Жизнь и смерть генерала Корнилова

Пока китаец возился, трепыхался внизу, под копытами коня, Подголов выбил из ствола винтовки застрявшую гильзу, в ствол загнал новый патрон, оттянул затвор и наставил трёхлинейку на китайца:

— Поднимайся, ходя!

Созинов тем временем справился со вторым верзилой — тот валялся на земле и, держась обеими руками за живот, стонал.

— Он у тебя что, беременный? — со смешком выкрикнул Подголов. — Чего за брюхо держится?

— Да едой своей похвалиться хочет. Слишком нежный оказался. Не смог переварить казачье железо.

Банда, налетевшая на нижние склады, оказалась многочисленной — в ней насчитывалось сорок три человека. Восьмерых хунхузов стражники поста номер четырнадцать взяли в плен, девять человек убили — ровно столько, сколько разбойники убили китайцев, — остальные ушли. В том числе ушёл и предводитель банды — бывший шахтёр по прозвищу Янтайский Лао.

Лао — в переводе на русский — старик. Человек этот — сильный, угрюмый, с переломленным носом и бельмом на правом глазу — работал когда-то на знаменитых Янтайских копях, добывал лучший в Китае уголёк, там потерял глаз и изуродовал себе лицо, был подчистую списан и, оставшись без работы, подался в «красные бороды».

Став «краснобородым», действовал напористо, резко, нагло, успешно совершил несколько ограблений, разбогател, сколотил одну из самих удачливых банд, державшую в страхе едва ли не треть населения, находящегося в «полосе отчуждения» КВЖД. Если Янтайскому Лао наступали на хвост, он поспешно выдёргивал его из-под казачьего каблука и уходил вглубь Китая, в места, куда казакам доступа не было, отсиживался там, потом снова объявлялся на богатой железной дороге.

Так в бандитах Янтайский Лао и поседел, сальная жиденькая косичка его, похожая на высохший щенячий прутик, сделалась серой, покрылась плесенью от того, что никогда он не мыл бородёнку свою, состоявшую из пятнадцати или шестнадцати длинных, свивающихся в колечки волос, Янтайский Лао регулярно красил косичку индийской хной, и она у него делалась красной, как несъедобные морские водоросли.

Узнав, что на складах лесных обществ побывал Янтайский Лао, Созинов с досадой хлопнул кулаком по штабелю досок:

— Где же этот стервец? Очень хочу встретиться с ним... Где он?

Пленный китаец — тот, которому Созинов отшиб живот, — усмехнулся, издевательски глядя на младшего урядника:

— Янтайского Лао не достать. Это, русский, тебе не по зубам.

Созинов в ответ весело рассмеялся, клацнул белыми зубами, пугая китайца:

— И по зубам, и по губам, бачка. Ты не знаешь, с кем имеешь дело.

— Знаю. Я даже твоё прозвище, русский, знаю.

— Какое же у меня прозвище?

— Фазан.

— Это почему же я Фазан? С какой такой стати?

— Ты рыжий, как фазан в китайской степи... Потому и — Фазан!

— Тьфу, — отплюнулся Созинов и поднёс к носу китайца кулак. — Я тебе покажу-у... Фазан! Тьфу! Долго будешь по кустам кувыркаться. Теперь доложи-ка мне, узкоглазый, куда ваш дед этот, Лао, подевался?

— Не знаю.

— Он в налёте участвовал? В посёлке вместе с вами был?

По лицу китайца пробежала тень, он поморщился, потрогал пальцами голову. Китаец этот был хорошим актёром — несмотря на звон в голове, актёрствовал довольно точно, дал понять, что намерен жаловаться — русские покалечили его, — в следующий миг он произнёс знакомую фразу:

— Моя твоя не понимай!

Это была коронная фраза, которой при случае пользовались все китайцы на КВЖД.

— Не понимай, ага. — Созинов усмехнулся, потом проговорил решительно, не спуская глаз с китайца: — Поехали на пост, там ты живо всё поймёшь!

Во взгляде китайца появилась испуганная тень, губы задёргались сами по себе, и он произнёс отчётливо и очень чисто:

— Янтайский Лао был здесь.

— Куда он ушёл?

— Не знаю.

— Когда ты видел его в последний раз?

— Три часа назад.

— Где?

— Здесь же. Вон там. — Китаец повёл головой в сторону склада Скидельского.

Созинов переглянулся с Подголовым. Тот понимающе наклонил голову.

— А ведь он не мог далеко уйти, Иван Васильевич!

— Не мог, — согласился с младшим урядником Под голов, — только найти его мы всё равно не найдём.

— Жалко, хотелось бы встретиться с этим мастером кайла на узкой тропке.

— Бог даст, Вася, и встретимся, — рассудительно произнёс Подголов и, погрозив пальцем китайцу, будто несмышлёному гимназисту, добавил убеждённо: — Обязательно встретимся.

Убитых хунхузов стащили в центр посёлка, примыкавшего к складам — девять плохо одетых, в дырявых кофтах из облезлой синей бумазеи — похоже, ткань эта была у Янтайского Лао форменной, — испачканных кровью и грязью тел. Трое хунхузов были сильно изрублены шашками.

— Потери у нас есть? — запоздало поинтересовался Созинов.

Убитых у стражников не было, а вот раненые имелись: одному, забайкальскому казаку по фамилии Гурьев, хунхуз навылет прострелил плечо, второй пострадал от ржавого кривого ножа.

— Ах, ребята, ребята, — страдальчески поморщился Подголов, — как же вас угораздило? С этим народом надо вести себя аккуратнее, не себя под нож подставлять, а шашку или приклад винтовки.

Один из убитых хунхузов обликом походил на русского.

— Это гуран, — осмотрев его и глянув в остановившиеся глаза, сделал заключение Подголов, — наполовину русский, наполовину барга. Бурят-баргинец. Возможно, сбежал с нашей каторги, из Нерчинска или с Шилки... Такой народец здесь встречается часто.

Рабочие, убитые хунхузами, были китайцы, все до единого, все девять.

— Свои своих порешили, — болезненно морщась, пробормотал Подголов, покачал головой — ему было жаль этих людей, жалко убитых китайских рабочих, у которых наверняка остались детишки, жалко желтолицых хунхузов, порубленных шашками, жалко самого себя, вообще жаль жизни такой, в которой люди вместо того, чтобы ходить друг к другу в гости, гонять зелёные чаи до упаду — чем больше чая, тем крепче здоровье, зелёные чаи эти и приятны и полезны, пить хану, тёплую забористую водку, и есть рыбу с молодым папоротником, — хватаются за пистолеты и ножи.

Не дело это, ой не дело.

— Да. Свои своих. — Созинов пошмыгал носом, поднял голову, прислушался — не раздастся ли какой-нибудь подозрительный шум в тайге, не затрещат ли выстрелы, ничего не услышал и вновь пошмыгал носом. — Может, Иван Васильевич, всё-таки попробуем пошуровать в тайге — вдруг Янтайского Лао накроем?

— Нет. — Подголов, как старший по званию среди стражников, был твёрд. — Только лошадей да людей уморим... Бесполезно, Вася.

— Тьфу! — Созинов сплюнул себе под ноги. — Но всё-таки, дядя Ваня, я этого старого проходимца изловлю.