Жизнь Шарлотты Бронте

PHILLIPPO IIII. HISPAN. REGE. ISABELLA-CLARA-EUGENIA HISPAN. INFANS. MAGNAE GULDAE REGINA GULDAE FRATRIBUS POSUIT¹⁴⁹.

В этом здании проходили все блестящие празднества гильдии арбалетчиков. Глава ее жил здесь постоянно, чтобы всегда быть доступным братии. Большой зал использовался для придворных балов и праздников, куда арбалетчиков не пускали. По приказу инфанты построили и маленькие дома на той же улице, чтобы они служили жильем ее «дворянской гвардии» и «гвардии горожан»: у каждого должен был быть свой домик, и некоторые из них сохранились до нашего времени, они-то и напоминают английские странноприимные дома. Сама квадратная «большая усадьба» с ее просторным залом, когда-то служившим для придворных балов, где танцевали темноволосые важные испанцы и светловолосые аристократки Брабанта и Фландрии, превратилась в школу для бельгийских девочек. Вся бывшая площадка арбалетчиков занята теперь пансионом мадам Эже.

Этой даме помогал в преподавании ее супруг – добрый, умный и глубоко религиозный человек. Я имела счастье познакомиться с ним¹⁵⁰, и он снабдил меня многими весьма интересными деталями о пребывании в Брюсселе двух мисс Бронте, сохранившимися в памяти как у него, так и у его жены. Он имел возможность общаться с ними очень близко, поскольку давал им уроки французского языка и литературы в школе. Вот короткий отрывок из письма, написанного ко мне французской дамой, живущей в Брюсселе и способной судить обо всем из первых рук. По этому письму видно, как относятся к мсье Эже у него на родине.

Je ne connais pas personellement M. H'eger, mais je sais qu’il est peu de caract`eres aussi nobles, aussi admirables que le sien. Il est un des membres les plus z'el'es de cette Soci'et'e de S. Vincent de Paul dont je t’ai d'ej`a parl'e, et ne se contente pas de servir les pauvres et les malades, mais leur consacre encore les soir'ees. Apr`es des journ'ees absorb'ees tout enti`eres par les devoirs que sa place lui impose, il r'eunit les pauvres, les ouvriers, leur donne des cours gratuits, et trouve encore le moyen de les amuser en les instruisant. Ce d'evouement te dira assez que M. H'eger est profondement et ouvertement religieux. Il a des mani`eres franches et avenantes; il se fait aimer de tous ceux qui l’approchent, et surtout des enfants. Il a la parole facile, et poss`ede `a un haut degr'e l’'eloquence du bon sens et du coeur. Il n’est point auteur. Homme de z`ele et de conscience, il vient de se d'emettre des fonctions 'elev'ees et lucratives qu’il exercait `a l’Athen'ee, celles de Pr'efet des 'Etudes, parce qu’il ne peut y r'ealiser le bien qu’il avait esper'e, introduire l’enseignement religieux dans le programme des 'etudes. J’ai vu une fois Madame H'eger, qui a quelque chose de froid et de compass'e dans son maintien, et qui pr'evient peu en sa faveur. Je la crois pourtant aim'ee et appreci'ee par ses 'el`eves¹⁵¹.

В феврале 1842 года, когда Шарлотта и Эмили Бронте поступили в пансион, там одновременно училось от восьмидесяти до ста учениц.

