Жизнь поэта

Здесь, на земле древней Киевской Руси, рождались темы будущих творений Пушкина. Он посетил гробницу посеченных и обезглавленных за Белою Церковью Кочубея и полковника Искры и глубоко ощутил неописуемую красоту южной украинской ночи:

Тиха украинская ночь.

Прозрачно небо. Звезды блещут.

Своей дремоты превозмочь

Не хочет воздух. Чуть трепещут

Сребристых тополей листы.

Луна спокойно с высоты

Над Белой Церковью сияет

И пышных гетманов сады

И старый замок озаряет.

И в «Гусаре» мог позже шутливо вспоминать украинскую столицу:

То ль дело Киев! Что за край!

Валятся сами в рот галушки,

Вином хоть пару поддавай,

А молодицы-молодушки!

По пути с Давыдовым в Каменку Пушкин посетил Тульчин, где стоял штаб Южной армии. Здесь он познакомился с будущими декабристами И. В. Басаргиным и А. П. Юшневским и через день-другой вернулся в Каменку, откуда вскоре направился в Кишинев.

* * *

Старая Каменка умерла. Но память о былом живет здесь и сегодня. Наше поколение бережно хранит все, связанное с ее историческим прошлым. Сохранились «Пушкинский грот» и «Мельничка декабристов». Второй жизнью живет бывший «серенький», ныне «зеленый домик», окруженный большим парком, носящим имя декабристов.

Частым гостем в семидесятых и восьмидесятых годах прошлого столетия в Каменке бывал композитор П. И. Чайковский, сестра которого, Александра Ильинична, вышла замуж за сына декабриста В. Л. Давыдова, Льва Васильевича. Особенно подружился композитор с вернувшейся с каторги вдовою декабриста Александрой Ивановной.

Вслушиваясь в тихий рокот и всплески протекавшей вдоль усадьбы реки Тяснины и в доносившееся пение возвращавшихся с полевых работ крестьян, П. И. Чайковский написал в Каменке свою вторую симфонию и ряд других произведений.

Шумят вековые деревья, а в «зеленом домике» (теперь - Музей имени А. С. Пушкина и П. И. Чайковского) идет своя жизнь. Оба гения живут здесь рядом, как рядом живут их величайшие творения - произведения поэта и написанная к ним композитором музыка.

В 1937 году, в столетнюю годовщину со дня смерти Пушкина, здесь открыт был памятник с надписью: «В Каменке, находясь в ссылке, пребывал в 1820, 1821, 1822 гг. великий русский поэт Александр Сергеевич Пушкин».

В Каменке, ставшей городом Черкасской области, течет сегодня новая жизнь. Люди нашего поколения творят здесь новую историю эпохи.

И Пушкин продолжает жить среди них, будто их современник.

ГЛАВА ШЕСТАЯ 

КИШИНЕВ 

1821-1823 

«Я жертва клеветы и мстительных невежд»

Далече северной столицы 

Забыл я вечный ваш туман, 

И вольный глас моей цевницы 

Тревожит сонных молдаван.

А. С. Пушкин. «Из письма к Гнедичу»

После почти четырехмесячного пребывания в Каменке Пушкин вернулся в марте 1821 года в Кишинев.

Он оказался здесь свидетелем происшествий, «которые, - считал он, - будут иметь следствия, важные не только для нашего края, но и для всей Европы».

В ту пору южную Европу потрясали революционные взрывы: движение карбонариев в Италии, неаполитанская революция во главе с генералом Пепе, казнь вождя испанских революционеров благородного Риэго. Байрон готовился стать в ряды греков, восставших против турецкого ига, и погиб в этой борьбе.

Гнет самодержавия и реакции и в России вызвал подъем освободительного движения, родились и набирали силу тайные общества.

Греция, под руководством Александра Ипсиланти, подняла тогда восстание против Турции и провозгласила свою свободу. События эти привлекли к себе серьезное внимание Пушкина, и он сразу же сообщил о них большим письмом В. Л. Давыдову в Каменку.

Одновременно направил ему стихотворное послание, в котором тепло вспоминал проведенные в Каменке дни:

Тебя, Раевских и Орлова,

И память Каменки любя,

Хочу сказать тебе два слова

Про Кишинев и про себя.

Эти «два слова» касались атеистических воззрений Пушкина, косвенно связанных им с неаполитанской революцией.

В те дни генерал Инзов говел, и Пушкин, в качестве его подчиненного, тоже обязан был раз в год говеть, исповедоваться, причащаться. Атеист в душе, Пушкин иронизировал по поводу навязанных ему начальником церковных обрядов:

Я стал умен, я лицемерю -

Пощусь, молюсь и твердо верю,

Что бог простит мои грехи,

Как государь мои стихи.

Говеет Инзов, и намедни

Я променял парнасски бредни

И лиру, грешный дар судьбы,

На часослов и на обедни,

Да на сушеные грибы.

Однако ж гордый мой рассудок

Мое раскаянье бранит...

Пушкин предпочел бы причащаться - вместо символической «крови Христовой» - не смешанным с водою молдавским вином, а лафитом или кло-де-вужо из Давыдовских погребов. А самое понятие эвхаристии - церковного обряда причащения - он переосмысливает и применяет к ожидаемой революции:

Вот эвхаристия другая,

Когда и ты, и милый брат,

Перед камином надевая

Демократический халат,

Спасенья чашу наполняли

Беспенной, мерзлою струей,

И на здоровье тех и той

До дна, до капли выпивали!..

Но те в Неаполе шалят,

А та едва ли там воскреснет...

Народы тишины хотят,

И долго их ярем не треснет.

Ужель надежды луч исчез?

Но нет, мы счастьем насладимся,

Кровавой чаши причастимся -

И я скажу: Христос воскрес.