Жизнь римских императриц. Картины из жизни римского общества

III. Ливия Орестилла, Лёлия Паулина и Чезония, жены Калигулы

Тиверий заболел в Мизено, в вилле Лукулла: несмотря на усиливающуюся болезнь, он не хотел признаваться, что плох и ложиться в постель; но 16-го марта (37-го года) он впал в такой продолжительный обморок, что все окружающие сочли его мертвым; многие поспешили поздравить Калигулу, его племянника, с восшествием на престол, как вдруг прошел слух, что император Тиверий пришел в себя и попросил пищи; придворные смутились и сам Калигула не на шутку призадумался, — вообще все как-то растерялись. Среди всех этих волнений не потерял присутствия духа только один придворный, фаворит Тиверия, некто Маркони, он прямо отправился в спальню умирающего и задушил его подушкой. Так кончил свою жизнь злодей, который в своей жизни совершил столько убийств. Тиверий умер 70-ти лет от роду. Калигула всеми был принят в Риме с распростертыми объятиями. Сенат, народ и солдаты оказали ему особенные почести. Калигула был любим всеми без исключения: римляне видели в нем благородную кровь незабвенного Германика, сына безвременно погибшего героя. Солдаты считали его своим детищем, ибо Калигула родился и вырос среди них в лагере; они ему дали имя — Калигула — от военного слова — caligua. И, действительно, первое время молодой император вполне оправдал всеобщие ожидания: последовал ряд самых либеральных реформ. Калигула обнародовал всеобщую амнистию, отменил закон оскорбления величества (legge di lesa maest`a) и не принимал никаких доносов; молодой император даже не хотел о них слышать; затем признал полную независимость авторитета магистрата и значительно убавил налоги. Рим и все провинции торжествовали. Увы, это торжество было непродолжительно: Калигула быстро изменился. Воспитанный среди суровой солдатской жизни, потом раб своего деспота-дяди, он не мог правильно развиться и, сделавшись владыкой чуть не целого мира, прямо лишился головы — она у него пошла кругом. Дурные инстинкты, тлевшие в молодом человеке, разом вспыхнули и не замедлили проявить себя. Калигула предался разврату и всевозможным излишествам: объедался и опивался, и ежедневно принимал рвотное, что в конце концов и было причиной его серьёзной болезни. Вылечившись от нее, Калигула совершенно изменился.

Перед изумленными римлянами явился уже не тот честный и великодушный император, на которого народ возлагал надежды, а какой-то кровожадный зверь. Все его действия были совершенно противоположного свойства с первоначальными. Калигула оказался еще более деспотом, чем его дядя Тиверий. Он начал отменять декреты, изданные ям при вступлении на престол, снова восстановил закон оскорбления величества, увеличил налоги, и казни или, правильнее, убийства происходили ежедневно. Кровавые сцены составляли истинное наслаждение для императора.

Каждый день он регулировал счета, т. е., приказывал представлять себе списки обвиняемых и сам лично отмечал имена тех, которые должны были быть приговорены к смертной казни. «Мы, — говорит историк, отметим лишь некоторые факты, — было бы слишком долго описывать все жестокости этого страшного изверга». Во время обеда Калигула имел обыкновение любоваться на пытку, и если не случалось найти обвиняемого, то пытке подвергался первый, попавшийся на глаза Калигуле. Император приказывал приводить отцов, дабы они присутствовали при пытке их детей; за долгое время приговоренным к смерти объявлялось об участи, их ожидающей; Калигула придумывал самые медленные и мучительные казни для того, чтобы, как говорил он, осужденные могли вполне прочувствовать страдания. На арену, куда выпускались голодные звери, он приказывал бросать гладиаторов; если же таковых в цирке не оказывалось, то брали первого попавшегося императору на глаза. Посещая тюрьмы, где содержались нередко невинные, обвиняемые в преступлениях ими не совершенных, Калигула, не обращая на это внимания, приказывал их казнить тотчас же, предварительно вырвав языки, дабы казненные не слишком шумели. Наконец, он дошел до такого неистовства, что раз публично изъявил сожаление, почему римский народ не имеет одной головы, которую он, Калигула, мог бы отрубить одним взмахом.