Мсье Эже полагает, что вначале они совсем не знали французского. Однако мне кажется, они владели разговорным языком так же (столь же мало), как любые другие английские девушки, которые никогда не бывали за границей и только учились отдельным французским выражениям и произношению у англичанок. Сестры держались вместе и сторонились веселых, шумных, сдружившихся между собой бельгийских девушек, которые, в свою очередь, полагали, что новые английские ученицы дики и выглядят ужасно: их манера одеваться была странной, чудаковатой и «островитянской». Эмили имела склонность к определенной моде, уродливой и нелепой даже в то время, когда она господствовала повсеместно: широкие у плеча и сужающиеся к локтю или запястью рукава, и неизменно носила их даже через много лет после того, как они канули в Лету. Ее юбки не имели ни складок, ни волн, но висели на ее худой фигуре, прямые и длинные. С другими людьми сестры говорили только по необходимости. Они были поглощены своими серьезными мыслями, их грызла тоска по родине, и поэтому они не были склонны ни к пустым разговорам, ни к веселым играм. Мсье Эже, понаблюдав за ними в первые недели их пребывания в доме на улице Изабеллы, понял, что этих девушек, с их недюжинными характерами и необыкновенными талантами, надо учить французскому совсем не так, как он обычно учил приехавших из Англии. Судя по всему, он ставил Эмили выше по таланту, чем Шарлотту, впрочем оценка самой Шарлотты в этом совпадала с его мнением. Эмили имела способности к логическому мышлению и аргументированному спору, необычные и для мужчин и уж совсем редкие у женщин, – так считал мсье Эже. Однако силу этого таланта снижали присущие Эмили упрямство и упорство, которые делали ее невосприимчивой к любым аргументам, когда дело касалось ее желаний или ее чувства справедливости. «Ей следовало родиться мужчиной, из нее получился бы великий мореплаватель, – говорил о ней мсье Эже. – Ее мощный интеллект угадал бы, где нужно искать новые области, путем изучения уже известных, а ее сильная несгибаемая воля никогда не спасовала бы перед трудностями, только смерть смогла бы остановить ее». Более того, воображение Эмили было таково, что если она сочиняла некую историю, то описание сцен и персонажей оказывалось настолько живым, убедительным и логичным, что рассказ захватывал читателя и склонял на свою сторону независимо от того, каковы были прежде его убеждения и его понимание истины. Однако в сравнении с сестрой Эмили казалась эгоистичной и суровой. Шарлотта же всегда была бескорыстной (по свидетельству мсье Эже), и ее старания умиротворить младшую сестру приводили к тому, что Эмили даже бессознательно помыкала ею.

Посоветовавшись с женой, мсье Эже объявил своим английским ученицам, что он хочет оставить старый метод, основанный на тщательном изучении грамматики и словаря, и попробовать новый – похожий на тот, который иногда применяют для обучения его самых старших французских и бельгийских учеников. Он предложил следующее: сам мсье Эже будет читать вслух шедевры известных французских писателей (такие как поэма на смерть Жанны д’Арк Казимира Делавиня; фрагменты из Боссюэ, превосходные переводы Послания святого Игнатия римским христианам в «Biblioth`eque Choisie des P`eres de l’Eglise»¹⁵² и т. д.), а после того, как ученицы получат представление о воздействии целого произведения, они смогут вместе с учителем проанализировать его по частям, указывая, в чем такой-то автор безупречен, а где у него можно найти недостатки. Мсье Эже полагал, что этот метод подходит для новых, способных учениц, с их любовью ко всему умственному, рафинированному, благородному, с умением ухватить звучание чужого стиля и затем выразить свои мысли в похожей манере.

Изложив свой план, он ждал ответа. Эмили заговорила первой. Она сказала, что не видит ничего хорошего в подобном методе и что, усвоив его, они потеряют оригинальность собственных мыслей и выражений. Она была готова вступить в спор по этому поводу, но для споров у мсье Эже не было времени. Затем высказалась Шарлотта. Она тоже выразила сомнение в успехе предложенного плана, но была готова последовать совету мсье Эже, поскольку считала себя обязанной слушаться его как ученица учителя. Прежде чем рассказать о результатах такого учения, может быть, небесполезно дать отрывок из письма Шарлотты, в котором рассказывается о первых впечатлениях от новой жизни.

Брюссель, 1842 год (май?)

Недавно мне исполнилось двадцать шесть лет. И в зрелом возрасте я все еще ученица школы и очень рада пребывать в таком качестве. Сначала мне казалось странным подчиняться власти учителя, вместо того чтобы осуществлять эту власть самой: подчиняться распоряжениям, вместо того чтобы давать их. Но мне все это нравится. Наверное, с такой же жадностью корова, которую долго держали на сухом сене, возвращается к свежей траве. Не смейся над моим сравнением. Для меня естественно подчиняться и совсем не естественно командовать.

