Жизнь и времена Горацио Хорнблауэра, знаменитого героя морских романов С.С. Форестера
Шрифт:
Кому нужен был такой подчиненный — слишком амбициозный, непоседливый и критичный, конечно же, достаточно лояльный, но все же слишком опытный, чтобы всегда держать свое мнение при себе.
Возможным назначением для него была бы должность капитана флота (соответствует современному начальнику штаба) или командира флагманского корабля какого-нибудь адмирала. Эта идея и пришла ему в голову, причем Хорнблауэр укрепился в этой мысли, узнав, что его бывший командир, сэр Эдвард Пеллью, назначен главнокомандующим Средиземноморским флотом. Хорнблауэр написал ему где-то в январе 1813 года, однако получил вежливый, но решительный отказ.
Каледония
7 марта, 1813.
Дорогой сэр Горацио!
Мне доставили огромное удовольствие сообщения о Ваших деяниях на Балтийском море, и я рад слышать, что при этом Вам удалось остаться в относительно хороших отношениях с сэром Дж. С., который в качестве главнокомандующего далеко не у всех вызывает восхищение. Если наши дела и дальше будут идти столь же хорошо, то надеюсь, Тиран будет свергнут прежде, чем этот год пронесется над нашими головами. Мой флот здесь в целом
Я вполне осознаю ту честь, которую Вы оказали мне, сообщив о желании служить под моим командованием, но ранее вы столь успешно доказали свои способности командовать отдельной эскадрой, что вряд ли кто осмелится предложить Вам более скромную должность. Что же касается Средиземного моря, то мы в достаточной степени обеспечены контр-адмиралами: мой брат исполняет обязанности капитана флота, сэр Сидней Смит руководит отдельным отрядом, Кинг — мой заместитель в Сан-Жозефе, а многие другие ожидают своей возможности. В настоящее время в списке не меньше семидесяти шести контр-адмиралов. Конечно, некоторые из них уже навсегда сошли на берег, но остальные желают служить и некоторые служат неплохо. Я настоятельно прошу Вас быть терпеливым и абсолютно уверен, что прежде чем закончится эта война, Вам вновь будет предоставлена возможность проявить себя. Когда же это время настанет, никто больше меня не может быть более твердо уверен в том, что Вы с честью выполните любое порученное Вам дело. Моя собственная служба, скорее всего, близится к своему завершению, и я утешаю себя мыслью, что многие более молодые офицеры идут на смену нашему поколению, и Вы — первый среди них. Кажется, целая жизнь прошла с тех пор, как мы были соплавателями на добром старом «Неустанном» и если молодые люди, которых я помню еще мичманами, становятся Рыцарями ордена Бани, то значит, я уже старею.
Поверьте мне, дорогой сэр Горацио,
Всегда Ваш —
Эд., Пеллью.
Будучи в философском настроении, Пеллью, очевидно, припомнил очень похожее письмо, которое сам получил от лорда Нельсона в 1804 году. Первые строки письма Пеллью нужно читать в свете того, что к тому времени они с Сомарецем не разговаривали уже добрые двадцать лет. Возможно, Хорнблауэр обращался с просьбами и к другим адресатам, однако столь же безрезультатно.
Видя его нарастающее беспокойство, в мае 1813 года леди Барбара убедила его посетить Ирландию. Она как раз получила небольшое наследство в графстве Слиго, и наконец-то пришло время посетить новое поместье. Сама Барбара выросла в Ирландии, и не хотела походить на вечно отсутствующих лендлордов. Доходы с этого имения были невелики, но она все же чувствовала себя обязанной по отношению к своим арендаторам и перед самим местом. Горацио, на самом деле еще не вполне оправившийся от болезни, скорее всего, сопротивлялся доводам Барбары, желая провести сезон в Лондоне, откуда ему было удобнее донимать Адмиралтейство своим просьбами о предоставлении новой должности, но, в конце концов, заинтересовался: в новом поместье Барбары имелся настоящий замок. Даже в своих детских грезах он и не мечтал стать владельцем замка, и даже до 1811 года его планы не шли дальше возможности приобретения небольшого коттеджа. Сейчас же он и его супруга стали землевладельцами и хозяевами замка Драмклифф-Касл (таково было название замка), который был символом их положения в обществе. Он согласился, на первый взгляд — легкомысленно, на осуществление планов Барбары по посещению этого места. 9 мая они тронулись в путь вдвоем, без Ричарда. Путешествие проходило по дороге из Лондона в Бристоль, где они провели несколько дней, прежде чем 18 мая сели на пакетбот в Дублин. Оказалось, что столица Ирландии просто кишит родственниками леди Барбары и людьми, так или иначе знакомыми с ее родителями и братьями.
