Жизнь – простая штука

– Как так? – Юля просто опешила от этих слов.

– А вот так. До выборов четыре недели, а ты предлагаешь мне устроить разбирательства в коллективе, который сейчас должен работать как машина! Из вас двоих мне проще уволить тебя – поверь, желающих на твоё место пруд пруди. А найти хорошего опытного начальника аналитического отдела… Мне не хотелось бы сейчас обострять с ней отношения, а тем более доводить дело до увольнения.

– А как же мне быть? – Юлька сидела абсолютно растерянная и прилагала огромные усилия, чтоб не разрыдаться.

– Да никак. Точнее, так, как будто ничего не было. Продолжай работать как раньше. Ну, или можешь уволиться. Если решишь уйти – честно говоря, мне будет очень жаль. Ты девочка способная, упёртая – далеко можешь пойти. Я хотела тебя рекомендовать Воронцову. Для дальнейшей работы в Фонде. – Кураева улыбнулась ласково и примирительно. – В общем, решай сама. Останешься – тогда я поговорю с твоим руководителем. Обещаю: в дальнейшем она будет вести себя с тобой максимально корректно. На этом всё. Решай.

Юлька сидела, не понимая до конца, что вообще происходит. От такого неожиданного исхода она будто бы вообще перестала соображать. Но для неё абсолютно ясно было одно: она не готова после двух с лишним месяцев лишений и напряжённой работы просто встать, всё бросить и уйти. Особенно после того, как Кураева обещала замолвить за неё словечко. Слеза предательски капнула с её длинных ресниц и потекла по щеке.

– Я остаюсь, – тихонько проговорила она.

– Ну, вот и молодец! Правильное решение! Пойми, Юленька, это далеко не последний подобный случай в твоей жизни. Надо учиться… – Она замолчала, подбирая слова. – Учиться находить компромисс. Ну всё, всё. – Она встала, подошла к Юле и протянула ей салфетку.

– А как же премия? Мне очень деньги нужны…

– Да, деньги… Премию я выдам ей, раз уже все знают, что идеи её, но половину она тебе отдаст. Обещаю. И вот ещё что, Юля: ты пойми одну вещь. Справедливости не бывает. Её попросту нет в этом мире. И чем раньше ты это поймёшь, тем легче тебе будет дальше жить. Тем более если хочешь чего-то в этой жизни добиться. Ну всё, иди работай и пришли мне… эту.

Если передать суть разговора Натальи Павловны с руководителем отдела аналитики в двух словах, то она такова: Юлькина начальница «сдувает пылинки» с Юльки, а Кураева не пишет о ней и её работе негативный отзыв, сохраняя тем самым ей репутацию человека, которому можно доверять. О том, что произошло, все, естественно, забывают и продолжают работать в прежнем режиме. И выбора у начальницы, по большому счёту, не было: Кураева в среде, где они обе строили карьеру, имела такой вес, что одного её слова было достаточно, чтобы Юлькина начальница никогда уже не нашла в Городе для себя приличной работы по специальности.

*****

После инцидента со списком прошла неделя. Юлька свыклась со своим положением. Хотя подавлять отвращение к этой двуногой особи с начёсом ей удавалось с трудом, Юля так же, как раньше, приходила каждый день на работу.

– Как ты это терпишь вообще, я не понимаю! – негодовала Лариса.

– Да ничего. Потерплю. Тут осталось-то всего ничего, – отвечала она подруге.

В одно утро начальницы на своём рабочем месте не оказалось. «Странно», – подумала тогда Юлька и занялась своими делами. А ближе к обеду её вызвала к себе Наталья Павловна.

– Значит, так, Юля. Твоя начальница заболела. Чего-то с ногами: то ли сама упала, то ли машина сбила. В общем, сломала обе. Искать кого-то на её место времени нет, так что приступай к исполнению обязанностей руководителя.

– Спасибо, Наталья Павловна, я вас не подведу. – Юля сдержанно улыбнулась и вышла из кабинета.

– Чего там? – подозрительно поинтересовалась Лариска. – Зачем вызывала?

