Жизнь началась

Когда мои веки стали становиться тяжелыми, а стол таким манящим и удобным, Пит, наконец, заговорил.

– Китнисс…

Я сразу оживилась и начала ждать его будущих слов. Взгляд Пита теперь был прикован ко мне.

– Китнисс, я сделал тогда тебе больно, правда или ложь?

«Правда или ложь». Эти слова означают, что я не могу ответить неправильно.

– Пит…

– Правда или ложь? – уже требовательней спросил он.

– Правда, – шепотом ответила я.

Пит уронил голову на руки и вновь превратился в живую статую. Я не могла снова просто смотреть на него. Очень аккуратно, я всё же смогла сделать так, чтобы он на меня посмотрел.

– Пит, мне было больно из-за другого, – наши губы находились в опасной близости друг от друга, а глаза непрерывно следили за каждым движением.

– Я… Я не понимаю, – промямлил Пит, видимо, ещё не отошел.

– Всё просто. Мне не было больно, когда ты душил меня, – в этот момент в его глазах появилась вселенская тоска, зря я это сказала, – Но пойми, мне больно видеть тебя таким, ненавидящим себя. Не надо.

Он наклонился ближе, и на какое-то мгновение, на сотую долю секунды, наши губы встретились. Я резко отпрянула, чуть не потеряв равновесие и чудом удержавшись на ногах. Пит был явно ошарашен, и никак не ожидал такой реакции.

– Китнисс?

– Пит, прошу тебя, не надо.

– Тогда, я не понимаю. То ты говоришь, что тебе больно видеть меня в таком состоянии, но когда я хочу поцеловать тебя, то ты словно ошпаренная несёшься прочь! Что происходит?

– Я не могу это объяснить, – честно признаюсь я.

– Не можешь?! Я каждый день говорю тебе, что люблю тебя, а ты не можешь?!

– Пит, я же уже говорила. Мне сейчас не до этого. Мне так тяжело из-за всего произошедшего.

– Знаешь, я тоже потерял семью! Не ты одна такая!

Вот этого я точно не ожидала. Я покидаю его дом, и со всей скорость иду к себе. Кто-то окликает меня. Это Пит.

– Китнисс, постой! Прости!

И я останавливаюсь. Никогда не могла противиться ему, разве, что тогда, на Играх, когда нужно было лекарство, и я отправилась на Пир.

– Прости меня, – он явно запыхался, – Прости, я не должен был этого говорить.

– Ты не виноват. Все хорошо. Ты прав, нам нужно забыть всё это.

После этих слов, Пит обнимает меня. Мы так и стоим, посередине улицы, обнявшись, слушая биение сердец и не замечая, как идёт время.

====== Глава 4 ======

Этим утром я проснулась со странным чувством того, что что-то забыла. Что-то очень важное. В попытке вспомнить что именно, было мною забыто, я начала осматривать комнату. В ней почти ничего не изменилось, кроме одного. На стене, прямо перед нашей кроватью, весела огромная картина. На ней было поле ржи, и заходящее солнце. Всё в оранжевых тонах, не настолько ярких, чтобы бросаться в глаза, в таком очень нежном свете. Картина приносит в эту комнату солнце. Её нарисовал Пит. Почти месяц прошел с того момента, когда случился последний приступ и я почти потеряла его. При мысли, что с ним могло произойти нечто ужасное, меня передёрнуло. Я не могу его потерять. Теперь этот человек стал для меня всем. Пит стал смыслом моего существования, другими словами я не могу описать свою жизнь. Раздался настойчивый стук в дверь. «Кто может приходить в такую рань?» – подумала я, но тут же усомнилась в своих словах: рассвет был давно. Пит начал просыпаться, это стало понятно по его ресницам, они затрепетали.

– Спи, – шепнула я и направилась к двери.

Открыв её я обнаружила того самого курьера, но без коробки. Вместо этого он протянул мне письмо и поспешно удалился.

Пройдя в уютную гостиную с мягкими креслами, я опустилось в одно из них, и вскрыла конверт. Снова немного крючковатый, но от этого не менее красивый, подчерк, запах цветов, главное, что не роз.

Дорогая Китнисс!

У меня для тебя есть новость! Вчера на одном заседании было решено построить в вашем дистрикте завод по производству лекарств. Вам с Питом не придётся принимать участие в его производстве, но вы наверняка захотите там работать.

Ещё одна новость. Нам удалось найти и захоронит останки Цинны. Оказывается, его всё таки убили, как только начались Семьдесят Пятые Голодные Игры. Его тело было сожжено в одном из крематориев для заключенных. Теперь он покоиться недалеко от Капитолия в очень хорошем месте. Ему бы понравилось. Если ты решишь навестить нас, то я обязательно свожу тебя туда.

Вновь хорошая новость! Энни родила. Такой очаровательный малыш, по рассказам родных.

Очень скучаю. Передай всем от меня пламенный привет.

Ваша Эффи Бряк.

– Что там? – послышался знакомый голос у меня из-за спины. Пит проснулся.

– Эффи прислала нам письмо, – ответила я, наблюдая за тем, как Пит опускается в кресло рядом со мной.

– И что там? – его взгляд буравил розовую бумажку.

– Ну, у Финика и Энни родился сын.

Пит просиял, было видно, он очень любит детей.

– Это всё?

–Нет. Скоро у нас появиться работа, – гордость в моём голосе была неподдельной.

– А ещё? – ему явно нравилось вот так говорить со мной.

– Цинну похоронили, – улыбка исчезла с наших лиц. Мы оба любили его.

И тут я вспомнила, над чем так долго думала, что было так важно для нас. Книга.

– Пит?

– Что?

– Мне нужна твоя помощь, – она мне действительно нужна как никогда.

–Всё что угодно для тебя, – он так широко улыбнулся, что, кажется, можно было сосчитать все зубы. Я скучала по этой улыбке. Почему, когда он говорит это, мне сразу хочется убежать, скрыться от его любви? Нет, я никогда не убегу от него, он мне слишком дорог. Делаю вид, будто не слышала его слов и продолжаю.

– Это насчёт книги, можешь создать рисунки?

Он согласно кивает головой и направляется к двери, наверное, он пошел за красками. Сажусь на старый стул, который когда-то принесла из старого дома, и жду. Так проходит час, второй. Кажется, будто я только-только вернулась из Капитолия, будто снова впала в депрессию, снова не могу оторвать взгляд от одной и той же точки на стене. Где же он? Решив больше не тянуть время, быстро вышла из дома и направилась к нему.

Да, тут многое изменилось с момента нашей последней встречи. Теперь все стулья стоят на своих местах, но лучше на них не садиться. Картины вновь обрели свой дом, а те, что не удалось спасти, выкинули. В гостиной горел камин, тихо потрескивая догорающими поленьями. Уют, одним словом.

Пита я застала в спальне, он сидел на кровати и что-то усердно рисовал в альбоме. Тихо, насколько позволял немного скрипучий пол, я прошла вглубь комнаты. Моё сердце замерло от увиденного. Прим, совсем как живая, смотрела на меня со страницы альбома. Она была точно такой, какой я её помнила. Казалась, она вот-вот улыбнётся и заговорит со мной. Но, это был лишь рисунок, рисунок девочки, которую уже не вернуть.

– Это, это прекрасно, – единственное, что я смогла сказать. Пит даже не пошевелился, он знал, что я здесь.