Жизнь Пи

— А что до нас, то не только судно было третьесортное. Вся команда — мрачный, грубый сброд. Вкалывали, только когда помощники капитана смотрели, а стоило тем отвернуться — тут и делу конец. По-английски ни слова не знали, и никакого проку нам от них не было. От некоторых уже к середине дня спиртным разило. Кто его знает, что эти идиоты могли натворить? А помощники капитана…

— Что вы хотите этим сказать?

— Чем?

— Вы сказали: «Кто его знает, что эти идиоты могли натворить».

— А-а, я имел в виду, может, они спьяну выпустили зверей.

Г-н Чиба: — У кого были ключи от клеток?

— У отца.

Г-н Чиба: — Так как же матросы могли открыть клетки без ключей?

— Не знаю. Может, ломом.

Г-н Чиба: — А зачем им было это делать? Зачем выпускать из клетки опасного дикого зверя?

— Не знаю. Откуда мне знать, что им там под мухой в голову взбрело?! Выпустили — и все тут. Факт есть факт — звери оказались на воле.

Г-н Окамото: — Прошу прощения… Вы сомневаетесь в профессиональной пригодности команды?

— Еще как сомневаюсь.

— Видели ли вы кого-либо из штурманского состава в состоянии алкогольного опьянения?

— Нет.

— Но матросов — видели?

— Да.

— А помощники капитана, по-вашему, действовали компетентно и профессионально?

— Да мы с ними почти не общались. И к животным они близко не подходили.

— Я имею в виду, умело ли они вели судно?

— Ну откуда мне знать? Думаете, мы с ними каждый день чаи распивали? По-английски они, правда, говорили, но в остальном были что те же матросы. В кают-компании они нас не привечали, за едой и двух слов не желали сказать. Болтали между собой по-японски, будто нас и не было. Мы же для них были просто грязные индусишки, да еще с таким хлопотным грузом. В конце концов мы стали обедать в каюте у мамы с папой. «Зов приключений!» — говорил Рави. Понимаете, это же было приключение — потому и казалось сносным. А на самом-то деле мы только и знали, что выгребать из клеток грязь да возиться с кормежкой, пока отец строил из себя ветеринара. Если с животными все в порядке, то и нам волноваться не о чем — вот как оно было. А насколько были компетентны помощники капитана, — этого я не знаю.

— Вы сказали, что судно дало крен на левый борт?

— Да.

— И осело на корму?

— Да.

— Не на нос?

— Нет.

— Точно? Нос был выше кормы, вы уверены?

— Да.

— Значит, ваше судно столкнулось с каким-то другим?

— Не видел я никакого другого судна.

— Может, с каким-то другим предметом?

— Ничего я такого не видел.

— Значит, село на мель?

— Нет, просто затонуло. Совсем.

— После выхода из Манилы вы не замечали никаких неполадок с машинами?

— Нет.

— Как по-вашему, судно было правильно загружено?

— Да я же впервые в жизни попал на корабль! Откуда мне знать, как выглядит правильно загруженное судно?

— Вы сказали, будто слышали взрыв?

— Да.

— А какие-нибудь другие шумы?

— Уйму.

— Я имею в виду, такие, которыми могло бы объясняться крушение.

— Нет.

— Говорите, судно быстро затонуло?

— Да.

— Можете приблизительно оценить, за какое время?

— Трудно сказать. Очень быстро. Минут за двадцать где-то, а может, и быстрее.

— И было много обломков?

— Да.

— Может, судно накрыло необычно высокой волной?

— Не думаю.

— Но шторм был?

— Мне показалось, да. Качка была та еще. И ветер, и дождь.

— Какой высоты достигали волны?

— Большой. Футов двадцать пять — тридцать.

— Ну, на самом деле это вполне умеренно.

— Только когда ты не в шлюпке.

— Конечно. Я имею в виду — для сухогруза.

— Может, и выше. Я не знаю. Погода была достаточно скверная, чтобы у меня от ужаса мозги отшибло, — вот и все, что я могу сказать наверняка.

— Но вы сказали, что погода быстро исправилась. Что судно затонуло, а потом наступил чудесный день, — вы ведь так сказали?

— Да.

— Похоже на случайный шквал.

— Но судно он потопил.

— Это-то мы и пытаемся выяснить.

— Вся моя семья погибла.

— Нам очень жаль.

— Но не так, как мне.

— Так что же все-таки произошло, господин Патель? Мы теряемся в догадках. Судно шло себе и шло своим чередом, и вдруг…

— А потом своим чередом затонуло.

— Почему?

— Я не знаю. Это вы мне должны объяснить. Вы же специалисты. Что по этому поводу говорит ваша наука?

— Мы ничего не понимаем.

[Долгая пауза.]

Г-н Чиба: — И что теперь?

Г-н Окамото: — Все, я сдаюсь. Ответ на вопрос, почему затонул «Цимцум», лежит на дне океана.

[Долгая пауза.]

Г-н Окамото: — Да, делать нечего. Уходим. Что ж, господин Патель, полагаю, мы услышали все, что требовалось. Большое вам спасибо за сотрудничество. Вы нам очень, очень помогли.

— Не за что. Но теперь я тоже хочу кое о чем вас спросить.

— Да?

— «Цимцум» затонул второго июля тысяча девятьсот семьдесят седьмого года.

— Так.

— А я — единственный человек, переживший крушение «Цимцума», — добрался до мексиканского побережья четырнадцатого февраля тысяча девятьсот семьдесят восьмого года.

— Верно.

— Я рассказал вам две истории о том, что произошло за эти двести двадцать семь дней.

— Да-да.

— Ни в той ни в другой не найдется ответа на вопрос, почему затонул «Цимцум».

— Верно.

— Так что, по сути, вам без разницы, какая из них — правдивая.

— По сути дела — да.

— Ни ту ни другую историю вы не можете ни подтвердить, ни опровергнуть. Приходится полагаться только на мое слово.

— Похоже, что так.

— И в обеих судно идет ко дну, все мои родные гибнут, а я терплю ужасные муки.

— Да, совершенно верно.

— Тогда скажите — раз уж это не меняет сути дела, да и доказать вы все равно ничего не можете, — какая история вам больше нравится? Какая история интересней — со зверьми или без зверей?

Г-н Окамото: — Занятный вопрос…

Г-н Чиба: — История со зверьми.

Г-н Окамото: — Да. История со зверьми — интересней.

Пи Патель: — Спасибо. Значит, она угодна Богу.

[Пауза.]

Г-н Чиба: — О чем это он?

Г-н Окамото: — Не знаю.

Г-н Чиба: — Ох, смотрите… он плачет!

[Долгая пауза.]

Г-н Окамото: — Надо будет глядеть в оба, когда поедем отсюда. Не то еще наткнемся на Ричарда Паркера.