Жизнь на лезвии бритвы

Поднимались мы по скрытому ходу, главным достоинством которого являлось отсутствие портретов. Была вероятность наткнуться на блуждающее приведение, но из-за одной особенности призраков я надеялся, что этого не произойдёт. Давно подмечено, что эти нематериальные сущности теряют активность по утрам, впадая в некую спячку. Не все, конечно. Самые сильные, типа Кровавого Барона и Серой Леди, плевать с высокой колокольни на сон хотели, но эти двое давно доказали, что они свои в доску и директор им не указ. Ещё стоит учитывать тот факт, что про ход мне рассказал именно Барон, и что он стоит на шухере у картины Варнавы Вздрюченного… Да — да, вы не ошиблись, пока надзорное око отвлечено на другие, более важные дела, а гриффиндорские шестёрки снедают нехитрый завтрак, самое время навестить выручай комнату. Я обещал Герми подарок ко Дню рождения: мужик сказал, мужик сделал! Есть у меня на примете одна старинная диадема…

— Ещё на этаж поднимемся и всё.

— И что там?

— Там объясню.

— Понятно.

Вот что значит школа Леди Блек! Ещё год назад с меня бы потребовали немедленного ответа и засыпали вопросами, как бабки на лавке у подъезда землю подсолнечной шелухой. Крёстная великолепно поработала над Гермионой, выбив из неё слепое почитание взрослых и веру в печатное слово, привив другие полезные качества и черты характера. Вальпурга прекрасно понимала, что девочке суждено, рано или поздно, влиться в общество магической аристократии, поэтому лепила из неё чистопородную слизеринку. Для чужих натуральную стерву, знающую себе цену. Милую и заботливую для своих. Змейка из моей наречённой получалась на загляденье: умная и хитрая, умеющая постоять за себя словом и делом, она могла: где надо сказать и нанести молниеносный укол, а где не надо отступала и никак себя не проявляла, изображая серую мышку под веником. Наставница научила Гермиону тщательно скрывать свои слабые места, при этом находить и давить на них у других. Да ещё я и старшая дочь сенсея Кояма над девочкой поработали…, приложили, так сказать, свои ручки.

— Пришли, — приотворив дверь, я просигналил Барону.

— Чисто, — звякнув окровавленными цепями, сказал призрак.

Достав из безразмерной сумки старое покрывало, я закрылся им от балетмейстера и танцующих троллей в пачках.

— Это безобразие! — заорал Варнава, когда плотная ткань накрыла холст. — Я буду жаловаться!

— Тс, — приложив палец к губам, я три раза прошёлся туда — сюда перед занавешенной картиной.

— О! — тихонько пискнула Гермиона, глядя на крепкую дубовую дверь, появившуюся на стене.

— Фу! — сморщила она носик, когда мы очутились в громадной пыльной кладовке, забитой всякой всячиной.

— Это выручай — комната, — объяснение заняло пять минут. Этого времени хватило на описание главных характеристик одного из чудес замка.

— Значит, — девочка мечтательно прикрыла глаза, воображая бескрайнюю библиотеку. Любовь к книгам у неё никуда не делась. Критическое восприятие не отшибает желание читать умную литературу.

— То и значит, дорогая. Захочешь библиотеку, будет тебе библиотека. Пожелаешь спортзал, распишись в получении.

— Я не спрашиваю, откуда тебе это известно, мне интересно другое: зачем нам кладовка?

— Есть тут одна вещь. Надо бы её найти и почистить, пока Дамбика нет в школе. Мне нужна твоя поддержка на случай непредвиденных обстоятельств.

— Может и такое случиться? — недоверчиво сузила глаза Гермиона.

— Может, не исключаю такую вероятность. Держи, — я передал ей сквозное зеркало. — Если, не дай Бог, что-нибудь пойдёт не так, сразу вызывай Андромеду, она знает, что делать. В твою задачу входит наблюдение, сама руками ничего не трогай, понятно?

— Понятно, — Гермиона прониклась серьёзностью момента. Можно быть уверенным в точном исполнении полученных инструкций.

— Для полноты понимания, — оглядывая завалы, пояснял я, — мы здесь для поиска диадемы Райвенкло.

— Это же легенда!

