Жизнь в зеленом цвете - 7
Шрифт:
– Как бы так сказать… - с сомнением проговорил Гарри.
– В общем, моих родителей убил злой волшебник. Он хотел убить и меня, но смертельное проклятие отлетело от меня и попало в него самого. У меня только шрам остался, - Гарри коснулся лба, иллюстрируя свой рассказ.
– И все были очень рады, что этот волшебник погиб… моё имя знал весь Магический мир. Дети росли на сказках обо мне и том волшебнике… Потом, когда мне было четырнадцать, он вернулся, этот волшебник. Помнишь, на нас нападали дементоры - те существа, которые высасывают радость из человека?
– Дадли молча кивнул.
– Их присылали по его
– А при чём тут ты?
– Есть такое пророчество, - поморщился Гарри.
– Ты ведь знаешь, что такое пророчество?
– Дадли неуверенно кивнул.
– Ага, хорошо… оно о том, что только я сумею окончательно убить этого волшебника. И маги по всему миру верят этому пророчеству. И тот волшебник тоже верит и хочет убить меня раньше.
– А ты… правда можешь убить?
– Конкретно его - наверно, - Гарри задумчиво прикусил губу.
– Но он очень, очень силён…
– Нет, я спрашивал про вообще… - робко поправил Дадли.
Гарри удивлённо взглянул на него.
– Я уже убил нескольких человек, если ты об этом. Само по себе это нетрудно… - хотел ответов на свои вопросы? Получай, дорогой кузен.
– Значит, ты в любой момент мог убить меня или кого-нибудь ещё за то, что мы тебя били?
– не унимался ничуть не шокированный Дадли.
– Может быть. Я всё-таки был ещё маленьким тогда… мне просто не приходило в голову, - «кем вообще надо быть, чтобы ещё до одиннадцати лет переубивать всех, кто тебе не нравится? Даже Вольдеморт, помнится, начал позже…»
– Но ты даже ни разу не дал сдачи, - печально сказал Дадли и повернулся к Гарри лицом - впервые за весь этот странный разговор.
– Ты ведь наверняка мог что-нибудь сделать… ты же всегда был… в-волшебником…
Гарри молча смотрел Дадли в глаза и целенаправленно приподнимал эмпатический щит, чтобы понять, зачем кузен сюда явился. Эмоции от Дадли шли какие-то неопределённые - будто тот сам не знал, что чувствует, чего хочет и зачем вообще сюда пришёл.
Дадли нерешительно поднял руку и коснулся щеки Гарри; пальцы у него были горячие и влажные - от совершенно отчётливого волнения.
Гарри от неожиданности шарахнулся и упал с кровати; Дадли с полным испуга и раскаяния лицом вскочил.
– Извини, я не хотел…
– Всё в порядке, - оборвал его Гарри, поднимаясь на ноги.
– Только… зачем ты это сделал?
– Не знаю, - честно ответил Дадли; разум Гарри омывали волны смятения - не своего, чужого.
– Просто… ты себя ведёшь, как будто мы никогда не были врагами…
– А мы ими не были, - Гарри присел на край стола, держа Дадли в поле зрения.
– Ты просто травил меня, если мог, а я убегал… враги - это совсем другое. Это те, кого ненавидишь.
– А ты меня не ненавидишь?
– Нет. А что?
Дадли похлопал белёсыми ресницами, соображая.
– Я не знаю… - сказал он наконец.
– Ты…
– Я?
– Ты всегда был… другой. Не такой, как все.
– Я в курсе, - хмыкнул Гарри.
– И раньше я не хотел, чтобы ты был другим… а потом, когда ты спас меня от ден… де-мен-торов… я подумал, что это хорошо, что ты другой, - Дадли помолчал и неуверенно добавил:
– Ты как свечка.
–
Почему?– недоумённо спросил Гарри.
– Тонкий и светишься, - Дадли сконфуженно улыбнулся.
– Ты не злишься, что я до тебя дотронулся?
– Нет, - осторожно сказал Гарри.
– Только я так и не понял, зачем ты это сделал…
Дадли, похоже, не имел никакой охоты объяснять свои таинственные порывы. Он нервно облизнул губы и сказал:
– Ма недавно познакомила меня с дочкой своей подруги. Ну, ма хочется, чтобы мы потом поженились…
– Поздравляю, - машинально сказал Гарри.
– У неё зелёные глаза, - продолжил Дадли.
– И волосы чёрные. Я спросил, носит она очки или нет. Она сказала, что раньше носила, а теперь носит линзы, но может носить очки, если мне так больше нравится.
Дадли посмотрел в глаза онемевшему Гарри и добил его:
– А очки у неё круглые. Только она не светится…
Гарри молча переваривал информацию. «Почему на меня все слетаются, как мухи на мёд? Свечусь я, значит… хорошо хоть, нимба с крылышками нету… должна же быть какая-то чёртова причина…»
– Спасибо, что спас мне тогда жизнь… с дементорами.
– Не жизнь, а душу, - поправил Гарри. «Угу, спас… и всей этой спасённой душой он в меня и влюбился, ага… на розыгрыш не похоже… глупо и бесцельно… и агрессии вроде не проявляет…»
– Это всё равно, - отмахнулся Дадли.
– Гарри… можно, я тебя ещё раз потрогаю?
Гарри нервозно поправил очки на переносице.
– Я сегодня уезжаю навсегда, - напомнил он.
И спустя довольно продолжительную паузу добавил:
– Можно.
Дадли поколебался несколько секунд и снова дотронулся до щеки Гарри - осторожно, скользяще, касаясь не столько рукой, сколько тёплым воздухом; спустился к шее, провёл по ключицам и отдёрнул руку, словно обжёгся. Взял левую ладонь Гарри в свои руки и обвёл выступающие косточки у оснований пальцев - словно запоминая их на ощупь.
– Эй, ты!
– заорал откуда-то из холла дядя Вернон.
Дадли вздрогнул, выпустил руку Гарри и, сгорбившись, пошёл к двери.
– Ты иди быстрее, - посоветовал Дадли уже у самого выхода.
– А то па опять рассердится… я не хочу, чтобы он на тебя кричал.
Всё ещё ничего не понимающий в этой жизни Гарри смотрел кузену вслед, и его не покидало ощущение, что как раз сейчас он совершил по-настоящему доброе дело, сам того не заметив.
Дядя Вернон мучился поистине философской проблемой - верить или не верить. Он подозревал Гарри во всех смертных грехах разом, опасался за свои жизнь и имущество, требовал эксклюзивной охраны и в двадцатый раз выспрашивал все подробности. Тетя Петуния подавленно молчала, не принимая участия в разговоре; Дадли тоже молчал и смотрел на Гарри, чем сбивал последнего с мысли.
В конце концов Гестия Джонс и Дедалус Дингл увезли Дурслей; Гарри, присев на подоконник, смотрел вслед машине, пока она не затерялась в клубах пыли, и он готов был поклясться, что Дадли всё время оборачивался, чтобы ещё разок увидеть кузена.
– Странно всё это, - вслух сказал Гарри. Хедвиг, его единственная слушательница, сердито посмотрела на него и спрятала голову под крыло.
– Эй, я не виноват, что вокруг наверняка рыскают Пожиратели! Я не мог выпускать тебя чаще… ладно, дуйся, если хочешь.