Сэр Горацио нанес непременный визит лорду Уитворту, лорду-лейтенанту провинции и познакомился с другим известным обитателями Дублинского замка: лордом Маннерсом, мистером Робертом Пилем и мистером Хью Фитцджеральдом. Именно во время этого визита Хорнблауэр впервые начал вникать в истоки ирландской проблемы. Их представляли ему разные люди и — в весьма разном свете. Более того, он с удивлением ощутил, что его собственные симпатии разделились: как сторонник жесткой дисциплины, он соглашался, что прежде всего необходимо поддерживать закон и порядок, без которых никакие улучшения невозможны. Как либерал в политике, он должен был согласиться, что ирландские крестьяне действительно обижены, что требовало исправления. И, наконец, как свободно мыслящий человек, он не мог найти оправданий существующему угнетению местных католиков при содействии англиканской церкви.
Впервые Хорнблауэр столкнулся с ирландской проблемой в 1799 году, когда, еще будучи лейтенантом, вынужден был участвовать в организации казни Барри Мак-Кула ( см. стр. 59). Тогда у него была возможность послать на виселицу порядка пятидесяти ирландцев-заговорщиков, однако молодой лейтенант принял решение выбросить компрометирующие их бумаги за борт. Память об этом осталась с ним навсегда, и он был более, чем предрасположен слушать то, что ему будут говорить ирландцы. Еще большее воздействие на решение Хорнблауэра оказала возможность встретиться с мистером Джастисом Флетчером, тем самым, который позднее привлек к себе столько внимания своим судебным процессом в Высоком Суде графства Эксфорд в 1814 г. Именно от Флетчера Хорнблауэр впервые услышал кое-что о работе, проделанной графом Фитцуильямом в Уиклоу и маркизом Хертфордом в Антриме. К тому же ему стало абсолютно ясно, что большинство землевладельцев постоянно находятся за пределами страны, получая доход с имений, в которые они не вкладывают ни пенни. Хорнблауэр был рад объяснить при этом, что сам держит путь в Слиго, и только лишь его служба на море помешала ему посетить эти места раньше.
Хорнблауэр приехал в Слиго в первых числах июня, посетив по пути несколько сельских усадеб, и был встречен мистером
Вайли, агентом, который временно управлял поместьем леди Барбары. Драмклифф-Касл стоял на скалистом мысу, далеко выдающемся в Атлантический океан, но фасадом своим был обращен в сторону берега, так что его окна выходили на устье реки, на берегах которого раскинулся город Слиго. Замок, по сути, и тогда и сейчас представлял собой остатки средневекового укрепления, часть которых условно считалась пригодной для жилья. Земли, окружающей его, было не слишком много, однако поместье включало еще несколько ферм, расположенных в глубине побережья, вдоль берегов реки. Большую часть дней в году атлантические валы с гулом разбивались о прибрежные скалы, и целые мили прибрежных земель были почти безлюдны. По сравнению с другими графствами, история Слиго не слишком изобиловала громкими событиями, возможно, в значительной мере, из-за недостатка населения. Все, что мы знаем о первом визите Хорнблауэров в те края, исходит из письма, адресованного леди Барбарой одной из своих старых подруг — миссис Фанкорт, своей соседке по Бонд-стрит в Лондоне.Слиго, 16 июня 1813
Моя дорогая Маргарет!