К жестокости этого знаменитого изверга присоединялись еще и самые комичные странности. Его страсть была первенствовать во всем, даже в самых вульгарных профессиях — кучера, певца, скомороха, плясуна. Раз, ночью, он велел позвать к себе трех сенаторов, и когда они, трепещущие от страха, предстали перед ним, Калигула быстро соскочил с трона и начал ломаться и плясать; сенаторы догадались, что надо аплодировать императору, за что и были им с миром отпущены домой. По улицам Рима он устраивал торжественные процессии: переодетый Геркулесом, Меркурием, Венерой или Юпитером, восседая на колеснице, которую везли молодые, красивые девицы, он принимал важные позы и наслаивался, слушая народные аплодисменты. С своими сестрами — Юлией, Агриппиной и Друзиной, он вступил в преступную связь и раз, во время оргии, отдал их в распоряжение своим развратным собутыльникам, после чего, на другой же день Агриппина и Юлия были отправлены в ссылку. Что же касается до Друзины, то император взял ее от мужа Кассия Лонгина и жил с ней, как с законной женой.

Когда Друзина умерла, он приказал сенату объявить, что все члены его видели возносившуюся на небо душу Друзины в образе богини. Затем был отдан приказ, дабы все граждане Рима облеклись в глубокий траур. Под смертной казнью запрещалось улыбаться, громко разговаривать на улицах, отцам обедать с своими семействами и ходить в баню. Но вдруг все переменилось. Калигула сам вскричал: «да разве можно оплакивать богиню!» и отдал приказ казнить всех надевших траур. Первая жена Калигулы была Юлия Клавдия, дочь Юлия Силона. Это бракосочетание состоялось еще при жизни Тиверия, по его приказанию; Юлия умерла родами. Вступая на престол, Калигула женился на Ливии Ористилле, которая была замечательна своей красотой и богатством и происходила от одной, очень древней римской фамилии. История этой красавицы замечательна. Сенатор Кальпурний Пизоний влюбился в нее, сделал предложение и, получив согласие, сочетался с ней законным браком. К величайшему несчастью молодого супруга, он, желая торжественно отпраздновать свадьбу, имел слабость пригласить императора. Калигула изъявил согласие, но увидав красавицу-молодую, тотчас же воспылал к ней страстью и после ужина он, без церемонии, приказал Ористиллу отвезти к себе во дворец. Тщетно несчастный Пизоний умолял деспота, — Калигула был непреклонен. Спустя некоторое время, состоялось торжественное бракосочетание императора с Ливией Ористиллой, но вскоре эта красавица ему надоела и он прогнал ее, впрочем отдав строгое приказание, чтобы она отнюдь не соединялась с Пизонием. Узнав, что прогнанная им супруга имеет намерение соединиться с своим первым мужем, он сослал их обоих на острова, совершенно изолированные. Лёлия Паулина, вторая жена императора Калигулы, имела ту же участь, как и Ористилла: она была дочь Марка Лёлия, составившего себе в бытность губернатором громадные богатства. Эта женщина также отличалась замечательной красотой; она вышла замуж за Меммия Регула и последовала за мужем в Македонию, куда он был назначен губернатором; супруги зажили очень счастливо. Но по странной случайности, Калигула узнал о красоте Лёлии Паулины и тотчас же отдал приказание Меммию явиться в Рим вместе с его женой. Разумеется, и эта красавица возбудила в Калигуле страсть, — он взял ее себе в жены, а Меммию приказал называться отцом Паулины. Но и эта страсть была непродолжительна; Калигула вскоре охладел и прогнал Паулину, обязав ее никогда не сходиться ни с одним мужчиной. Лёлия Паулина перенесла свое несчастие замечательно твердо и повела жизнь, полную роскоши, при помощи своего большого богатства. Дальнейшую историю Лёлии Паулины мы встретим при описании эпохи царствования императора Клавдия и его жены Агриппины. Последняя жена Калигулы была Чезония, дочь Орфита и Вестилии. Она была не хороша, не молода, не отличалась знатностью, но была в высшей степени хитра и практична. Лучшего выбора Калигула не мог сделать; ни одна женщина не могла до такой степени потворствовать страстям Калигулы, как гордая и жестокая Чезония. Она положительно господствовала над его душой. Немало злодейств было сделано жестоким Калигулой по наущению его жены. В конце концов, он безумно полюбил Чезонию. Показывал ее солдатам верхом на лошади, переодетую в военное платье, со щитом в руке; во время оргий он приказывал Чезонии раздеваться и удивлять присутствующих своим необыкновенным сложением.

