маршем!

Корнилов ответил резко — будто выстрелил:

— Эти почести вам — не по чину!

Лицо у посланника неприятно дёрнулось:

— Как так?

— Не полковничье это дело — проводить войска торжественным маршем перед капитаном.

Неторопливо Корнилов двинулся вдоль строя, здороваясь с каждым солдатом за руку, — многих он уже знал по фамилиям и именам, знал, чем эти люди дышат, чем живут.

Скандал вышел грандиозный. Естественно, он не укрепил отношения между Певческим мостом и военным ведомством. Арсеньев был отозван в Санкт-Петербург.

В августе 1908 года в Пекан прибыл новый русский посланник — И.Я. Коростовец. Корнилов остался на своём месте — продолжал готовить аналитические записки, принёсшие ему впоследствии известность.

Несмотря на то что китайские солдаты больше походили на монахинь из женских католических монастырей и за своими зонтиками и веерами следили больше, чем за ружьями, Корнилов пришёл к выводу, что самые боеспособные части в Китае — это «луцзюнь», полевые войска. Они ещё что-то могут сделать — в крайнем случае сумеют хотя бы грамотно убежать от противника... Все другие войска уступали полевым.

Ещё в Китае имелись «ба ци» — «восьмизнамённые войска», «сюньфан дуй» — охранные отряды, «цзиньвэй» — гвардия и «хайцзюнь» — морские силы.

Китайские генералы вознамерились не скупиться на затраты и избавиться от старых штуцеров и фузей, с которыми императоры в древности ходили охотиться на горных козлов, — вместо отслужившего своё оружия приобрести на фирме Маузера современные винтовки и пулемёты, а также закупить на заводах Круппа скорострельные пушки.

Корнилов стал искать подход к людям, которые вели переговоры насчёт закупок, и очень скоро нашёл — помог полковник Вальтер, однокашник по Академии Генерального штаба, — в Шанхайской экспортной компании он завербовал важного сотрудника, и тот вскоре передал русскому военному агенту материалы о переговорах по поводу покупки шестидесяти пушек-скорострелок, а французский офицер-артиллерист, который принимал участие в испытании орудий, подарил два альбома с фотоснимками. На фотоснимках были изображены орудия и разные фирменные крупповские узлы, по которым любой русский умелец мог сочинить узлы свои собственные, а из большой болванки стали выточить орудийный ствол. Корнилов незамедлительно, «лёгкой» почтой, которую считал быстрой, отправил материалы в Питер.