Жизнь под чужим солнцем

— Что с Алиниными вещами будет? — тихо спросила Даша, но девушка или не поняла вопроса, или не захотела отвечать.

Когда они уже спустились по лестнице, Даша внезапно остановилась и жестами объяснила, что хочет вернуться. На сей раз горничная не стала подниматься с ней, а просто протянула ключи. Даша одна зашла в номер, прошла на балкон и сняла с веревки свое любимое полотенце с китайским ежиком. Уже выходя, она заметила на Алининой кровати небольшой блокнотик, в котором та писала текст заявления. Вырванные из него странички так и лежали на тумбочке. Даша подошла к кровати, посмотрела на блокнот, осторожно взяла его и спрятала в полотенце. Это было последнее, что делала Алина перед смертью, и Даша не хотела, чтобы блокнот выкинули. Странным образом ерундовская вещица имела ценность в ее глазах, потому что была единственным, что осталось у нее от Алины.

Девушка провела ее обратно в холл, где Даше выдали ключи от нового, одноместного номера. Он располагался в главном корпусе, а не в том, где они жили с Алиной, и это успокоило Дашу. Она не могла себе представить, как ходила бы каждый день по той самой лестнице, на которой так качались перила, когда она спускалась навстречу Леве.

Крохотная комната выходила окнами на море, и Даша, поблагодарив горничную, уселась у окна. Только сейчас она заметила, что солнце уже садится. «Сколько же времени?» — удивилась Даша, но часов в номере не было, маленький телевизор на стене, как выяснилось, не работал, а ее собственные маленькие часики, лежавшие в кармашке сумки, почему-то остановились. Даша расстроилась. Одно было ясно — ужин она уже пропустила. При мысли о еде она вдруг почувствовала голод. Ее сумеречное состояние уступило место растерянности. Было совершенно непонятно, что делать дальше. Отдыхать как раньше? Вроде бы дико. Уехать домой? Даша не знала, осуществимо ли это. Продолжать добиваться каких-то действий от полиции? Но она уже убедилась: совершенно бесполезно. Кроме того, даже если бы и была какая-то польза, Даша ни за что не согласилась бы еще раз разговаривать с полицейским, у которого шевелились в носу длинные черные щупальца волос.

Со звенящей головой Даша улеглась в кровать, не раздеваясь, накрылась своим любимым полотенцем и почти сразу провалилась в сон. Проспав две минуты, она резко проснулась, вскочила, закрыла входную дверь изнутри на ключ и только тогда уснула окончательно.

Глава 9

Солнце ярко светило в окно, которое Даша вчера не задернула шторой. Открыв глаза, она некоторое время лежала неподвижно, глядя, как танцуют в солнечном луче пылинки и оседают на тумбочку, стул, на маленький телевизор, и без того покрытые толстым слоем пыли. «Меня так быстро переселили, — подумала она, — что даже толком не убрались здесь. Хорошо, если белье сменили».

Тут она почувствовала, что лежит вовсе не на простыне, а на покрывале, а вместо одеяла укрывается полотенцем. Даша поднялась, чувствуя себя совершенно разбитой, и стала думать, что делать дальше. Как ни крути, нужно позвонить маме.

Еле доковыляв до стойки с улыбчивой девушкой, Даша ткнула пальцем в телефон…

— Алло! Мам, это я!

— Дашка, привет, я так и думала, что ты позвонишь. Даже за мукой в магазин не пошла. У тебя все в порядке? — голос ее стал серьезным.

— Да, мам, все хорошо, — машинально ответила не проснувшаяся толком Даша, но тут же спохватилась: — Господи, мам, нет, конечно, все очень плохо. Алина умерла!

В трубке повисло секундное молчание, потом мама спокойно спросила:

— Что случилось?

— У нее фен в ванну упал, когда она мылась! — всхлипнув, сказала Даша, которая потом так и не могла объяснить, почему она не сказала маме то, в чем сама была абсолютно уверена.

— Господи! — вздохнула мама. — Ужас какой! Дашенька, я понимаю, что ты расстроена совершенно, но, пожалуйста, не делай никаких глупостей вроде обмена билета. Хорошо? Тебе осталось еще неделю отдыхать, вот и отдыхай. Тебе же необязательно веселиться на полную катушку, правда?

— Мам, я хочу вернуться… — простонала Даша.