— Ага, не забывай, как любая легенда она зиждется на реальных фактах. Не буду скрывать, солнышко моё, за тысячу лет факты переврали до основания, и лишь единицы в курсе, где скрывается зерно истины. Гордись, теперь ты в их числе. Указуй! — пошептав над волшебной палочкой, я положил её на раскрытую ладонь, задав ориентиры в виде старого комода и статуи девушки возле него.

— Есть! — поиски заняли меньше трёх минут. — Ничему не удивляйся.

Накинув на Гермиону согревающие чары, я сорвал с головы статуи ткань.

— Это согревающие чары? — удивилась девочка.

— Они самые. Здесь сейчас несколько похолодает. Видишь диадему? ТЦ, руки не тянуть! Это крестраж Волдеморта.

— Что?! Вот урод, такую вещь испоганил! Это же, это…, — Гермионе не хватало слов, чтобы выразить своё возмущение. Казалось, что она сейчас закипит от гнева, предпосылками чего служило громкое шипение и метаемые глазами молнии.

— Отойди на пару шагов. Ничего, сейчас мы её почистим, — коснувшись диадемы и ныряя в мир могильной стужи, сказал я. Воздух в комнате стремительно вымерзал, мои волосы, брови и ресницы покрылись инеем. Изморозь, пробежав по руке, перекинулась на статую и крестраж…

* * *

— Миледи!

В этот раз я очутился гостиной, выдержанной в светлых пастельных тонах. Вечная Леди вольготно расположилась в мягком кресле напротив зажженного камина. Жаль вместо тепла от пламени разит космической стужей, но от взгляда на мою посмертную избранницу, чувствую, как кровь, с каждым ударом сердца начинает всё быстрее и быстрее разгоняться по жилам. Хороша, чертовка! Улыбнувшись, Смерть грациозно встала. Длинное, струящееся платье, сотканное из серебристого шёлка, заиграло тысячами красных искорок отражённого пламени камина. Приглядевшись, я различил множество мелких стразов, вплетённых в ткань. Или не стразов…, вряд ли богиня увлекается дешёвой бижутерией. Бриллианты, в это верится куда охотней. Платье выгодно подчёркивало достоинства идеальной фигуры, а глубокое декольте манило в бездну тёмной ложбинки между грудей. Еле взгляд оторвал. Нельзя так со смертными.

— Гарольд, — улыбнулась хозяйка чертогов. — Что привело тебя ко мне? Я уже начала думать, что ты охладел ко мне.

— Как можно, Миледи. Мои глаза…

— Что с твоими глазами?

— Я ослеплён Вами! Ваша чарующая красота навеки запала в мою душу! Скажу Вам по секрету, страх перехода через грань меркнет перед желанием увидеть Вашу улыбку.

— Ты всё такой же дамский угодник, Гарольд. Совсем засмущал старушку.

— Вы на себя наговариваете, Миледи. Когда я имею честь лицезреть старушек, мне не лезут в голову всякие похотливые мысли. Вы же в моей голове, как дома, я не ради пустого словца распинаюсь.

— Ай — ай — ай, шалун, — шутливо погрозила пальчиком Смерть.

— Что вы, Миледи. Какой из меня шалун, до настоящих грандов мне, как до Луны пешком.

— Гарольд, неужели ты обиделся на невинный розыгрыш?

— Не то, чтобы обиделся, Миледи, шутка у Вас получилась выше всяких похвал.

— Обиделся, я вижу. Я думала, тебе нравятся добрые шутки, — искоса глянула на меня Смерть.

— Вы как всегда правы, Миледи, — улыбнулся я. — Мне нравятся добрые шутки. Вы были так добры, что мне аж зла не хватает.

— Ха — ха — ха! — чарующе рассмеялась богиня. — Умеешь ты поднять настроение, Гарольд. Вы, мужчины, обожаете пафосно преодолевать трудности, считай это очередным испытанием и моей маленькой местью за твою неповторимую и очаровательную наглость.

— Благодарствую, Миледи, за оказанное доверие, — пикироваться, так по полной программе. — Находясь один на один с Беллой, я каждый раз едва удерживаю себя от решения проблемы с помощью «щелчка».

— Ты меня заинтересовал, Гарольд, просвети, пожалуйста, как это?