Жизнь прожить – не поле перейти
Шрифт:
Невесть откуда набежавший лёгкий ветерок обдал прохладным дыханием лицо, унося последние остатки ночного сна. На улице не было ни души, а в воздухе стояла звенящая тишина, не нарушаемая ни единым звуком. Даже бестолкового птичьего щебета не было слышно.
Начинался новый день.
Сергей, решил немного прогуляться по родному городу.
Пройдя Первую Сергиевскую, он в задумчивости вышел на Московскую улицу и не спеша, направился к Знаменскому собору, за которым расположился мужской монастырь.
Центральная улица была тоже безлюдна. Она шла под уклон, и собор неумолимо надвигался на путника всей своей величественной громадой,
Лучи восходящего солнца озаряли центральный купол и он блестел в золотом убранстве. Казалось, ничего не могло поколебать его величественную твердь.
Собор строили на тысячу лет и, как говорили строители, фундамент был таким широким, что по нему могла проехать упряжка, запряженная тройкой рысаков.
Шестнадцать лет назад, в ночь с 7 на 8 марта 1898 года, террорист партии эсеров Уфимцев устроил взрыв в Знаменском соборе.
Но свершилось то, чего никто не ожидал, а наука не в силах была объяснить.
Чудотворная икона «Знамение Пресвятой Богородицы» совсем не пострадала, хотя эпицентр взрыва находился вблизи. Человеческих жертв тоже не было. Разбилось лишь прикрывающее образ стекло, и были нанесены значительные повреждения внутренним помещениям здания.
Дойдя до собора, Сергей повернул налево и пошел вдоль монастырской стены по Верхней Набережной. Часть стены была построена ещё в IX веке и принадлежала крепостной стене древнего городища.
Массивная башня средневековой крепости угрюмо возвышалась над обрывистым берегом поймы реки Тускарь.
Она не раз отражала различные набеги завоевателей и сейчас гордо стояла в скорбном молчании, неся память о былых сражениях, воспетых ещё в «Слове о полку Игореве» и предрекая будущие баталии.
Сергей пересёк мостовую и подошел к самому обрыву, высоко поднимавшемуся над поймой реки. Перед ним открылся необъятный простор, от которого просто дух захватывало.
Он постоял некоторое время, любуясь увиденным великолепным видом природы и отвернулся, ослеплённый лучами восходящего солнца. Взгляд упал на стену мужского монастыря и задержался на двух монахах, стоящих под стеной.
Вскоре над стеной показалась фигурка монахини. Она перелезла через стену и благополучно оказалась в руках поджидающих монахов. Через некоторое время ещё две монахини перебрались через стену, а за ними и третий монах. После этого все три пары чинно и благородно прошествовали по Верхней Набережной.
«Ничего человеческое не чуждо даже монахам», – подумал Сергей и из любопытства, последовал за ними.
Группа монахинь с монахами, влекомые молодостью и пораженные стрелами Амура, неспешно прошла через городской сад на Первую Сергиевскую улицу и миновав несколько кварталов, остановилась около стены Троицкого женского монастыря. Монахи помогли спутницам перебраться через каменную стену теперь уже женского монастыря, а сами повернули назад.
«O tempera, o mores!» 1 – всплыло в памяти Сергея восклицание Цицерона против Катилы, произнесенное ещё в глубокой древности, но оставшееся актуальным до сих пор.
Сергей не понимал, как можно служа Богу, осуждая разврат, лицемерие, похоть, тайно
предаваться всем этим порокам.Уж лучше б не лицемерили, а сняли монашеский наряд, да вели б открытую светскую жизнь, погрязшую в разврате и прелюбодеянии.
Сергей ещё немного погулял по утренним летним улицам и возвратился домой.
1
О времена, о нравы
Дома ждал завтрак – стакан свежей, только что принесенной с рынка, сметаны и мягкая французская булочка.
Сергей вспомнил, как в детстве любил нажимать пальцем на эту булочку, а когда отпускал палец, то она сама поднималась, принимая прежнюю форму.
За время отсутствия в отцовском доме ничего не изменилось. Хоть и шла скоромная неделя, но семья питалась в основном молочными продуктами, да кашами.
Мясо, как и в детстве, бывало на столе родителей только четыре раза в год, по великим праздникам.
На Рождество был гусь, на Пасху – котлеты, на престольный праздник – гуляш, а на день ангела Григория Ивановича – отварное мясо.
Сергей проголодался. Он сел за стол и с великим наслаждением принялся за трапезу.
Насытившись, встал из-за стола и вышел из комнаты. В коридоре столкнулся со средней сестрой, ещё отроковицей, быстро шедшей на встречу.
Увидев Сергея, она пылко бросилась ему на шею:
– Серёжка, приехал!!! Ах, как я рада!!!
– Я тоже рад тебя видеть Муся, – ответил Сергей, обнимая сестру.
– Ты надолго домой? – спросила счастливая Мария, влюблено глядя на брата и не выпуская его из объятий.
– На десять суток.
– Как замечательно, десять суток! Это же целая вечность!
– Конечно не вечность, но достаточно, что бы побыть со всеми вами.
– А Валя, Валя тебя видела?
– Нет ещё, – чтоб не огорчать сестру соврал Сергей.
– Как здорово! Так я первая смогла тебя обнять!
– Да, ты первая.
– Вот и отлично, – удовлетворенно произнесла Мария и выпустила брата из объятий.
– Муся, ведь так нельзя, вы же родные сестры, а ты всё время с ней соперничаешь!
– Нет можно! Так нужно! А то всё ей, да ей!
– Она просто старше, вот ей больше нужно, а ты младше и тебе надо меньше. Зато ты можешь сейчас учиться в гимназии, а она, в своё время, закончила два класса гимназии и родители забрали её оттуда, сказав, чтоб шла в лавку торговать.
– Но ведь мне ж обидно! Я всё за неё донашиваю! Даже ботиночки!
– А за тобой, твои младшие сестры будут донашивать. Ведь Зина ждет тебя из гимназии, чтоб надеть твои ботиночки и пойти погулять?
– Да, ждет, – сокрушенно проговорила Мария.
– Вот видишь! А там подрастут младшие Лиза с Тоней и тоже будут всё ваше донашивать! Так что не переживай, у тебя всё будет хорошо.
– Да, не переживай! Тебе хорошо, ты вон, какой большой, а мне знаешь, как обидно!
– Что б тебе не так было обидно, мы можем поехать на Сейм.
– Правда?
– Правда.
– А когда?
– Да хоть сегодня.
– Вот здорово, – счастливо проговорила она, снова бросившись на шею брата, – я тебя так люблю.