Часто, нежничая с Чезонией, он ей говорил: нравится мне твоя прекрасная голова, нравится потому, что я каждую минуту могу заставить ее покатиться. Страсть Калигулы к жене еще более увеличилась, когда она ему принесла дочь. Ребенок был назван Юлией Друзиллией, ее носили по всем храмам богинь и отдали под покровительство Минервы. Калигула громко утверждал, что его дочь родилась от него и от Юпитера. Ребенок был вполне достоин своего отца и в самом нежном возрасте выказывал жестокость. Калигула с гордостью восклицал, что он в дочери узнает свою кровь. Часто, говоря о своей любви к Чезонии, он удивлялся, каким образом она могла произойти и для того, чтобы узнать этот секрет, он говорил о необходимости предать Чезонию пытке, дабы узнать от нее причину этой любви. Его привязанность к Чезонии нисколько не убавила его развратных привычек. Калигула часто в присутствии отцов и мужей позорил первых матрон Рима. Затем опускался в такую бездну разврата, о которой даже и говорить неудобно. Мало-помалу он положительно потерял рассудок и стал называть себя родным братом Юпитера. Иногда в беседе с Чезонией, разгневавшись, он восклицал: Убей меня или я тебя убью. Он воздвиг себе храм, а для Чезонии и своей лошади Инчитато он также выстроил храм и приказал воздавать там божественные почести своей супруге и лошади. Таким образом безумствовал этот изверг, злодейства которого шли crescendo; народ наконец потерял терпение, состоялся заговор и решено было убить Калигулу. 24-го января 41-го года, когда Калигула возвращался со спектакля Августинских игр и проходил мимо колонн дворца, один из трибунов, именно, Кассий Керей, вонзил ему кинжал в горло, другие заговорщики докончили Калигулу. Чезония, следовавшая невдалеке, бросилась подымать раненого мужа, заговорщики подняли мечи и на нее; Чезония нисколько не испугалась, разорвала грудь рубашки и сказала: «рази, поскорее!» и упала, смертельно раненая; ее ребенка, бывшего у нее в руках, солдаты убили ударом об стену головой.

IV. Мессалина, жена Клавдия

После смерти Калигулы, сенат, собравшись в Капитолий, решил восстановить свободу римской республики, но это решение не состоялось: вооруженные преторианцы были положительно господами Рима; они не желали ни свободы, ни республики, но императора, который бы нуждался в их вооруженной руке и, конечно, платил бы им за это хорошие деньги. Во время убийства Калигулы произошло некоторое замешательство и волнение. Около императорского дворца собралась толпа народа; один из присутствовавших старался спрятаться за углом, но солдаты это заметили и тотчас же бросились к нему. Спрятавшийся был Тиверий Клавдий, брат Германика и дядя Калигулы, человек лет 50-ти, высокий, толстый. Когда обступили его солдаты, он бросился перед ними на колени и стал молить не убивать его. Но солдаты и потом подступивший народ, узнав в нем брата покойного Германика, тотчас же провозгласили его императором и с триумфом понесли на своих плечах по улицам города. К ним со всех сторон бежали новые солдаты, гладиаторы, моряки, плебеи, и все кричали: «да здравствует новый император!» Сенаторы принуждены были принять избрание народа, признав Клавдия римским императором. Родившись от Друза, сына Ливии и Антонии, дочери Октавия, сестры Августа, Клавдий, вследствие чрезвычайной слабости своих умственных способностей, был каким то выродком в императорской семье и служил шутом для всех придворных; если, например, он являлся поздно к ужину, его заставляли ходить кругом стола и искать свободного места; потом, поместив его в конце стола, ему бросали кости и объедки; если же он засыпал, ему тотчас же надевали на руки носки, и когда он просыпался, он ими тёр свою физиономию. Идиотизм Клавдия вошел в пословицу; даже его родная мать, если встречала какого нибудь глупца, то говорила: «Боже великий, да он такой же дурак, как мой Клавдий!» Август его иначе не называл, как «этот бедненький» (quel poveretto). Таким образом, к величайшему удивлению всех граждан, на императорский престол был избран абсолютный идиот Клавдий. Вскоре по вступлении его на престол явились, конечно, и ловкие фавориты, в числе которых был некто Нарцисс. Они прямо управляли императором и по своему произволу пользовались его могуществом. Раз один центурион доложил его величеству, что он по его приказанию убил сенатора. «Я никогда не приказывал, отвечал Клавдий, но что сделано, то сделано». Раз Клавдий пригласил одного господина к себе на ужин и, не желая, чтобы он явился во дворец, тотчас же приказал его убить. Было бы через чур долго передавать все глупости этого коронованного идиота. На заседаниях Клавдий постоянно спал; один раз он возбудил вопрос: почему не явился такой-то свидетель? Ему отвечали, что он умер. — А, в таком случае причина его неявки вполне законная! — вскричал Клавдий.

