Жизнь охотника за ископаемыми

Через несколько дней он прислал приказ снять лагерь и отправиться со всем снаряжением, согласно указаниям проводника, к Коровьему острову. Задача была не из легких; по правде сказать, она на первый взгляд показалась просто невыполнимой. Ни одна повозка никогда еще не проезжала по этим крутым склонам. Тем не менее м-р Айзек принял на себя командование, и по склону в триста шестьдесят метров высоты мы двинулись к вышележащей степи, предварительно выгрузив из повозки все, кроме профессорского сундука, который нельзя было ни навьючить на лошадь, ни нести в руках.

Мы работали топорами, кирками и лопатами очень усердно, срубая деревья и засыпая колдобины. Мы сами строили себе дорогу, поднимаясь шаг за шагом, пока не добрались к полудню до места, которое угрожало стать концом нашего путешествия. Перед нами поднимался откос, покрытый совершенно размельченной глиной и такой крутой, что невозможно было бы взобраться на него даже верхом, не делая длинных косых петель по склону. Гребень был так узок, что повозка не могла проехать, а противоположный скат — так же крут, как вздымавшийся перед нами.

Возница отказался ехать дальше. Это очень рассердило Айзека, который заявил, что в таком случае он сам будет править лошадьми. Он отпряг переднюю пару, взобрался на козлы и принялся понукать бестолковых мустангов. Один пошел по тропке, которую мы проложили, другой — по рыхлой земле рядом, пониже.

Я был весьма озабочен участью возницы и его запряжки. Но опыт научил меня, что спорить с рассерженным человеком бессмысленно; поэтому я сел на лошадь и ждал, что будет дальше. Айзек поднялся метров на девять от подножья склона, когда неизбежное случилось.

Повозка начала медленно крениться на сторону, увлекая за собой лошадей, а потом все снаряжение — и повозка и лошади — покатились по откосу вниз. Когда колеса повозки поднимались кверху, пони поджимали ноги к брюху.

У меня душа ушла в пятки от страха, что Айзека убьет опрокидывающейся повозкой, или что и он, и повозка, и все снаряжение скатятся в пропасть. Но, сделав три полных оборота, лошади встали на ноги, а повозка на колеса, словно ничего с ними не случилось.

Увидав, что Айзек жив и невредим, я не мог удержаться от смеха. Вследствие этого мне было указано, что если я так находчив и остроумен, то следовало бы мне самому подняться по этому откосу. Я быстро распорядился: привязали веревки к задней оси повозки, а выпряженных лошадей отвели по тропинке вверх. Потом отнесли наверх концы веревок, привязанных к оси повозки, и припрягли к ним лошадей. Лошади начали медленно спускаться по противоположному скату и таким образом втащили наверх повозку. Потом мы установили повозку на гребне верхом, т. е. так, что правые колеса ехали по одному склону, а левые — по другому, и благополучно довезли повозку до ровного места в степи.

Покончив с этим, мы вернулись с лошадьми вниз, чтобы привезти к месту стоянки повозки наше лагерное оборудование, которое оставили на Собачьей речке.

Около трех часов пополудни разведчик, который не показывался нам на глаза во время тяжелой работы по доставке наверх снаряжения и оборудования лагеря, выехал с юга, из ложбинки между двумя холмами. И в то же время с востока появился другой всадник, во весь дух мчавшийся к нам. По знаку разведчика возница остановил повозку, а мы с Айзеком сдержали верховых лошадей.

Во втором всаднике мы узнали профессора Копа, который подскакал к проводнику и остановил его; жесты обоих и повышенные голоса показывали, что между ними начался горячий спор. В конце концов разведчик с нахмуренным лицом подъехал к повозке, ни слова не говоря, вытащил свой сверток одеял и запасного платья и уехал по направлению к форту Бентон.

Повар окликнул его, а потом выскочил из повозки и побежал следом. Когда они оказались на таком расстоянии, что голосов не было слышно, разведчик остановился, и между ними начался оживленный разговор.

Повар вернулся к повозке, взвалил на широкие плечи свои одеяла и пожитки и пустился пешком к лагерю дровосеков, в нескольких километрах к северу, на берету реки.

Коп подъехал к нам и рассказал, что эти молодцы, которым заплачено за три месяца, сбежали здесь, посреди степи, оставив его без работников в двухстах километрах от опорной базы.

