Жизнь как на ладони. Книга 1

Некоторое время ехали молча. Путь лежал через незнакомые деревни. Раз остановились у придорожного колодца, и Пётр Сергеевич налил лошади полное ведро воды.

«Эх, был бы у меня сейчас свой конь в шарабане, – подумал Тимошка, вспомнив свой выигрыш в лотерею и глядя на батюшкину лошадь, которая с пофыркиванием пила воду, – ехали бы с ветерком да посмеивались».

Но тут же остановил себя: бедной вдове лошадь была куда нужнее, чем ему, сытому и присмотренному мальчику, почти законному сыну доктора Мокеева.

«Интересно, сколько домов в Санкт-Петербурге? – гадал Тимка, глядя на проплывающие над ними облака. – Наверное, много. Как в трёх, или нет, в пяти сёлах».

Отец рассказывал, что в Питере есть настоящий зверинец, где народу показывают полосатую лошадь, а на каждой улице продают мороженое. Мысль о мороженом привела его в превосходное настроение. Сам он попробовал его совсем недавно, когда тётя Сима зазвала в дом незнакомого мужика в белом фартуке и с ящиком, поставленным на голову.

– Сахарно морожено, кушай не зевай, шире рот раскрывай! – подмигнул мужик Тимошке, открыл ящик и наскоблил оттуда на блюдечко круглые белые шарики.

Шарики были холодные, маслянистые, и Тимка сперва даже опасался их пробовать. А ну, как какая-нибудь гадость!

– Ешь, не бойся, – засмеялась тётя Сима, – потом спасибо скажешь.

Тимошка вспомнил, как волшебное мороженое растеклось на языке холодной сладостью, и наморщил от удовольствия нос.

– Дядя Петя, ты купишь Кирьке мороженое, когда он выздоровеет?

Пётр Сергеевич кивнул головой и озабоченно нахмурился:

– Куплю обязательно, только нам пока не до мороженого, каждая минута на счету.

Его тон так не понравился Тимошке, что мальчик забеспокоился: вдруг что-то идёт неправильно и на самом деле Кирьку не так-то просто вылечить? Он приподнялся на коленках и переполз на облучок. Рядом с доктором он чувствовал себя гораздо увереннее.

Пётр Сергеевич подвинулся.

– Видишь ли, Тимофей, – серьёзно объяснил он мальчику на ухо, – болезнь «бешенство, или водобоязнь» ещё не изучена до конца. Совсем недавно от неё не было никакого спасения, и любой человек, получивший смертельный укус, обязательно погибал. Лишь несколько лет назад французский учёный Луи Пастер смог получить исцеляющую вакцину.

– Французский? – ахнул мальчик. – Значит, нам надо ехать не в Петербург, а во Францию?

– Слава Господу и принцу Ольденбургскому, что теперь не надо ехать за вакциной в другое государство. Принц на свои деньги посылал к месье Пастеру наших гатчинских докторов, и они научились сами делать лекарство – вакцину от бешенства. Вот к ним в больницу мы сейчас и едем.

Доктор тревожно оглянулся на Кирьяна и дёрнул поводья:

– Но, Диана, не подведи нас, поспеши и получишь целый мешок отборного зерна.

Кобыла как будто поняла всю важность своей задачи и прибавила ходу. Скоро издалека показались высокие заводские трубы, потом деревянные домишки сменились на высокие каменные дома, и вскоре экипаж остановился около красного кирпичного здания больницы.

– Тимофей, не отставай, – скомандовал Пётр Сергеевич и вытащил из экипажа сомлевшего за дальнюю дорогу Кирьяна, – нам туда.

Он показал подбородком на самый отдалённый корпус, около которого стояла сестра милосердия в белой косынке, украшенной красным крестиком. Кирьян с испугом огляделся вокруг и снова начал плакать.

– Не пугайся, Кирюша, – доктор покачал его на руках, совсем как маленького. – Сейчас тебе сделаем первый укол, наложим свежую повязку, и будешь спокойно отдыхать до завтрашнего дня. И Тимофей пока с тобой побудет.

Тимошка согласно поддакнул и подумал, что дядя Петя очень правильно рассудил. Вдвоём-то оно, конечно, веселей. Пётр Сергеевич отстегнул от цепочки на жилете большие часы-луковицу, протянул их Тимошке и велел ждать на лавочке возле двери.

«Часы – это хорошо», – обрадовался мальчик.

Пётр Сергеевич уже давал их Тимошке, и тот прекрасно усвоил, как пользоваться такой замечательной вещью. Он с трепетом нажал на кнопочку, и крышка часов плавно поднялась вверх, открывая белый циферблат.

«Маленькая стрелка показывает часы, а большая – минуты, – повторил про себя Тимошка, – а самая тоненькая, вечно бегущая стрелочка, отсчитывает секунды, по которым доктор проверяет пульс у больного».

Тимошка на всякий случай потрогал свой пульс, а потом проверил время. Стрелки показывали семь часов вечера. Тимошка сидел как вкопанный, изредка поглядывая на хронометр, пока не заметил за углом, в куще сирени, какое-то странное шевеление. Он привстал и вытянул шею. Но с этого места ничего не было видно.

«Ничего страшного не случится, если я отойду на пару шагов», – подумал он и на цыпочках, чтоб не спугнуть обитателя кустов, двинулся в нужном направлении.

10

Шаг. Ещё шаг. Тимошка остановился и прислушался. Существо в кустах затаилось.

«Небось, приблудная собака», – решил мальчик и хотел было повернуть назад к скамейке, но любопытство пересилило. Очень уж странным ему показалось мелодичное пощёлкивание в кустах. Точно кто-то орехи колол. Ну не собака же орехи колет?!

Почти не дыша, он подкрался к зарослям сирени, постоял. Ни звука. Тогда Тимка решительно раздвинул руками упругие ветки и отпрянул: на него смотрел стеклянный глаз диковинной птицы. То, что птица ненастоящая, Тимка понял сразу: очень уж неестественно топорщились ярко-жёлтые перья и посверкивал похожий на пуговицу красный глаз. Он наклонился, чтобы рассмотреть диковинку поближе, но птица вдруг качнулась, подпрыгнула и поползла в сторону. Потом она приподнялась, и под ней обнаружилась маленькая старушка с жидкими спутанными волосами и в подпоясанном верёвкой засусленном синем зипуне. Тимошка прямо рот разинул от удивления. Он понял, что птаха была прикреплена к потёртой фетровой шляпке, и фыркнул: попробовала бы его мама или тётка Маня надеть подобный наряд в хлев или на сенокос! Всё село бы смеялось да пальцами у виска крутило.

Старушка обидчиво наклонила голову и показала Тимошке язык. Он возмутился. Мало того, что бабулька шастает по кустам в немыслимой шапке, так ещё и дразнится!

– Ты кто? – пытливо посмотрел он на бабку и хотел потрогать руками чудную птицу, но бабка вдруг пронзительно завизжала, завертелась колесом и выхватила у него из рук часы Петра Сергеевича.

Тимошка застыл от неожиданности, его прямо в жар бросило:

– Отдай!

Старуха снова показала ему язык, повернулась и живо засеменила к распахнутым воротам больницы.