– Сказала, что я теперь начальник отдела.

– А эта твоя как же? – Подруга вся напряглась.

– Обе ноги сломала. А говорили, справедливости нет.

– Да ты чё! А как получилось-то? Как сломала?

– Да непонятно. Не говорила. Ты-то чего переживаешь?

– Я?! Да я вообще не переживаю – было б за кого! – Лариса расплылась в улыбке. – Ну что, подруга, поздравляю с повышением! Должна будешь!

– Чего должна? – не поняла Юля.

– Да ничего. Это я так, чего-то не в тему ляпнула. Короче, сегодня отмечаем. – И добавила, видя, что Юля собралась возражать: – Это без вариантов!

Мечте надо помогать

Красавицей в стандартном понимании Юлю, конечно, назвать было сложно. Среднего роста, изящно-худенькая, с короткой стрижкой и минимумом косметики – ничего общего с журнальными красотками: 90/60/90, где ноги от ушей, мохнатые ресницы, большие глаза (и не только глаза). Юля привлекала к себе скорее не красотой – она излучала вокруг себя некий магнетизм, сотканный из обаяния, женственности и сексуальности. В свои неполные двадцать лет она не понимала и тем более не умела пока пользоваться тем, что принадлежала к тому редкому типу женщин, которых называют роковыми. Роковыми в том понимании, что она способна завладевать мыслями, сердцами и волей особей противоположного пола, не делая для этого ничего. Просто будучи самой собой – и всякий мужчина, попадающий под воздействие этого магнетизма, в обмен на её благосклонную улыбку бросит семью, потратит последние деньги, развяжет войну, спрыгнет со скалы и будет при этом ощущать себя абсолютно счастливым человеком. И каждый мужчина, способный разглядеть в женщине это волшебство, решит для себя: «Она должна быть моей!»

– Что должна? Кто? Ты о чём, Юра? – Воронцов недоумённо смотрел на своего давнего друга и делового партнёра Юрия Алексеевича Бородая – учредителя и единственного владельца Фонда общественных исследований и политических технологий. Впрочем, то, что хозяином Фонда является именно он, Бородай предпочитал держать в секрете, используя как официальное лицо Воронцова.

«Я что, вслух это сказал?» – Бородай отвёл взгляд от стеклянной перегородки, отделявшей переговорную от рабочей зоны предвыборного штаба. За стеклом возле ксерокса о чём-то болтали, смеясь, Лариса и Юля.

– Ты, Леонид, должен вместе с Кураевой твоей! Должны понимать, что проиграть на этих выборах неприемлемо! Делайте что хотите, но через две недели ты должен быть депутатом. Или вернёшься туда, откуда я тебя достал, – в НИИ на оклад научного работника. За те деньги, которые я на твою кампанию потратил, можно завод построить! Я бизнесмен, а не благотворитель – инвестиции должны приносить прибыль! И на текущий момент ты, Леонид, – моя инвестиция.

– Мы делаем всё, что возможно. Свиридов этот, популист, такое обещает, что волосы дыбом встают! Врёт в наглую! А эти верят!

– Значит, делайте невозможное! Тоже врите, раз по-другому мозгов не хватает. Деньги я привёз, сколько договаривались. Отчитаешься за каждый рубль, Лёня. – Бородай ткнул пальцем в пухлую кожаную папку. – С Кураевой проблем не будет?

– Нет. Не первый раз. Она и с печатниками своими договорится, и организует всё.

– Ну и хорошо. На этом и остановимся пока. И вот что, Лёня. Ты меня знаешь: я проигрывать не люблю. Меня со времён первого кооператива, который я в восемьдесят восьмом открыл, многие нагнуть пытались: партийные работники, рэкетня, воры – кого только не было. И никому пока не удалось. И этот Свиридов тоже не должен. – Бородай исподлобья взглянул на своего друга-кандидата. Это был взгляд хищника, оборонявшего своё: территорию, добычу, самку. Взгляд, говоривший о готовности убить или погибнуть, но не уступить противнику ничего.