Жизнь Ленина. Том 1

Мучительное желание положить конец убийству, чувствовалось повсюду. Смелое мирное предложение со стороны официальных кругов Англии или Германии, или группы нейтральных государств, или президента Вудро Вильсона как раз в тот момент, когда военная мощь Америки стала ложиться на весы войны (и когда Россия покатилась к большевизму), могло бы превратить чувства в действия. Но кровопролитие породило умственную анемию. Мир был всеобщим желанием, но политика мира не могла рассчитывать на всеобщее признание.

Общее прекращение военных действий благоприятствовало бы правительству Керенского и, может быть, позволило бы России, «самой свободной, самой передовой стране в мире», продолжить ее демократический эксперимент. Другим выходом представлялся сепаратный мир между Россией и Германией, с разрешения западных держав или без него.

Со стороны западных союзников, неуверенных в победе, теряющих равновесие на краю бездны, терпящих миллионные потери, было бы почти сверхчеловеческой мудростью, если бы они посоветовали России покинуть их ряды и тем самым позволили Германии перебросить целые армии с восточного фронта на западный. И все же через несколько месяцев, несмотря на неодобрение со стороны союзников, Россия Ленина и Троцкого так и поступила.

Остается вопрос, мог ли Керенский сделать то, что позже сделал Ленин: подписать сепаратный мир с Кслйзером. Почему Керенский не мог в 1917 году сделать того, что Ленин сделал в 1918, когда Россия стала еще слабее? Не приходится ли признать здесь, что одчн человек изменил историю? Троцкий пишет, что, если бы ни его, ни Ленина не было в Петербурге, то ье было бы и Октябрьской революции: руководство большевистской партии, несомненно, не допустило бы ее! Если бы Ленина не было в Петербурге, добавляет Троцкий, то вряд ли ему одному удалось преодолеть сопротивление большевистских вождей...¹⁸⁸

НАЧАЛО И КОНЕЦ

«Армия с нами,— сказал Лев Троцкий, избранный председателем Петроградского совета после своего освобождения из тюрьмы в сентябре 1917 года, в разговоре с Джоном Ридом 30 октября.— Временное правительство совершенно бессильно. Управляет буржуазия... но у нее не хватает сил. Армия с нами»¹⁸⁹.

Слова Троцкого об армии были справедливы только отчасти. Армия не была с Временным правительством, провозглашавшим «войну до конца», и многие солдаты были «с Троцким», но большинство армии, населения, интеллигенции не поддерживало большевиков.

Десятилетия, прошедшие с тех пор, богаты свидетельствами, что граждане часто становятся на сторону коммунистов не на почве идеологических убеждений или знания марксизма-ленинизма, а из оппозиции к существующим условиям или правительству. Миллионы неграмотных крестьян в Индии, Индонезии и других азиатских странах, и даже миллионы грамотных рабочих в Италии и Франции, голосуя за коммунистическую партию, показывают недовольство и страх, а не идеологию. Некоторые из этих избирателей ужаснулись бы, если бы большевики пришли к власти. Точно так же, в 1917 году, в России, многочисленные солдаты, рабочие, крестьяне и интеллигенты поддержали Ленина и Троцкого, чтобы дать выход своему гневу, направленному против войны и тех, кто хотел ее продолжения. Но только меньшинство отдало свои голоса большевикам на всероссийских демократических выборах в Учредительное Собрание.

Эти выборы, единственное свободное народное волеизъявление в русской истории, были проведены, по иронии судьбы, 23—27 ноября 1917 г., т. е. при советской власти. Тот факт, что выборы вообще имели место и что они окончились поражением большевиков, указывает на либеральность, от которой советская система в скорости избавилась. Эти выборы тем более интересны, что они представляют собою единственную в

своем роде перепись общественного мнения, проведенную в тот самый момент, когда Россия переходила от демократии к диктатуре.

С той минуты, как Ленин прибыл в Петроград, вплоть до ноября, он и его партия подчеркивали необходимость созыва Учредительного Собрания для выработки республиканской конституции и избрания постоянного правительства. Выборы возбудили большой интерес со стороны общества и отражали народные чувства. Большевики делали все, чтобы выиграть. 21 октября «Рабочий путь», ежедневная газета большевиков, заменившая запрещенную «Правду», призывал избирателей послать «пролетарскую революционную партию — единственную последовательную и непреклонную партию революции — большевиков в их массе» в Учредительное Собрание. 8 ноября, через день после захвата власти, Ленин публично упомянул об Учредительном Собрании как об органе, который один властен решать в международных вопросах.

Согласно цифрам, опубликованным коммунистами, социалисты-революционеры получили 410 из 707 мест, т. е. явное большинство. Большевики получили 175 мест, меньшевики — 16, кадеты (конституционные демократы, или партия Народной свободы) — 17, национальные группы — 86. Оставшиеся несколько мест достались разным мелким организациям¹.

Таким образам, 24,7% электората, или приблизительно одна четверть, отдали свой голос большевикам в то время, как большевики уже правили Россией, г. нояэре 1917 г.^г

Это показывает, что Ленин и Троцкий сформировали правительство не только на основании двадцатипятитысячной партии, как часто говорят. Они пользовались значительной популярностью, хоть и не располагали большинством. По сравнению с 17490837 голосами, набранными партией социалистов-революционеров (эсеров), полученные большевиками 9562 358 голосов ^{190 191} кажутся весьма значительной частью почти сорокамиллионного электората России. Как объяснить силу большевиков?

«По единодушным свидетельствами,— пишет Оливер Генри Радки,— солдаты безраздельно властвовали над массами и глубочайшим образом повлияли на исход выборов». Он приводит ряд случаев в Тверской губернии, «когда один агитатор смог развеять неприязнь населения к большевикам и расположить избирателей в пользу своей партии». Однако в другом уезде той же губернии эсеры получили 12000 голосов, а большевики — только 1400, вероятно, потому что", как пишет Радки, «в этой местности вернувшиеся с фронта солдаты в основном советовали голосовать за список эсеров».

В письме от 10 октября 1917 г., адресованном И. Т. Смилге, финскому большевику, командовавшему пробольшевистскими вооруженными силами в окрестностях Гельсингфорса, Ленин писал: «Конечно, отпу-ски даются и матросам и солдатам. Надо из отпускаемых в деревню на побывку составить отряды агитаторов для систематического объезда всех губерний и агитации в деревнях, как вообще, так и для учредительного собрания». Ленин одобрил выдвинутое Смил-гой предложение внести раскол в партию социали-стов-революционеров и «осуществить тот блок с левыми эсерами, который один может нам дать прочную власть в России и большинство в Учредительном Со-браьии».

Эсеры считали себя социалистами, утопическими социалистами, верившими в то, что Россия может совершить прыжок из слабо развитого капиталистического общества в земной рай деревенских общин. Хотя Ленин называл их народническую идеологию «гнусной, зловонной мертвечиной», они пользовались огромным успехом среди крестьян. В сельскохозяйственной Курской губернии, например, эсеры победили большевиков на выборах с превосходством 7:1. «Даже и так,— пишет Радки,— партия Ленина вышла на второе место, получив 100 000 голосов, из которых очень мало могло принадлежать пролетариям». Кому же принадлежали эти голоса? «На этот вопрос можно ответить следующим образом: солдаты тыловых гарнизонов и вернувшиеся с фронта повсюду вели яростную агитацию в пользу большевиков... Поэтому большевизм укрепился в малопромышленных или вообще лишенных промышленности районах».