— Забудь и думать! — отрезали в трубке. — Чтоб сидела на море и восстанавливала пошатнувшееся здоровье, понятно?! Все, Дашка, я тебя обнимаю, у меня компот убегает. Жду через неделю!

Раздались короткие гудки, и Даша нажала отбой. Мама ее обладала феноменальной способностью чувствовать, у кого из членов их небольшой семьи случаются неприятности. Единственный раз был исключением: когда они с мамой были в деревне, а папа остался в городе, потому что немного прихворнул, мама встрепенулась и позвонила домой уже тогда, когда в больнице над ним стояли врачи и констатировали остановку сердца. После этого мама несколько лет не могла ездить в их чудесное Бабушкино, и Даша наведывалась туда одна. Но постепенно все вернулось на свои места, и стало так же, как раньше, только без папы. То есть все стало по-другому, потому что без папы.

Даша вернулась в номер, подкрасилась и побрела в столовую, смутно представляя, что завтрак уже закончился. Но, к ее удивлению, к широким стеклянным дверям еще подтягивались проголодавшиеся отдыхающие, значит, времени было не больше девяти.

— Даша! — окликнули сзади. Она обернулась и увидела встрепанного Максима — с красными глазами и точно такими же кругами под ними, как у нее самой. — Даша, я тебя все утро ждал около корпуса. Ты как здесь очутилась?

— Я в главном теперь, — показала Даша, — вон мое окно, на втором этаже.

— Ну конечно! — поморщился он. — Я идиот! Я спросил твой номер на ресепшене, но до меня не дошло, что он в главном корпусе, а не в том, где вы раньше жили. Вот я и сидел, как дурак, ждал внизу, пока ты проснешься.

Удивленная Даша смотрела на него, но никаких объяснений Максим давать явно не собирался.

— Пойдем позавтракаем. — Он взял ее за руку и отвел за дальний столик.

С неожиданным для самой себя аппетитом поедая булки с медом и запивая их кофе, Даша сообщила ему то, что он и так знал. При солнечном свете все казалось гораздо проще, и теперь она решила, что мама была совершенно права, вполне можно пожить в отеле еще неделю. Когда она рассказывала, как ее расспрашивали полицейские, Максим нахмурился и спросил:

— Неужели тебя вообще ни о чем не спрашивали?

— Я же говорю, нет, только о том, как я ее нашла. А потом я сказала им, что ее убили, а им просто не хочется дело расследовать, и они быстренько беседу свернули.

— Ты им сказала, что ее убили? — Глаза его расширились от удивления. — Почему?

— Потому что ее убили, — отложив булку в сторону и глядя прямо на него, негромко сказала Даша. — А ты что, сам не понимаешь? А, ну да, ты же не знаешь ничего…

И она объяснила, что для Алины было совершенно невозможно ни сушить волосы феном, ни принимать ванну в номере.

— Да зачем ей вообще было принимать ванну, если она могла купаться пойти? — задумчиво повторил Максим Дашины слова, сказанные ею накануне вечером.

— Вот и я то же самое говорила полиции, но меня даже не слушали, — подхватила Даша, обрадованная тем, что они думают одинаково. — Теперь ты понимаешь? Ерунда полная, что фен упал в ванну. Просто так думать очень удобно, и убийца хотел, чтобы именно так все и решили. А то, что Алина очень брезгливая и очень следит за волосами, никто не знал, кроме меня. Она же не кричала на весь отель: «Я не сушу волосы феном!»

Максим помолчал немного, потом спросил:

— Ну и кому могло понадобиться ее убивать?

Даша быстро взглянула на него и так же быстро опустила глаза.

— Не знаю, — тихо произнесла она, — и не хочу знать. Понимаешь, я вообще не хочу об этом думать. Я не следователь, не сыщик, не героиня Дарьи Донцовой. Я знаю, что Алину убили, но не хочу даже думать над тем, кто это сделал и по какой причине.

— Но почему? — недоуменно спросил Максим.

— Потому что мне страшно! — шепотом выкрикнула она ему в лицо. — Понимаешь? Мне страшно! Я боюсь убийц. А потом, ты только представь: вдруг я узнаю, кто это сделал… Нет, ты представь, что, например, сейчас за завтраком я пойму, кто ее убил. И что я буду тогда делать?