Жизнь в зеленом цвете - 5

Гарри так не думал.

Внизу, в кухне счастливая миссис Уизли душила в объятиях Рона, получившего с письмом значок старосты Гриффиндора. Его напарницей был Гермиона - Гарри, собственно, ожидал этого. А вот кто достанется ему самому… Панси Паркинсон? Миллисент Булстроуд? Бр-р…

– Поздравляю тебя, Гарри, - Джинни робко улыбнулась.

– Спасибо, - буркнул Гарри, буквально падая на стул. Значок он всё ещё сжимал в руке.

– Просто потрясающе, Гарри!
– миссис Уизли оторвалась от своего сына и обратила внимание на Гарри.
– Подумать только, староста, в такие сложные и трудные времена… я уверена, ты хорошо повлияешь на своих сокурсников!

Гарри понял, что край значка прорвал кожу насквозь, только тогда, когда Гермиона и Джинни тихонько взвизгнули при виде тяжёлой ярко-красной капли, тяжело упавшей на серый от времени ковёр. Расплывшись неровным пятном, кровь подержалась с минуту под охи, ахи и причитания миссис Уизли и впиталась в ковёр без остатка. Гарри был уверен, что слышал, как удовлетворённо сглотнул дом номер двенадцать.

– Ох, как всё это здорово… - миссис Уизли, не заметившая инцидента с кровью, краем фартука вытирала слёзы умиления; должно быть со стороны представшая перед ней картина была действительно умилительной - три подростка со значками старост, растерянные, худые, взъерошенные, залитые бледным светом солнца, проникавшим в окно. Бесцветные пока лучи очень чётко высвечивали каждую веснушку на лице Рона и скользили по каштановым завиткам волос Гермионы.

– Asclepio, - Джордж коснулся кончиком палочки царапины на ладони Гарри и ободряюще сжал его руку.

Гарри ответил на пожатие и улыбнулся через силу.

* * *

Остаток дня ушёл на сборы; миссис Уизли в одиночку отправилась на Диагон-аллею, вооружённая всеми списками учебников, и то ли забыла раздать перед уходом руководящие указания, то ли намеренно оставила всех в покое, чтобы было время собрать загадочным образом расползшиеся по всему дому вещи.

Гарри, стоя на коленях перед сундуком, утрамбовывал мантии и носки рядом со стопкой учебников; Фред и Джордж успешно захламливали ингредиентами для своих приколов единственную незахламленную ещё кровать, утверждая, что это они так наводят порядок в своих запасах; Гарри кивал с философским видом, решив про себя, что, в конце концов, в том, чтобы поспать одну ночь на полу, нет ничего страшного.

Настроение у Гарри было отвратительное - десять минут назад он столкнулся на лестнице с Сириусом, чья чёрная тоска била наповал по вискам изнутри; при виде Гарри, что самое обидное, она только усугубилась. Вот интересно, если бы Сириус знал, что Гарри чувствует, как свою, вымученность той улыбки, что появилась в этот момент на лице крёстного, стал бы он стараться и изображать радость?

Гарри с остервенением плюхнул тонкую стопку футболок поверх носков и припечатал сверху запасом пергамента на весь год. Колени болели от долгого стояния, и Гарри, не долго думая, сел на пол, прислонившись спиной к сундуку и обняв руками колени.

– Чего?
– не выдержав, поинтересовался он у близнецов, которые, стоило ему сесть, моментально бросили всё, чем там занимались, и молча уставились на него.

– Да не расстраивайся ты так…

– У меня что, всё на лбу написано?
– пробурчал Гарри. Временами его почти пугало, насколько близнецы видели его насквозь - словно он был сделан из стекла и лежал у них на ладонях, прозрачный и хрупкий, открытый предельно, обнажённый, откровенный до такой степени, до какой люди не доходят и на самой экстатической исповеди.

– Насчёт лба не знаем… у тебя на нём чёлка… а так всё по лицу крупными буквами, разборчивым почерком, - близнецы соскользнули с кровати и устроились рядом с Гарри.

– Чьим почерком?

– Твоим, разумеется, - левая рука Фреда и правая - Джорджа легли на плечи Гарри.
– Там написано, что ты опять расстраиваешься из-за Сириуса.

Гарри вздохнул.

– Ну что мне делать… ему всё ещё плохо из-за того, что он хотел, чтобы меня исключили… он чувствует себя виноватым, я чувствую себя виноватым…

– И оба делаете это совершенно зря, - резонно заметил Джордж.
– Ни от одного из вас не зависело, оправдают тебя или нет. На Сириуса мы повлиять не можем…

– …так что хоть ты перестань казниться.

– Смотреть больно.

Гарри устроил голову на плече Джорджа.

– Может, Ремус на него повлияет…

– Вряд ли, - Фред с сомнением покачал головой.
– Не знаю, как там у них с Люпином раньше было, но сейчас в таких деликатных вещах он вряд ли чем-то поможет…

– Почему ты так думаешь?
– Гарри удивлённо воззрился на Фреда, не поленившись ради этого даже оторвать голову от плеча второго близнеца.

– Повторюсь, точно нам ничего не известно, - задумчиво сказал Джордж.
– Но Сириус точно знает, что тогда, четырнадцать лет назад, Люпин поверил в виновность своего лучшего друга.

– По совместительству любви всей своей жизни, - добавил Фред.
– Это видно, что они до сих пор любят друг друга. Но Сириус так и не простил предательства.

– Почему?
– Гарри казалось, у Сириуса и Ремуса всё в порядке…

– Просто не смог. Может, простит ещё, - Фред пропускал короткие пряди волос Гарри меж пальцев правой руки; Гарри довольно щурился.

– Сириус-то простит, - отозвался Джордж.
– Люпин сам себя не прощает. Не замечал?

– Нет, - пристыженно признался Гарри. Мало, значит, быть эмпатом. Надо ещё голову на плечах иметь.

– Сириус Ремуса не прощает, Ремус сам себя не прощает, Сириус чувствует себя виноватым, Гарри чувствует себя виноватым… - нарочито унылым речитативом затянул Фред.

– И все потихоньку сходят с ума, - подытожил Джордж так тихо и мечтательно, будто это было наилучшим исходом из всех возможных.

Гарри рассмеялся, и всё дурное настроение куда-то подевалось.

Они ещё долго сидели молча в сгущавшихся сумерках; рядом с близнецами даже эти сумерки во враждебных тёмных стенах казались уютными. До тех самых пор, пока в комнату - как водится, без стука - не ввалился Рон.

– Гарри, Фред, Джордж, мама ужинать зовёт! Ой…

– Что «ой»?
– живо заинтересовались близнецы.

– Я помешал, да?
– Рон процвёл равномерным багровым румянцем.

– Нет, а хотел бы?
– с искренним интересом уточнил Фред.

– Ч-что… хотел бы?
– смущённый до последнего предела (запятая) Рон пятился к двери, но за неимением глаз на затылке всё никак не мог отыскать точного пути и то и дело натыкался на стены и косяки.

– Рон, что с тобой?
– Гарри всерьёз заподозрил, что Рону плохо. Может, на радостях, из-за назначения старостой?

– Со м-мной?
– глаза Рона обратились напрямую к Гарри, и видно было, как расширились зрачки, закрыв яркую светло-синюю радужку практически целиком.

– С тобой, не со мной же, - Гарри был совершенно сбит с толку. Проклятая способность чувствовать чужие эмоции молчала как раз тогда, когда была нужна больше всего.