Повидимому, разведчик наткнулся где-то неподалеку на лагерь немирных индейцев, и молодцы наши струсили.

Профессор спросил, управимся ли мы с двойной работой, которая свалилась на нас. Мы обещали.

Айзек уселся на козлы, и мы приготовились двинуться дальше, но несчастья никогда не приходят поодиночке. Наш четырехлетний жеребчик хорошо отдохнул во время остановки и внезапно решил в свою очередь попытаться прекратить работу экспедиции. Он зашалил, а когда профессор подошел к нему, чтобы взять под уздцы, — начал лягаться передними ногами.

Тут терпение профессора лопнуло. Трусливое бегство наших рабочих, недостаток провизии — мы ничего не ели с тех пор, как выехали с Собачьей речки, — и мучившая нас жажда (а до ближайшего источника на нашем пути было еще очень далеко), — все это оставило в сердце профессора мало милосердия и жалости к норовистой лошади. Он приказал Айзеку отпрячь жеребчика и привязать к задней оси повозки, а мне тем временем взобраться наверх, с дубинкой в руках, чтобы лошадь не вскочила в повозку.

Держа в правой руке плеть, Коп подошел к животному, ласково пытаясь уговорить его и протягивая левую руку. Лошадь, однако, продолжала биться изо всех сил. Профессор едва-едва избежал удара копытом, отступил и ударил упрямого коня рукояткой плети, позади уха. Жеребчик упал как подкошенный и некоторое время пролежал, оглушенный ударом. Но когда он вскочил на ноги и профессор попытался подойти к нему с протянутой рукой и ласковыми словами, он начал лягаться снова. Коп опять свалил его с ног. Поднявшись, лошадь сделала еще одну слабую попытку лягаться; но третьего удара оказалось достаточно. После этого животное приветливо приняло попытки профессора погладить его; когда лошадь отвязали, она так заторопилась вернуться в постромки, что почти потащила за собой Копа.

Только поздно ночью, после четырнадцати часов изнурительной работы, мы получили возможность поужинать салом с морскими сухарями и лечь на несколько часов отдохнуть. Наш запас продовольствия мы подвесили на дерево, чтобы его не могли похитить серые медведи (гриззли), которые бродили вокруг и могли добраться до нашей стоянки в поисках хлебных крошек и объедков сала. Мы каждую минуту могли проснуться от прикосновения когтистой лапы.

На следующий день мы проехали вдоль обширных равнин, опоясывающих Негодные Земли. Степь была покрыта густыми пучками травы и часто оказывалась изрытой лапами гриззли: они здесь искали диких артишоков, сладкий корень которых — их любимое лакомство. Мы часто видели также стада оленей, лосей и антилоп. Наша дорога проходила частью среди предгорий реки Юдит, поднимавшихся от нас к югу. Когда мы снова выехали на равнину, то очутились в огромном амфитеатре. На западе в молчаливом величии вздымались зубчатые хребты Скалистых гор, глубоко изрезанные каньонами и ущельями, в которых белел и искрился при утреннем свете вечный снег. На юге, востоке и севере круг замыкался горами реки Юдит, Малыми Скалистыми горами, Медвежьей Лапой и горами Сладких Трав на границе с Ассинобойей. Дивное зрелище! Приятно было думать, что наша повозка первая проникла в эту богатейшую страну, которая долгие годы принадлежала только краснокожему охотнику. Скоро холмам этим суждено было откликнуться на свисток локомотива, скоро богатая почва должна была дать хлеб тысячам людей, но в те дни, о которых я здесь вспоминаю, мы не встретили ни одного человека на протяжении шестидесяти километров.

Вечером после второго дня тяжелой работы, мы остановились у вершины узкого с очень крутыми склонами оврага, выходившего на открытую равнину меж двух гребней, которые обрывались отвесно к Миссури, текущей на триста шестьдесят метров ниже.

Коп сказал нам, что придется простоять некоторое время, так как здесь находилась временная стоянка парохода. Узнав об этом, я бросил мой сверток одеял. Он прыгнул в овраг, высоко взлетая в воздух со скалы на скалу, и не остановился ни разу, пока не зацепился за куст кактуса, которым заросла лощинка внизу.