Здесь много учениц, около сорока, считаются «экстернами», то есть приходят учиться в дневное время, а еще двадцать – «пансионерки», то есть живут в доме. Мадам Эже, директриса школы, – дама точно того же склада ума, степени образованности и качеств интеллекта, что и мисс ***¹⁵³. Я полагаю, что некоторые суровые черточки в ее характере смягчены, поскольку она не испытала жестокого разочарования в жизни и не «закисла» впоследствии. Короче говоря, это замужняя дама, а не девица. В школе работают три учительницы: мадмуазель Бланш, мадмуазель Софи и мадмуазель Мари. Первые две не обладают какими-либо выразительными характерами. Одна из них старая дева, вторая скоро будет таковой. Что касается мадмуазель Мари, то она весьма талантлива и оригинальна, но порывиста и ведет себя так, что все в школе, за исключением нас с Эмили, сделались ее врагами. Кроме этих постоянных учительниц, в школе работают семь приходящих преподавателей, которые ведут разные предметы: французский, рисование, музыку, пение, письмо, арифметику и немецкий. Все в пансионе католики, за исключением нас и еще одной девушки, а также гувернантки детей хозяйки – англичанки, чье положение можно определить как нечто среднее между горничной и няней. Различие в стране происхождения и религии проводит серьезную границу между нами и всеми остальными. Мы здесь живем в совершенной изоляции. Но это не значит, что я несчастлива, наоборот, эта жизнь просто замечательна, она гораздо больше соответствует моей природе, чем служба гувернантки. Все мое время занято и проходит очень быстро. До сих пор и у меня, и у Эмили со здоровьем все было в порядке, и потому мы могли прилежно учиться. Есть тут еще один человек, о котором я тебе пока не писала, – мсье Эже, супруг хозяйки. Он профессор риторики, человек достойный и умный, однако обладающий холерическим, вспыльчивым темпераментом. Как раз сейчас он весьма сердит на меня, поскольку я сделала перевод, который он заклеймил как «peu correct»¹⁵⁴. Прямо он мне не сказал, но написал эти слова на полях моей книги и спросил коротко и сердито: как так получается, что мои сочинения всегда оказываются лучше, чем мои переводы? Ему это кажется необъяснимым. Кроме того, несколько недель назад он под влиянием минуты запретил мне пользоваться как словарем, так и грамматикой при переводе самых сложных английских сочинений на французский. Это делает работу куда тяжелее и вынуждает меня время от времени вставлять английские слова, а когда учитель это видит, у него глаза вылезают на лоб. С Эмили они плохо ладят. Эмили работает как лошадь, ей приходится преодолевать серьезные трудности – гораздо больше тех, с какими сталкиваюсь я. Ведь те, кто приезжает учиться во французскую школу, должны прежде хорошо овладеть языком, в противном случае они потеряют много времени, поскольку учебный курс предназначен для носителей языка, а не для иностранцев. Несколько частных уроков, которые соизволил дать нам мсье Эже, вероятно, рассматривались как большое одолжение, и мне кажется, что они вызвали недовольство и зависть у других учениц школы.

Ты осудишь меня за краткость и скуку этого письма. Есть тысячи вещей, которые я хотела бы тебе рассказать, но у меня не хватает времени. Брюссель – красивый город. Бельгийцы ненавидят англичан. Их внешние правила поведения – более строгие, чем наши. Шнуровать корсет и при этом не носить шейный платок считается тут крайне неприличным.

Фрагмент этого письма, где мсье Эже представлен как учитель, запретивший своим ученицам пользоваться словарем и грамматикой, относится, надо полагать, к упомянутому выше времени, когда он решил попробовать новый метод обучения французскому языку: ученицы должны были ухватывать дух и ритм текста на слух, чтобы сразу усвоить его благородный тон, а не корпеть над грамматическими правилами. Этот эксперимент представляется мне весьма смелым со стороны учителя, однако мсье Эже, без сомнения, знал, что делает. Результаты хорошо видны в сочинении – одном из Шарлоттиных «devoirs»¹⁵⁵, написанных в то время. Мне хотелось бы в качестве иллюстрации подобного подхода сначала вернуться к моему разговору с мсье Эже о том, как он пытался сформировать определенный стиль письма у своих учениц, а затем в доказательство успешности метода я приведу этот «devoir» Шарлотты с пометками учителя.