Похождения Мессалины.

Он быстро переменил 5 жен. Первая жена Клавдия была Эмилия Лепида. Он ее прогнал прямо с свадебного пира; другая была Ливия Медулина, умершая в день свадьбы; третья — Плаутина, родившая ему дочь, названную Клавдией, но император не признал этого ребенка своим и велел положить его голым около апартаментов матери, после чего прогнал и мать и ребенка; четвертая — Элия Петина также была прогнана Клавдием; пятая была Валерия Мессалина, дочь Валерии Мессала и Домиция Лепида; Мессалина отличалась своим развратом, доходившим до проституции. Она приходилась кузиной Клавдию. Эта женщина поражала своими грязными фарсами даже римлян той эпохи, когда их нравы вовсе не отличались чистотой. Вместо того, чтобы подавать пример своим подданным, Мессалина позорила титул императрицы и достоинство женщины и, наконец, как мы увидим ниже, дошла до полного безумия. С своими любовниками она управляла Клавдием так, как хотела, — слабоумный муж ей во всем покорялся. Кроме чудовищного разврата, Мессалина отличалась жестокостью и полнейшим бессердечием. Малейшее сопротивление ее грязным желаниям всегда вело к смерти. Так, по ее приказанию, была убита Юлия, сестра Клавдия; был отправлен в ссылку философ Сенека, осужденный за незаконную связь с императрицей; был убит патриций Аппий Силлан за то, что отверг недостойные предложения Мессалины. Приглашая в императорский дворец красивых римских матрон, Мессалина устраивала грязные оргии, на которых обязательно должны были присутствовать мужья несчастных жертв и любоваться на свой позор. Отказывавшихся от этой нравственной пытки убивали без всякого милосердия; мужья же, принимавшие приглашение и снисходительно глядевшие на оргии своих жен, получали отличия: их Мессалина щедро награждала. Один из любовников Мессалины, именно Люций Виттелл в знак особого отличия, получил от императора Клавдия право снимать чулки с ног его супруги. Все эти грязные непристойности, само собой разумеется, вызывали общее негодование против Клавдия и его жены, и не замедлили породить заговоры против жизни императора. Командир войск в Далмации, Камилл Скрибоний, прямо написал угрожающее письмо Клавдию, за что был отрешен от места и кончил самоубийством. Письмо Скрибония очень напугало трусливого Клавдия; он приказал назначить строжайшее следствие, все причастные к заговору были казнены смертью. В то злосчастное время много погибло знатных римских граждан и матрон. Некоторые из привлеченных к следствию сами себя уничтожили: Аппия, жена Пето, вонзила кинжал себе в грудь и, вынув его, передала мужу с такими словами: «возьми, милый, это совсем не больно!» Таким образом и в царствование слабоумного Клавдия, по натуре совсем не жестокого, кровь лилась рекой. Причиною этого явления был разврат бессердечной Мессалины, и, конечно, слабоумие императора Клавдия, смотревшего на все поступки супруги глазами идиота. Мессалина делала все, что хотела. Так, например, ей понравились сады Валерия Азиатика и она без церемонии приказала убить его; наследники Валерия, зная невменяемость Клавдия, и не подумали протестовать против этого вопиющего факта. Подобно Валерию Азиатику погибло много именитых и весьма достойных граждан. Эта плотоядная самка, Мессалина, была истинным бичом римских граждан и страшным бесчестьем всего женского пола. Не довольствуясь любовными оргиями, устраиваемыми ею во дворце, она еще имела обыкновение поздно ночью ходить по улицам Рима искать приключений, посещала самые грязные вертепы и вместе с проститутками разделяла их позорную профессию.

