Жизнь в зеленом цвете - 7

Гарри оглянулся и невольно отпрянул, увидев, кто издавал эти звуки: уродливое подобие ребёнка, скрючившееся на земле. Кожа у него была кирпично-багровой - словно это была вовсе и не кожа, а свежеободранная плоть. Он лежал, всхлипывая, дёргаясь, борясь за каждый вздох - ненужный, нелюбимый, нежеланный; если бы эти слова были написаны на уродливом теле, они не могли бы быть яснее.

Гарри коснулся его, но существо не обратило внимания.

– Ты ничем не сможешь помочь, - спокойный голос Альбуса Дамблдора на миг разбудил чувство опасности Гарри.

Но здесь директор Хогвартса ничего не мог сделать своему бывшему ученику.

– Может быть, - спокойно ответил Гарри.
– Кстати, если Вы не знаете - это я Вас убил.

– Я знаю, Гарри. Это было довольно грубо с твоей стороны.

– Что поделать, - признал Гарри.
– Мы, слизеринцы, не слишком уважаем авторитеты.

– Я заметил это, Гарри.

– Скажите, директор, я тоже мёртв? Почему-то, когда я умер в прошлый раз, это было по-другому…

– Ты скорее жив, чем нет.

– И Вы пришли объяснить мне, почему?

– Ты прав, - Альбус Дамблдор оставался невозмутим.
– Для начала, я хотел бы сказать, что горжусь тобой - когда я понял, кто и как убил меня, я начал всерьёз сомневаться, что ты сумеешь пожертвовать собой, чтобы остановить Тома.

– Я бы, может, и не стал жертвовать, если бы Кевин не попросил меня остановить войну, - пожал плечами Гарри.
– Вы зря лишали меня привязанностей - если бы не они, мы бы с вами тут не беседовали.

– Я делал ошибки, - с готовностью согласился Альбус Дамблдор.
– Но, Гарри, у меня действительно есть, что тебе сказать.

– Говорите, - Гарри всё смотрел на несчастное существо на полу и боролся с непрошеными острыми слезами жалости; мышцы лица сводило судорогой от попыток остаться спокойным.

– В своей жадности и жестокости Вольдеморт взял твою кровь. Но он не учёл, что в твоей крови - дар твоей матери. Её защита, её любовь. Вы разделили этот дар, и теперь, пока живы эти чары, жив и ты.

– Жаль, я не сказал маме спасибо - тогда, в конце пятого курса. Знаете, я видел её, когда упал в Арку.

– Ты мог увидеть её в любой момент в этом году - для этого необязательно было умирать.

– Что Вы имеете в виду?

– Я ведь завещал тебе снитч - неужели ты не догадался, как его открыть?

– Я и не пытался - прочёл надпись, пожал плечами и убрал в сундук.

– Гарри, Гарри… ты не представляешь, насколько это был продуманный и чёткий план! Но ты, как обычно, всё порушил.

– Вы, конечно, извините, но мне даже не стыдно, - Гарри хмыкнул.
– Мне надоело жить по чужим планам. Так что всё-таки было такого особенного со снитчем?

– Внутри него спрятан Воскрешающий Камень. Ты знаешь эту сказку, Гарри?

– Знаю, - Гарри внезапно пробил мороз по коже.
– А ещё я помню, что средний брат не выдержал и покончил с собой, потому что его любимая девушка была только призраком. Вы хотели, чтобы я сходил с ума ежесекундно - видел любимые лица рядом и не имел возможности обнять их, поцеловать? Чтобы дилемма «видит око, да зуб неймёт» сделала из меня готового пациента для психиатрического отделения Сейнт-Мунго?

– Не думаю, что ты сошёл бы с ума, - мягко сказал Дамблдор.
– Ты на самом деле куда сильнее, чем был юный Певерелл. Это причиняло бы тебе страдания - но и радость была бы велика.

– Радость? От суррогата? Директор, а Вы когда-нибудь любили? Вы представляете себе, о чём говорите?

– Любил. Я, собственно, до сих пор люблю Геллерта Гриндельвальда.

– Вы любите его и посадили в каменный мешок, - задумчиво сказал Гарри.
– Никогда не подозревал, что Вы настолько лицемерны.

Директор промолчал. Гарри вздохнул и погладил корчащееся существо - часть души Тома Риддла - по багровой руке.

– Я никогда не буду пользоваться Камнем. Лучше зарою его где-нибудь - если, конечно, вернусь. Я не имею права сходить с ума, понимаете?

– Никогда не думал, что у тебя такое развитое чувство долга, Гарри.

– У меня нет чувства долга. У меня есть только любовь, господин директор.

– Я рад этому, - спокойно ответил Дамблдор; и как-то понятно было, что бывший директор Хогвартса действительно этому рад.

– Знаете… - Гарри отвернулся от хнычущего комка багровой плоти.
– Чёрт с ним, со всем тем, что Вы делали со мной. Но вот того, что Вы сделали с ним - этого я Вам никогда не прощу, - Гарри мотнул головой в сторону рыдающей частички души Тома Риддла.

По лицу Дамблдора пробежала рябь вины - именно рябь; черты искажались чувством и тут же разглаживались в привычную отеческую благожелательность.

– Я не хочу больше Вас видеть, - сказал Гарри, и директор растаял в тумане. По-видимому, здесь, где-то на полпути между жизнью и смертью, желания живых были законом.

– Седрик, - позвал Гарри шёпотом - горло перехватило.
– Блейз. Фред. Джордж…

Они один за другим выходили из тумана; сотканные из перламутра, они за считанные секунды обретали жизненные краски. Его мёртвые окружили его - те, которых он звал вслух, и те, о которых лишь подумал - родители, Рон… здесь, правда, не было Джинни - нелюбимая, она не пришла к нему - наверно, потому, что на самом деле он не хотел её видеть, даже для того, чтобы сказать, что его сын прибавил двести граммов веса и усиленно учится держать голову.

Они были совершенно такие же, как при жизни - и оттого было больнее понимать, что они всё-таки мертвы. Они улыбались ему - они любили его.

– Молодец, - мягко сказал Седрик, которого ничуть не смущало, что они встретились куда быстрее, чем он обещал за Аркой.
– Мы все тобой гордимся…

– Вы здесь… вместе?
– шёпотом спросил Гарри. Предательские слёзы накипали на ресницах.

– Конечно, вместе, - отозвался Седрик.
– Здесь очень просто быть вместе, и мы этим пользуемся…

– Кевин по тебе всё ещё скучает.

– Ты рядом с ним - это главное… А больше ты ни с кем не хочешь поговорить?

– Я боюсь, - честно сознался Гарри, обводя взглядом любимые лица.
– Вы все умерли из-за меня…

– И думаешь, что кто-то станет тебя в чём-то обвинять?
– спросил Блейз весело.
– Гарри, ну ты и балбес…

– Знаю, - разулыбался Гарри.
– А я сына в честь тебя назвал. Тебя и Седрика.

– Мы знаем, - Блейзу, похоже, импонировала мысль о том, что его именем назвали ребёнка.
– Мы здесь о тебе много знаем - нам всё о тебе интересно.