Мсье Эже рассказывал, что однажды летом (сестры Бронте занимались под его руководством уже четыре месяца) он прочитал им знаменитый литературный портрет Мирабо, сделанный Виктором Гюго¹⁵⁶; «mais, dans ma lecon je me bornais `a ce qui concerne Mirabeau Orateur. C’est apr`es l’analyse de ce morceau, consid'er'e surtout du point de vue du fond, de la disposition, de ce qu’on pourrait appeler la charpente qu’ont 'et'e faits les deux portraits que je vous donne»¹⁵⁷. Затем мсье Эже пишет, что указал ученицам на погрешность в стиле Гюго – постоянные преувеличения, а также на то, что его выражения отличаются красотой «нюансов». После этого учитель дал ученицам задание – написать подобные же литературные портреты. Выбор темы мсье Эже оставил им самим. «Очень важно, – замечал он, – прежде чем садиться писать сочинение, как следует обдумать и прочувствовать его тему. Я не могу предсказать, какой предмет вызовет отклик в ваших сердцах и умах. Это вы должны решить сами». В оригинале приводимого ниже текста мсье Эже писал свои замечания на полях. Я выделила слова Шарлотты, для которых учитель подобрал более удачные выражения, а его заметки поместила в скобки.

IMITATION

Le 31 Juillet 1842

PORTRAIT DE PIERRE L’HERMITE¹⁵⁸ CHARLOTTE BRONT"E

De temps en temps, il para^it sur la terre des hommes destin'es `a ^etre les instruments [pr'edestin'es] de grands changements, moraux ou politiques. Quelquefois c’est un conqu'erant, un Alexandre ou un Attila, qui passe comme un ouragan, et purifie l’atmosph`ere moral, comme l’orage purifie l’atmosph`ere physique; quelquefois, c’est un r'evolutionnaire, un Cromwell, ou un Robespierre, qui fait expier par un roi les vices de toute une dynastie; quelquefois c’est un enthousiaste r'eligieux comme Mahomet, ou Pierre l’Ermite, qui, avec le seul levier de la pens'ee soul`eve des nations enti`eres, les d'eracine et les transplante dans des climats nouveaux, peuplant l’Asie avec les habitants de l’Europe. Pierre l’Ermite 'etait gentilhomme de Picardie, en France, pourquoi donc n’a-t-il pass'e sa vie comme les autres gentilhommes ses contemporains ont pass'e la leur, `a table, `a la chasse, dans son lit, sans s’inqui'eter de Saladin, ou de ses Sarrasins? N’est-ce pas, parce qu’il y a dans certaines natures, une ardeur [un foyer d’activit'e] indomptable qui ne leur permet pas de rester inactives, qui les force `a se remuer afin d’exercer les facult'es puissantes, qui m^eme en dormant sont pr^etes comme Sampson `a briser les noeuds qui les retiennent?

Pierre prit la profession des armes; si son ardeur avait 'et'e de cette esp`ece [si il n’avait eu que cette ardeur vulgaire] qui provient d’une robuste sant'e il aurait [c’e^ut] 'et'e un brave militaire, et rien de plus; mais son ardeur 'etait celle de l’^ame, sa flamme 'etait pure et elle s’'elevait vers le ciel.

Sans doute [Il est vrai que] la jeunesse de Pierre, 'etait [fut] troubl'ee par passions orageuses; les natures puissantes sont extr`emes en tout, elles ne connaissent la ti'edeur ni dans le bien, ni dans le mal; Pierre donc chercha d’abord avidement la gloire qui se fl'etrit, et les plaisirs qui trompent, mais il fit bient^ot la d'ecouverte [bient^ot il s’apercut] que ce qu’il poursuivait n’'etait qu’ une illusion `a laquelle il ne pourrait jamais atteindre; il retourna donc sur ses pas, il recommenca le voyage de la vie, mais cette fois il 'evita le chemin spacieux qui mene `a la perdition et il prit le chemin 'etroit qui mene `a la vie; puisque [comme] le trajet 'etait long et difficile il jeta la casque et les armes du soldat, et se v^etit de l’habit simple du moine. A la vie militaire succ'eda la vie monastique, car, les extr^emes se touchent et chez l’homme sinc`ere la sinc'erit'e du repentir am`ene [n'ecessairement `a la suite] avec lui la rigueur de la p'enitence. [Voil`a donc Pierre devena moine!]