«Тяжело и прискорбно рассказывать все бесчинства, которые делала жена императора Клавдия — говорит историк — да и трудно их все передать. Мы отмечаем лишь некоторые факты. Так, например, один из дворцовых плясунов, именно Мнестер, имел счастье обратить на себя внимание императрицы, и она предложила ему свою любовь, но Мнестер, боясь гнева Клавдия, отказался разделить чувства Мессалины, тогда последняя пожаловалась мужу, что Мнестер ей не повинуется, Клавдий призвал плясуна и приказал ему безусловно повиноваться императрице; плясун, разумеется, исполнил приказание Клавдия и открыто сделался любовником Мессалины. Но одно из колоссальнейших безумств этой позорной женщины было причиной ее гибели: Мессалине понравился молодой патриций Сильвий, один из красивейших юношей Рима. Страсть Мессалины к Сильвию окончательно потемнила ее рассудок. Она публично отправлялась в дом патриция, оказывала ему всевозможные почести и щедро награждала. Наконец, не смотря на то, что была женой другого, при жизни Клавдия решилась выйти за Сильвия замуж. Мессалина распорядилась, чтобы были отправлены в дом Сильвия рабы императора Клавдия, мебель, разные драгоценности и проч. Но забавнее всего то, что Мессалина решила публично праздновать свою свадьбу с патрицием Сильвием и заключить форменный контракт, на котором подписались бы свидетелями многие придворные, а в числе их и сам император Клавдий. Наглость Мессалины дошла до того, что она решилась подсунуть к подписи мужа ее брачный контракт с Сильвием. Клавдий, с свойственной ему несообразительностью, расписался, что был свидетелем бракосочетания Мессалины с Сильвием. Затем отправился на некоторое время в деревню Остию. В ту же ночь была сыграна свадьба. Мессалина, одетая в платье невесты, торжественно принесла жертвы богам, чтобы быть счастливою в супружестве. Потом были приглашены во дворец гости на свадебный пир. За столом Мессалина сидела рядом с своим молодым супругом и после пира торжественно отправилась в дом с Сильвием.

Сильвий и Мессалина.

Все это могло бы показаться сказкой, если бы не свидетельство современников, в числе которых был и историк Тацит. Он говорит о свадьбе Мессалины, как о факте маловероятном, доказывающем полную невменяемость императора Клавдия и безумие наглой Мессалины. И, действительно, факт мало вероятный. Из всех граждан Рима только один Клавдий не знал, что вытворяет его достойная супруга. Между тем придворные, и в особенности бывшие рабы (i liberti), стали не на шутку беспокоиться: император впоследствии, узнав о проделках Мессалины, мог на них прогневаться за то, что они ему не донесли о римском скандале. Посоветовавшись между собой, придворные решили сообщить обо всем императору. Первый сообщил об этом Клавдию Нарцисс; потом двое придворных приехали из Рима в Остию и, упав на колени перед императором, рассказали, что Сильвий уже обвенчался с Мессалиной, которая обещает его возвести на императорский трон и что весь Рим в ужасе. Клавдий сильно испугался; ему уже стало казаться, что он низвергнут, а тут, как нарочно, Нарцисс подтвердил все слышанное и советовал императору позаботиться о своей безопасности. Клавдий окончательно струсил и не знал, что делать. Даже в лагере солдат он не считал себя в безопасности и беспрестанно спрашивал окружающих: кто император, он или Сильвий? Между тем Мессалина, опьяненная страстью, преспокойно жила в доме Сильвия, будто не произошло ничего особенного. Она задумала устроить маскарад и для этого пригласила в дом Сильвия всех своих фаворитов. Празднество происходило в саду, Сильвий был коронован роскошным венком, а Мессалина управляла хором вакханок. Между гостями был медик, по имени Веций Валент, также пользовавшийся благосклонностью Мессалины. Развлекаясь с вакханками, медику пришла фантазия влезть на одно из самых высоких деревьев сада; на эту шалость, конечно, никто не обратил внимания, как вдруг Веций закричал, что со стороны Остии подымается буря. И действительно, буря подымалась — то шел Клавдий отомстить за свой позор.

Услыхав эту страшную новость, все гости разбежались, кто куда попало. Мессалина убежала на огороды Лукулла [2] , Сильвий спрятался на форуме. Мессалина, хотя и находилась в критическом положении — ей грозила беда — но питала надежду отстранить эту беду, лишь бы ей удалось свидеться с своим супругом Клавдием. Мессалине не раз случалось, при помощи ласк и уверений, успокаивать своего супруга и отстранять всякого рода опасности. Она рассчитывала встретить мужа при въезде его в Рим, взяла с собою детей Британника и Октавия, пригласила старую весталку Вибилию и отправилась на встречу к супругу.

2

Они были на том месте, где теперь Villa Medici — французская академия.