Жизнь на излом. Ранение навылет

– А что рассказывать. Все время училась, мало куда ездила, два диплома, а хвалиться нечем. Личной жизни тоже нет, я постоянно на работе, а вечерами дома одна.

– А родители, сестры, братья?

– Родители живут хорошо, но мы мало общаемся. Сестра младшая с ними, учится в школе еще.

– Хм, интересно. Ты не была замужем?

– Простите… это разве относится к работе? – кажется она даже покраснела. – Нет, я не замужем, вы же знаете. И не была!

Сидит, сердится.

– А за меня бы пошла замуж?

Наташу перекосило, она дернулась, не веря своим ушам. Неужели она настолько плоха, что ее раскусили?

– А что быть вашей женой превеликое счастье? Ваша жена с вами счастлива? – Наташа знала куда бьет. По самолюбию. Сейчас сделает больно, потом погладит, пожалеет. Это всегда работает. Только все как-то слишком быстро у них происходит.

– Ты знаешь, нет. – Юрка скривился и заглотил обжигающий напиток, не закусывая. – Она меня вообще не любит. И не счастлива. Хранит память о своем женихе. Но я ее не отпущу и не отдам. Рано или поздно он появится на горизонте, и мы еще повоюем.

– Неужели? А я думала вы счастливы в браке. И говорили, что хотите детей.

– Хорошее дело браком не назовут, да, Наташенька? Что-то горячее задерживают.

– Да, здесь не быстро. Давайте выпьем за нашу встречу? – она подняла бокал и улыбнулась. О том, что горячее совсем не принесут, ее дорогой начальник не знал. А она с жадностью всматривалась в его лицо и зрачки, пытаясь понять, когда настанет пора.

Юрка согласился. Хотелось есть, алкоголь на голодный желудок бил по голове, ломал рабочий настрой.

Наташа уже не была такой скованной и мило покусывала свою аппетитную нижнюю губу. О чем он там хотел еще спросить?

– Простите, Юрий Геннадьевич, я забыла отправить сообщение подруге. Можно?

– Отправь сейчас, – приказал-позволил Юрка.

Наталья схватила сумочку и ловко достала смартфон. Нашла нужный номер, быстро настрочила сообщение:

" Отвлеки его. "

Затем, виновато улыбнувшись начальнику, положила сумочку на рядом стоящий стул. Глубоко и томно вздохнула.

– Спасибо, это было важно.

Юрка даже ответить не успел, зазвонил его телефон.

Он посмотрел на экран, вздернул бровь и извинился:

– Прости, мне нужно выйти, поговорить.

Наташенька кивнула, схватила с тарелочки яблоко и сделала вид, что ее звонок совершенно не беспокоит.

Когда ее дорогой начальник скрылся за дверью, она быстро вытащила из сумочки блистер. Достала капсулу, откупорила Юркин бутыль и выдавила содержимое. Да, в алкоголь нельзя, но этот черт не запивает и до сих пор не притронулся к воде. Наташа слегка потрясла бутылку, чтобы красная жидкость растворилась, а затем поспешила убрать все следы преступления.

Юрка пришел нескоро, минут через десять. За это время Наталья перестала волноваться и выстроила план действий. Начальника она ждала уже расслабленная, с распущенными волосами и расстёгнутой верхней пуговкой на груди.

Он окинул ее масляным взглядом и хмыкнул. Зачем звонил заказчик, он так и не понял, но люди порой бывают капризны, и ради дела приходится уделять им внимание. А тут вот Наташа скучает. Видно, что скучает, глаза голодные. Восхищенные.

Вот если бы Кира на него так смотрела. Он ведь для любимой девочки все, любую звезду с неба. А она только и делает что глаза закрывает и ревет по углам. Когда она уже только наплачется!

Раздражение появилось из ниоткуда. Юрка снова плеснул себе щедрую порцию в стакан и предложил Наташке выпить. Она только успела дотронуться до ножки фужера, а Юрка уже выпил свое.

И как-то захмелел. Кажется, даже на какое-то время отключился.

В чувство привели нежные руки, ласкающие его мужское достоинство. Он плохо соображал, но знал стопроцентно, что хочет эту смелую бабу здесь и сейчас. Изголодался Юрка по ласкам, по живым настоящим отношениям.

Сам не понял, как оказался на диване, полураздетый, с расстёгнутой рубашкой и без брюк. А голенькая Наташка с призывно торчащей грудью уже активно скакала на нем сверху. Было хорошо, дерзко, опустошающе. Неужели у них вот так с Кирой не может быть?

Последнее, что он помнил, это как тискал Наташку в такси возле своего дома. А потом, словно накрыла тьма.

Пробудился только к вечеру от оглушающей тишины в квартире. Соскочил с дивана, ощущая на коже какой-то липкий, непонятный страх.

– Кира! – попытался позвать супругу, но из горла вырвался хрип. Куда она, черт возьми, делась?

Юрка в привычном жесте потянулся к журнальному столику за телефоном, узрел там же красное кружевное безобразие, которое не мог не узнать. Обессиленно рухнул на диван и схватился за голову.

Кажется, вчера его всё-таки переиграли.

40

Квартира уже давно не была похожа на ту, какой она была при родителях. Маленькая кухня стала какой-то угловатой и неуютной, пропахла запахом сигарет и горьким кофе. На окне ни тюля, ни штор, – так просторнее и легче переносится одиночество.

Одиночество – вот название того дикого зверя, что разрывал его душу изнутри.

Когда умер отец, мир пошатнулся. Было чертовски больно, страшно перед вдруг наступившей, настоящей, а не мнимой взрослой жизнью. Было жаль мать, которая потеряла не только мужа, но и друга.

Отношения родителей сложно было назвать теплыми. Но они были как раз той самой парой, в которой супруги смотрят не друг на друга, а в одну сторону.

А с Кирой у него было все по-другому. Она была для него воздухом, светом, самой жизнью. Она проросла под кожу, растворилась в крови, и черт возьми, забрала его сердце. Навсегда и безвозвратно.

Оттого письмо с известием о ее скорой свадьбе с Юркой, его лучшим другом, было хуже удара ножом в это самое сердце. Глеб держал тот чертов листок, исписанный адскими, жестокими словами, и шатался, как пьяный, не чувствуя ног.

Как же хотелось сдохнуть вот прямо там, на месте.

"... срочно сыграли свадьбу, Кира беременна..."

"... она лежит на сохранении и очень боится потерять ребёнка..."

"... счастливы..."

Не поверил, сбежал из лагеря, нашел способ позвонить матери, а она лишь подтвердила то, что кто-то из добрых побуждений написал в анонимном письме.

Глеб умер там, под этими ровными строчками, как под рухнувшим зданием был погребен под беспощадной ненавистной правдой о предательстве его любимой девочки.