Mais Pierre [il] avait en lui un principe qui l’emp'echait de rester longtemps inactif, ses id'ees, sur quel sujet qu’il soit [que ce f^ut] ne pouvaient pas ^etre born'ees; il ne lui suffisait pas que lui-m^eme f^ut religieux, que lui-m^eme f^ut convaincu de la r'ealit'e de Christianisme (sic) il fallait que toute l’Europe que toute l’Asie partage^at sa conviction et profess^at la croyance de la Croix. La Pi'et'e [fervente] 'elev'ee par le G'enie, nourrie par la Solitude fit natre une 'esp`ece d’inspiration [exalta son ^ame jusqu’`a l’inspiration] dans son ame, et lorsqu’il quitta sa cellule et reparut dans le monde, il portrait comme Mo"ise l’empreinte de la Divinit'e sur son front, et tout [tous] r'econnurent en lui le veritable ap^otre de la Croix.

Mahomet n’avait jamais r'emu'e les molles nations de l’Orient comme alors Pi`erre remua les peuples aust`eres de l’Occident; il fallait que cette 'eloquence f^ut d’une force presque miraculeuse qui pouvait [puisque’elle] persuader [ait] aux rois de vendre leurs royaumes afin de procurer [pour avoir] des armes et des soldats pour aider [`a offrir] a Pierre dans la guerre sainte qu’il voulait livrer aux infid`eles. La puissance de Pierre [l’Ermite] n’'etait nullement une puissance physique, car la nature, ou pour mieux dire, Dieu est impartial dans la distribution de ses dons; il accorde `a l’un de ses enfants la gr^ace, la beaut'e, les perfections corporelles, `a l’autre l’esprit, la grandeur morale. Pierre donc 'etait un homme, petit d’une physionomie peu agr'eable; mais il avait ce courage, cette constance, cet enthousiasme, cette energie de sentiment qui 'ecrase toute opposition, et qui fait que la volont'e d’un seul homme devient la loi de toute une nation. Pour se former une juste id'ee de l’influence qu’exerca cet homme sur les caract`eres [choses] et les id'ees de son temps il faut se le repr'esenter au milieu de l’arm'ee des crois'ees, dans son double r^ole de proph`ete et de guerrier; le pauvre ermite v^etu du pauvre [de l’humble] habit gris est la plus puissant qu’un roi; il est entour'e d’une [de la] multitude [avide] une multitude qui ne voit que lui, tandis que lui, il ne voit que le ciel; ses yeux lev'es semblent dire «Je vois Dieu et les anges, et j’ai perdu de vue la terre!»

Dans ce moment le [mais ce] pauvre habit [froc] gris est pour lui comme le manteau d’Elijah; il l’enveloppe d’inspiration; il [Pierre] lit dans l’avenir; il voit Jerusalem delivr'ee; [il voit] le saint sepulchre libre; il voit le croissant argent est arrach'e du Temple, et l’Oriflamme et la Croix rouge sont 'etabli `a sa place; non seulement Pierre voit ces merveilles, mais il les fait voir `a tous ceux qui l’entourent, il ravive l’esp'erance, et le courage dans [tous ces corps epuis'es de fatigues et de privations]. La bataille ne sera livr'ee que demain, mais la victoire est d'ecid'ee ce soir. Pierre a promis; et les Crois'ees se fient `a sa parole, comme les Isra'elites se fiaient `a celle de Mo"ise et de Josu'e¹⁵⁹.

Эмили в свою очередь выбрала в качестве темы для такого же сочинения описание Гарольда Английского накануне битвы при Гастингсе¹⁶⁰. Ее «devoir» кажется мне более выразительным, чем сочинение Шарлотты, по силе и воображению и совершенно равным ему по языку. В обоих случаях видно, несколько слабо они владели навыками практического французского языка, когда приехали в Брюссель в феврале, и то, что они способны писать без помощи словаря и грамматики, весьма необычно и примечательно. Мы еще увидим, как продвинулась Шарлотта в легкости и грациозности стиля год спустя.