Ты удивишься, какой каприз судьбы занес нас в эти отдаленные края, и как мы вообще выжили после столь долгого путешествия. После пребывания в Дублине, во время которого мы посетили старых друзей и познакомились с новыми, мы двинулись в неспешное путешествие через всю Ирландию, наслаждаясь гостеприимством всех домов, в которых пришлось останавливаться. Наш собственный замок требует ремонта и перестройки, прежде чем мы сможем даже говорить о его обстановке, однако пока мы воспользовались гостеприимством мистера Макдермотта и в настоящее время живем в доме на краю города, напротив Лодж-Гилл. Погода стоит прекрасная, но я воспользовалась одним дождливым вечером, чтобы сообщить тебе новости, которые, конечно же, покажутся тебе скучными, по сравнению с сообщениями, которые ежедневно приходят с континента. Для меня был прекрасный день, когда я услышала прекрасные новости о победе Артура в битве при Витторио, в результате которой Тиран утратил Испанию, и лишь Пиренеи пока еще ограждают Францию от неминуемого вторжения. Горацио весь извелся в ожидании новой должности, но ведь он еще не до конца избавился от последствий лихорадки, жертвой которой он едва не стал под Ригой. Эта поездка в Ирландию оказывает на него благотворное влияние, несмотря на то, что он весьма неохотно согласился принять в ней участие. Что же касается меня, то я уже почти успела позабыть, как красив этот край, с его зелеными холмами и озерами, столь непохожий на те уголки Уэстморленда, столь живописно воспетые мистером Уордсвортом. Как ты знаешь, я восхищаюсь его произведениями, равно как и лордом Байроном (его стихами, конечно же, а не характером), так что можешь меня представить уже влюбленной в эти скалистые утесы, омываемые романтическими морскими валами. Горацио говорит, что хотел бы видеть более развитое сельское хозяйство и более опрятные коттеджи для бедняков. Говоря по секрету, он романтичен не меньше меня, но специально говорит подобные вещи, чтоб меня подразнить.
Он всегда хочет казаться молчаливым, угрюмым и прозаичным — т. е. проявлять все качества прямо противоположные его истинной натуре, который знаю только я и, наверное, никто больше. Во время нашей поездки в Ирландию, он начал вести дневник, полагаю, потому что в море привык к вахтенному журналу. Он также как и я полагает, что наш агент здесь — не слишком честный человек и с нашими арендаторами обращаются нечестно. Для начала мы собираемся построить для них несколько коттеджей и хоть немного привести в порядок замок, с тем, чтобы к нашему следующему визиту в нем уже можно было бы жить. Наше возвращение назначено на июль, так что мы проведем осень в Смоллбридже, где Ричарду так нас не хватает, и где также еще многое нужно сделать. Я надеюсь удержать Горацио на берегу хотя бы до зимы, однако сомневаюсь, что мне это удастся, так как мне известно, насколько сильно он хочет сыграть свою роль в окончательном падении Тирана. Надеемся увидеть тебя снова, когда будем в Лондоне проездом, и рассказать тебе подробнее о наших путешествиях. Пожалуйста, передай мои заверения в любви своей сестре Джейн наилучшие пожелания остальным соседям — миссис Уоткинс, миссис Ниттли и старому сэру Джеймсу.
Всегда твой верный друг —
Барбара.
P.S. Помнишь ли ты мистера Бриггса, которого мы встретили у Фентонов? Я вновь встретила его в Дублине, где у него, кажется, какой-то судебный процесс. Я рада, что Софи не вышла за него.
Исследователю мучительно узнать о том, что Хорнблауэр в те дни вел дневник, так как никаких записей об этом путешествии так до сих пор и не обнаружено. О его дальнейших визитах в Ирландию, например, в 1817–1818 гг. мы знаем гораздо больше. После этого первого знакомства со своим ирландским поместьем, Хорнблауэры совершили приятное путешествие в Белфаст, а оттуда морем отплыли в Клайд. Именно здесь Горацио впервые познакомился с пароходами. «Комета» — первое судно, оснащенное паровой машиной (мощностью в три лошадиные силы) появился в Клайде еще в 1812 году, и с тех пор была организована пароходная линия между Глазго и Гриноком. «Элизабет» — более удобное, чем «Комета», паровое судно, впервые зашло в Клайд в марте, и на то время было самым популярным в городе, принимая на борт сразу сотню пассажиров. Коммерческий успех этого предприятия по-прежнему оставался сомнительным, но уже рассказывали истории про то, как однажды «Элизабет» прошла целых двадцать шесть миль всего за два с половиной часа! Конечно же, это стало возможным не без помощи ветра и попутного приливного течения, но тогда представлялось невероятным, что плавание против течения было вообще возможно. Хорнблауэр несколько раз брал билеты на пароход и много часов провел в машинном отделении. Со своей склонностью внимательно осмысливать все достижения технического прогресса он (как и Нельсон) достаточно рано оценил достоинства пара и с первого своего знакомства с ним проникся уверенностью, что паровые машины должны найти свое применение в Королевском военно-морском флоте. Он понимал, что это изобретение пришло слишком поздно, чтобы его можно было использовать в войне против Наполеона, но все же не сомневался в его важности. Хорнблауэр все же не рассчитывал увидеть паровые суда в открытом море, но все же предвидел их ценность для закрытых бухт и гаваней. Впрочем, он прожил достаточно долго, чтобы увидеть их везде, правда, с сохранившимся вспомогательным парусным вооружением.